Фуюми Оно - Тень Луны - Море Теней
Используй тех, кого можно использовать. Что в этом плохого? Не самый этичный подход к жизни. Такки и Мацуяма использовали её для возможности личного обогащения, так с чего же ей стесняться теперь? Нужно проделать то же самое и с Ракушуном, чтобы не расстаться с жизнью.
— А ведь ты потихоньку превращаешься в ту ещё сволочь, верно?
— Просто действую, как надо, — пробормотала Йоко и небрежно махнула рукой, — Я устала. Уходи.
У обезьяны сразу сделалось странное лицо, как у ребёнка, надкусившего кислый лимон. Повернувшись к ней спиной, он в мгновенье ока юркнул в футон и исчез.
Йоко слабо рассмеялась, наблюдая за ним. Всё это были тревоги, о которых ей было страшно даже подумать про себя. Размышлять о них вслух было очень удобным способом собраться с мыслями, и она могла извлечь из этого немалую пользу.
Она вновь рассмеялась, теперь уже с издёвкой.
— Да, я и в самом деле становлюсь той ещё сволочью.
Пусть даже так, она ни за что не позволит кому-либо ещё обмануть себя. Ни за что на свете она не позволит кому-либо ещё причинить ей вред. Она будет защищаться, чего бы ей это не стоило.
— И поэтому, другого пути у меня нет.
Мать и дочь, которые она встретила там, на горной тропе, не предали её потому, что она не предоставила им такой возможности.
И Ракушуну я не дам это сделать.
Только так она сможет выжить.
Но почему было так необходимо, чтобы она попала в этот мир? Почему Кейки назвал её «господином»? Кто её враги? Что им нужно? Почему они её преследуют? Эта женщина — с золотыми волосами, как у Кейки — кто она такая? Почему она так поступила с ней?
Йома никогда не преследуют одного и того же человека, это на них непохоже.
Тогда почему они так охотятся за ней? Та женщина обняла труп чёрной собаки, словно оплакивая его смерть. Может, они были соратниками. Может, у неё тоже были в подчинении йома, как у Кейки, и она наслала их на Йоко, хоть и кажется, что она действовала по чьему-то приказу. Тогда кто отдавал эти приказы? Кейки или кто-то ещё, с ней связанный?
Сейчас Йоко была в полном неведении, но оставаться в нём и дальше она уже не могла себе позволить. Ей нужно было найти кого-то, кто сможет ответить на все эти вопросы. Она неосознанно сжала руки в кулаки. Ногти вонзились ей в ладони. Йоко поднесла руки к лицу, разглядывая свои пальцы.
Обломанные и потрескавшиеся ногти походили на острые, словно ножи, звериные когти.
Только йома и чародеи могут пересекать Къйокай.
Йоко не была ни богом, ни чародеем.
Значит, я йома.
Тот сон про красное чудовище, который она видела, лёжа на берегу Къйокай — был ли это на самом деле сон? Задолго до того, как попасть сюда, ей снилось, что её атакуют йома, и этот сон сбылся. Может, сон про то, как она превращается в йома, тоже предвещал её будущее?
Её волосы стали красными, а глаза — зелёными. Были ли это всего лишь первые шаги к этому превращению? Может быть, всё это означало, что она вовсе не человек, а йома. Мысль показалась ей невероятно страшной, но, в то же время, на удивление приятной.
Она могла орать, кричать, размахивать мечом из стороны в сторону, угрожать совершенно незнакомым людям, и всё это с каким-то странным, внутренним чувством эйфории. В мире, в котором она родилась, она никогда в жизни не осмеливалась повысить голос, или бросить на кого-либо косой взгляд. Это было бы до ужаса непристойно. Но, может, она делала это потому, что глубоко внутри себя знала, кем является на самом деле? Может, всё это было обычным притворством в попытке «быть безобидной», в то же время, в глубине души, зная, что является йома, страшным чудовищем, которое не может жить в этом чуждом для неё мире?
Наверное, поэтому все описывали её как нечто странное и недоступное пониманию.
Переполняемая такими мыслями, Йоко незаметно погрузилась в сон.
Глава 37
Это был самый обыденный бедный сельский домишко. Но в сравнении с теми, которые Йоко довелось повидать — особенно убогий.
Жилища, по соседству с полями, обычно теснились рядом, вместе образуя деревню. Обнаружить такой, отдельно от всех стоящий дом, было из ряда вон выходящим. Да и других домов в этой горной местности больше не наблюдалось.
Если бы она когда-либо попыталась вообразить себе крысиное жильё, ей бы представилось нечто крошечное, но хоть домик и в самом деле был очень маленьким, во всём остальном его размеры были совершенно нормальными. И это касалось не только самого здания. Йоко так же восхитили как кухонные принадлежности, так и различная повседневная утварь, сделанная для человеческого пользования.
— Ракушун, у тебя есть родители? — спросила Йоко, наливая воду в большой чайник на плите.
Она наконец-то смогла встать с постели и начать помогать Ракушуну по дому. Правая рука, которой Йоко поддерживала ведро, была всё ещё перевязана бинтами, хоть и рана под повязками практически полностью затянулась.
Ракушун в это время наполнял очаг дровами и, взглянув на неё, ответил, — Отца нет. А мама ушла по делам.
— А куда она отправилась? Судя по всему, далеко. Надолго ли?
— Да нет, в ближайшую деревню. Она там работает. Вообще-то, она должна была вернуться ещё позавчера.
Что означало, что она могла вернуться с минуты на минуту, отметила про себя Йоко.
— А кем работает твоя мама?
— Зимой прислугой на дому, а летом на самых разных работах. Обычно, наёмной работницей на ферме.
— А-а.
— Йоко, а ты куда направляешься?
Йоко призадумалась над вопросом. Вообще-то, никуда она толком не направлялась, но и признаваться, что просто бродит по округе, ей тоже не хотелось.
— Ты когда-либо слышал о человеке по имени Кейки? — спросила она.
Ракушун вытащил застрявшую в шёрстке лучинку.
— Ты кого-то ищешь? Думаешь, он откуда-то отсюда?
— Понятия не имею, откуда он.
— Увы, не знаком ни с кем с таким именем.
— Ясно. Хочешь, я ещё что-нибудь сделаю?
— Нет, нет. Садись-ка, отдыхай, ты ещё не совсем здорова.
Йоко устало отпустилась на стул. Скрипучие столик и стулья стояли прямо на голой земле в маленькой столовой, одновременно служившей кухней. Меч, завёрнутый в полотно, лежал на стуле рядом с ней. Она ни на секунду не выпускала его из виду, но Ракушун не задавал по этому поводу лишних вопросов. Она понятия не имела, что он на самом деле думает об этом.
— Йоко, скажи мне, — спросил Ракушун своим детским голоском, повернувшись к ней блестящей, гладкой спинкой, — Почему ты притворяешься мальчиком?
Он не мог не догадаться об этом, переодевая её в ночную рубашку.
