Энгус Уэллс - На путях преисподней
— Прости, Эшривель, — проговорил он совсем другим голосом, — но пока у меня есть хоть малейший шанс спасти Уинетт, у меня нет другого выбора. Нет и быть не может.
— Как ты любишь ее, — тихо проговорила молодая женщина. От ее взгляда Кедрину стало не по себе.
— Да, — ответил он. — Я очень люблю ее.
— Но теперь ты король, — медленно произнесла Эшривель, не сводя с него глаз.
— А Ашар — по-прежнему враг Трех Королевств, — ответил Кедрин. — И Он похитил мою жену.
Эшривель печально кивнула.
— Но если Королевства потеряют и королеву, и короля…
— Еще чего! — яростно выпалил Кедрин. — Уинетт жива!
Эшривель отпрянула, ее глаза испуганно расширились. Несколько мгновений она пыталась взять себя в руки, потом в уголках глаз заблестели слезы. Она прочистила горло, но никак не могла заговорить.
— Герат тоже в это верит, — проговорила она наконец. — Я молюсь, чтобы она оказалась права. А если нет?
— Герат — Старшая Сестра Эстреванской Общины, — заявил Кедрин не допускающим сомнения тоном. — И я чувствую Уинетт. Вот, — он продемонстрировал ей сжатый в руке талисман. Камень по-прежнему вызывал легкое покалывание, от него исходило тепло, и Кедрин неожиданно почувствовал, что успокаивается. Эшривель снова кивнула, потом украдкой протянула руку и коснулась его руки.
— Я не хочу вас потерять, — прошептала она еще тише. — Я видела это чудовище и ощутила его силу. И не хочу, чтобы Ашар забрал… еще и тебя.
Кедрин выпустил талисман и прикрыл ее ладонь своей, стараясь успокоить.
— Ты согласишься, чтобы я покинул Уинетт? — спросил он.
— Нет! — выдохнула Эшривель. Обе ее руки вцепились ему в руку. — Конечно, нет! Но потерять еще и тебя… я этого не вынесу…
Теперь она смотрела ему прямо в глаза. Кедрин вспомнил: такой же полный обожания взгляд она устремляла на него во время коронации. Он мягко освободил руку и принялся за еду.
— Со мной ничего не случится, — произнес он с набитым ртом. — Ведь меня защищает талисман. Я спущусь в Нижние пределы и верну Уинетт. Ты едешь в Эстреван?
Эшривель смущенно опустила глаза.
— Да. Герат говорит, что я могу сопровождать ее, когда она поедет обратно.
— Рад за тебя.
— И я… — она осеклась, потом решительно покачала головой. — Нет. Я отправлюсь в Эстреван не раньше, чем узнаю, что ты вернулся целым и невредимым.
Ее тон встревожил Кедрина.
— Ты можешь дождаться этих вестей и в Эстреване, Эшривель.
— Герат едет в Высокую Крепость, — ответила она. — Там она и будет ждать, когда ты вернешься… или не вернешься.
— Как только у меня срастутся ребра, — пообещал Кедрин, — я сажусь на коня — и в путь, на север вдоль реки. Но вам за мной не угнаться.
— Значит, мы последуем за тобой, — в ее голосе прозвучал вызов. — Герат прибыла сюда в повозке. В ней мы и поедем.
Кедрин пожал плечами и взял с блюда яйцо.
— Как вам угодно.
— Если бы… — проговорила Эшривель — так тихо, что он еле расслышал.
— Ладно, я тебя покидаю, — она внезапно поднялась. — И прости… за мою слабость. — И, прежде чем он успел ответить, сестра королевы выскользнула из палаты и закрыла за собой дверь. Кедрин остался один. Его душа была охвачена смятением… а тело — голодом. Последнее было куда более существенно, и Кедрин с удовольствием управился с яйцом, а потом принялся и за все остальное. Он допивал последние капли из кубка, когда дверь вновь отворилась, и в палату вошла Герат с маленьким саше из голубой кожи в руках. Вслед за Старшей Сестрой появились Тепшен Лал и Браннок. Кьо больше не хромал, но Браннок поддерживал руку на весу, словно она все еще была на перевязи. Герат заняла стул, а ее спутники присели на край постели.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Старшая Сестра.
— Я отдохнул, — ответил Кедрин. — Правда, ребра пока немного ноют.
Герат кивнула.
— Это продлится еще несколько дней, — она непринужденно откинула покрывало и осмотрела его пострадавший бок. Когда ее пальцы коснулись повязки, Кедрина передернуло от боли. Но Сестра, похоже, осталась довольна.
— Все идет хорошо. Скоро ты сможешь сесть в седло.
— А они? — Кедрин кивнул в сторону своих спутников.
— Выздоравливают прямо на глазах, — ответила Герат.
— Так что без сопровождающих ты не останешься, — ухмыльнулся Браннок.
— Тогда — до Высокой Крепости…
— До Белтревана, — уточнил полукровка. — А потом и дальше.
Кедрин покачал головой, но Тепшен жестом остановил юношу.
— Мы поклялись защищать тебя, — торжественно произнес он. — И мы едем с тобой.
— Они под защитой заклинаний, — добавила Герат, не дав юноше возразить. — К тому же оба настроены весьма решительно. Думаю, тебе не стоит отказываться от таких славных спутников.
— К тому же не думаю, — подхватил Браннок, — что ты так хорошо знаешь леса, что сам найдешь курган Друла. И я тебе уже говорил: Дротт не больно жалует расхитителей гробниц.
— Расхитителей? — переспросил Кедрин, нахмурившись. — А разве мы собрались грабить могилы?
Герат положила саше на колени, извлекла из него свиток и расправила.
— Вот, — она строгим взглядом обвела молодых людей, — это рукопись, о которой я говорила. С вами, — она кивнула Бранноку и кьо, — мы уже ее обсуждали. Слушай внимательно. «И я видела, как то, что он воплотил во имя гибельной цели, привело его к гибели. Ибо то, что он воплотил, было насыщено его силой. Так что сам смерть окажется истреблен, если жизнь и смерть объединятся».
— Это и есть речи Сестры, о которой ты говорила — кажется, ее звали Квалле? — спросил Кедрин. — Что они означают? Я ничего не понимаю.
— И я не понимала, — сказала Герат, — пока не прочла это Бранноку, — она обернулась к полукровке, пальцы которого непроизвольно сложились в жесте, охраняющем от темных сил. Он прочистил горло; темные глаза пристально смотрели в лицо Кедрина.
— У Дротта есть предание, — медленно проговорил он. — Когда Друл первый раз поднял Орду, Ашар дал ему меч.
В глазах Кедрина мелькнуло смятение, тут же сменившееся любопытством.
— Клинок Нилока Яррума был заговорен, — перебил он Браннока. — Когда мы сражались, я это почувствовал.
Браннок кивнул.
— И клинок Тоза — тоже. А меч Друла, по преданию, ковал сам Ашар.
«То, что он воплотил во имя гибельной цели, он насытил своей силой», — повторила Герат.
— А меч Друла, говорят, погребен в кургане вместе с его останками, — добавил Браннок.
— «То, что он воплотил, привело его к истреблению… Так что сам смерть окажется истреблен, если жизнь и смерть объединятся».
