Вероника Иванова - Звенья одной цепи
Эрте Ловиг. Забавный сухонький старичок. Сколько годков отстучало его сердце, когда Ньяна приняла самое важное решение в своей жизни? Должно быть, уже за семьдесят. Но он всё равно до самой смерти оставался бодряком и затейником. Весь Дол любил его и почитал, как своего общего дедушку. А главное, старался не утруждать больше необходимого ни Смотрителя, ни его защитницу.
Женщина улыбнулась, вспоминая семь лет, слившиеся в один день, ясный, погожий и добрый. С Ловигом всегда было интересно. Он столько всего знал и умел… Многое из того, что старичок делал, Ньяна не понимала, да и не старалась понять, ведь её делом было всего лишь хранить Смотрителя в целости и безопасности. Впрочем, ни первому, ни второму ничто ни разу так и не погрозило. И слава Божу!
Ньяна не любила кровь. Даже точно знала день и час, когда будничное равнодушие к красной жидкости, питающей плоть, сменилось отвращением.
То был всего лишь обвал. В горах они часто случаются, правда, никогда без причины, но что или кто стал виновником появления каменного потока, обрушившегося на деревню, так и не выяснили. Перемолотым оказалось всё. Дома. Земля. Изгороди. Скот. Люди. Уцелела лишь горстка жителей Тарки, в том числе Ньяна и двое её малолетних родственников. Да и самой Ньяне было тогда всего шестнадцать. До свадьбы оставался ещё целый год… До так и не состоявшейся свадьбы.
Он тоже погиб под теми завалами. Возлюбленный. Жених. Она заставила себя забыть его имя. К чему скорбеть над неслучившимся? Да и над случившимся тоже, как сказали ей приехавшие на место обвала дарственники. Надо возблагодарить Божа и Боженку, а потом отправиться по жизни дальше. Куда именно? Всегда найдётся кому показать путь, если сам не знаешь. Один из сереброзвенников, пожилой мужчина с колючими глазами, предложил ей послужить на благо Дарствия. Почему он выбрал её из прочих, так и оставалось для Ньяны загадкой, но слишком долго сирота не раздумывала: нужно было позаботиться о племяшках, да и о себе, а дарственная служба сулила пристойное жалованье. Хотя бы на семь лет.
Из угла с детскими кроватями послышался скрип. Должно быть, Улле опять снится дневная беготня. Надо будет сегодняшним вечером заварить медовый настой погуще, чтобы спалось крепче и слаще. Ньяна подошла поправить сбившееся одеяло, но не удержалась, ласково провела ладонью по золотистым кудряшкам. Красавицей станет, видит Бож. От женихов отбоя не будет лет через шесть. Правда, к тому времени у племянников кроме тёти появится ещё и дядя.
Женщина снова улыбнулась. Дядя. Он-то сам на себя такую роль пока не примерял. Хотя и не откажется, уж это-то точно!
Когда раздался осторожный стук в дверь, мечтательница не отставила в сторону мысли о будущем. Этого не требовалось, потому что тело само выполнило всю работу: чередуя неуловимое сознанием напряжение и расслабление мышц, перенесло хозяйку дома к входной двери быстрее, чем иной человек успеет моргнуть. Сначала Ньяну подобное проворство удивляло и пугало, но она скоро привыкла и даже обрадовалась, что не нужно много задумываться о всяких непонятных вещах вроде той, как обезоружить или обездвижить противника, поскольку тело справлялось и без участия разума.
— Не спится? — сурово спросила Ньяна, приоткрывая дверь, и парень, стоявший у порога, растерянно приподнял брови:
— Так я же с заставы иду. Только сменился.
Ньяна улыбнулась. Конечно же, для неё не было секретом, что Довин возвращается домой после полудневного бдения на граничной заставе. Только мудрые жёны знают: мужа время от времени нужно держать в строгости. Особенно будущего.
— А разве к твоему дому не короче по другой стороне Дола идти?
Довин смутился, однако новость, которой он хотел поделиться с Ньяной, была важнее многих чувств. Даже любви.
— Тут такое дело…
— Какое?
— Смотритель новый пришёл.
Ньяна взволнованно задержала дыхание. Ну что за невезение! Всего ведь ничего до лета осталось, раз уж столько времени никого не присылали, не могли ещё чуть-чуть подождать?
— Ты уверен?
Парень кивнул с самым серьёзным видом:
— Знак у него был. Я сам видел.
Против знака не поспоришь. Женщина вздохнула, покосившись на почти забытый и заброшенный ларь. Ох и не хотелось его открывать снова, да только она своей судьбе не хозяйка. Пока весна через середину не перевалит.
— А какой он из себя?
Не то, чтобы Ньяне было любопытно, хотя, как и всякая женщина, она не гнушалась сплетен. Ясно, что второго Ловига в одной жизни не появится. Но может быть, новый Смотритель будет хоть чуточку похож на того милого старика? Однако надежды оправдались не полностью.
— Пошире того, что был. Повыше. Хотя кряхтит и хромает, словно совсем немощный.
— А лет ему сколько?
Довин задумался:
— Откуда ж я знаю? Пегий весь, это я видел. Пегий да перекошенный. И ходит еле-еле. Но уж помоложе нашего прошлого будет.
Ньяна усмехнулась: быть помоложе эрте Ловига несложно. Хотя и тот наверняка был назначен в Блаженный Дол не в глубокой старости… Однако чем старше новый начальник, тем спокойнее.
И она вознесла благодарственную молитву небесам. А там уж кто из двоих местных жителей услышал, неважно.
И сейчас…
Съестного в доме не было ничего. Ни крошечки.
Походило на то, что здесь давным-давно уже никто не жил, а рачительные соседи разнесли всю имевшуюся провизию по своим хозяйствам, дабы и добро не пропадало, и дурные запахи вместе с гнилью не появились. Что ж, своего эти заботливые люди добились: в комнатах не пахло ничем. Или, наоборот, пахло ничем, что в общем-то одно и то же. Однако в доме всё же присутствовало нечто дававшее даже не надежду, а твёрдую уверенность: кормить меня будут. Нечто было большим, расползшимся в стороны, как перебродившая опара, и ослепительно-белым.
Печь. Таких я не видел никогда в жизни, потому что в городе предпочитали согреваться жаровнями или жаркими объятиями, а если нет в избытке ни того ни другого, то теплом, поднимавшимся по дымоходам с нижних этажей — обиталища кухарей и прочей прислуги. Да и в родительском доме ничего подобного не было, разве что драконья пасть камина в главном зале, но в неё обильная дровяная пища попадала только по дарственным празднествам и важным для моей семьи дням. Кстати, о пище…
Осмотр кухни вверг мой желудок в уныние, но свежий после продолжительного сна взгляд заметил прорезь люка под половицами. Подпол? Несомненно. Там всегда прохладно и сухо, самое удобное место для хранения продовольствия. Впрочем, торжество наполняло меня недолго. Ровно до того момента, как я запалил свечу и спустился по чахлой лестнице вниз.
