Игорь Вагант - Монастырь
– Что, Модрон, решил девкой за все расплатиться?
Его голос был спокоен и слегка насмешлив.
Модрон потоптался на месте.
– Я, ваша милость… э-э, нет. Просто так ее по дороге прихватили. Все, что изволили приказать, сделали, все выяснили. К западу от Клеймора война идет. Заячья Лапа сумел их в леса загнать, сам, помощи не надо, а вот в Хартворде, похоже, дела совсем плохи. С этой девчонкой по дороге приключение одно вышло, думаю, вам надо знать…
– Вечером обо всем доложишься. Главное – ты передал послание графу Фергусу?
– Лично в руки.
Человек встал. Ноги его были обуты в мягкие коричневые сапоги оленьей кожи.
– Хорошо. Твоим людям три дня отдыха. Клотруаду скажи, что я велел каждому по шесть грохенов выдать. Тебе – двенадцать. Сверх обычной платы.
Модрон поклонился.
– А с ней что?
– На кухню. Айне позаботится. Не до нее сейчас.
Гвендилену начала бить дрожь. Не отрываясь, она смотрела на носки его сапог. Модрон легко дернул ее за руку.
– Чего трясешься, дура? Поклонись и благодари!
Гвендилена мотнула головой, не в силах произнести ни слова.
Человек в красном усмехнулся.
– Чем же ты ее так застращал? Не бойся, девица. Посмотри на меня.
Гвендилена молчала.
Человек взял ее за подбородок и мягко, но властно поднял голову вверх. Две слезинки скатились по щекам Гвендилены. Моргая, она посмотрела ему в лицо.
– Не бойся. Нет нужды плака… – начал он, и слова застыли у него на языке.
Властителю Северных земель Нитгарду Тэлфрину было лет около сорока-сорока пяти. Статный и высокий; Гвендилена едва доставала ему до плеча. Серые глаза изучающе смотрели на девушку, а тонкогубый рот под коротко подстриженными седыми усами крепко сжат. В его ушах висели длинные каплевидные жемчужины.
Тэлфрин держал ее подбородок долго, и пальцы его начали подрагивать.
– Где ты взял ее, Модрон? – спросил он, не отрывая от Гвендилены внимательного взора.
– Не правда ли хороша, милорд?
В глазах графа сверкнула молния.
– К Вилу! – рявкнул он. – Откуда ты ее привез?!
Модрон смешался.
– Из Хаврена, сир. Это деревушка на берегу Апенраде. Река в…
– Я знаю, что такое Апенраде. – В горле Тэлфрина словно застрял какой-то комок. Он отпустил Гвендилену и сделал шаг назад. – Орнворт, подойди.
Только сейчас Гвендилена заметила, что в комнате все это время находился еще один человек. Из-за большого стола в дальнем конце залы поднялся старик, одетый в длинную синего цвета хламиду, расшитую серебряными узорами, и, шаркая, приблизился к своему господину. Его белоснежного цвета борода свешивалась почти до пояса.
– Посмотри, – сказал граф, не отрывая взгляда от Гвендилены.
Старик прочистил горло и уставился на нее. Взгляд его маленьких глазок был остер и проницателен. Смотрел внимательно, покачивая головой.
– Хм… – Он повернулся к Тэлфрину. – Чудеса, сир… одно лицо. Давно все случилось, но если бы не прошло двадцать лет, то я поклялся бы…
Граф задумчиво опустился на кресло.
– Да… как тебя зовут, девушка?
Гвендилена словно проглотила язык. Модрон шлепнул ее по заду.
– Отвечай!
– Модрон!! – Тихий окрик Нитгарда Тэлфрина был грозен. – Оставь ее.
Девушка неловко поклонилась.
– Гвендилена, господин, – еле слышно сказала она.
– Ты родилась в Хаврене?
Гвендилена покачала головой.
– В Брислене.
Граф посмотрел на Модрона. Тот пожал плечами.
Орнворт прокашлялся.
– Это во владениях Заячьей Лапы, сир. Небольшой городок.
– Сколько тебе лет?
– Девятнадцать, милорд. По весне исполнилось.
Граф и Орнворт переглянулись.
– Кто твои родители?
– Отец – Ивон, а матушка – Дезире.
Граф едва заметно вздрогнул.
– Как выглядит твоя мать?
– Как я, милорд. Отец говорил, что мы очень похожи.
– У тебя есть братья или сестры? Похожи на тебя?
– Не похожи, господин. Мы сводные. Мой отец женился второй раз.
– Второй раз?!
– Матушка умерла, когда мне было три года.
Тэлфрин откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. Он так долго не шевелился, что старик забеспокоился.
– Ваша милость, вина?
Тот открыл глаза.
– Нет. Что скажешь, Орнворт?
Старик ненадолго задумался.
– Удивительно, ваша милость. Но этого мало. Похожа, как две капли воды, это да. Рыжая. По возрасту подходит. И мать – Дезире. Сбежала вроде как на юг, но в Слейсе я тогда ее след потерял. Конечно, ваше слово никто не оспорит, но все же по закону – мало.
Граф кивнул, постукивая пальцами по подлокотнику.
– Модрон, ты должен доставить сюда этого Ивона. Живым и здоровым. И быстро. Если надо, я напишу письмо герцогу Эдану. Он не будет препятствовать.
Тот потоптался на месте.
– Отправлюсь завтра же поутру, сир. Но…
– Что?! – Граф нахмурился.
– Это займет время. Возможно, много времени. Там война, милорд, людей по замкам попрятали, многие с насиженных мест сорвались, а кто уж на том свете. Может, найдем этого Ивона, а может, и нет.
Граф, готовый уже взорваться, глубоко вздохнул. Орнворт поднял вверх ладонь.
– Если позволите, сир…
Тэлфрин едва заметно шевельнул пальцами.
– Вы помните свой подарок? В честь рождения…
– Да.
Удовлетворенно улыбнувшись, старик посмотрел на Гвендилену.
– Дитя мое, у твоей матери имелось какое-нибудь украшение? Такое, какого не бывает у крестьянок?
Гвендилена кивнула. Она ничего не понимала. Или наоборот – понимала все. Похоже, граф знал ее мать. А потом она от него почему-то сбежала. В памяти вдруг всплыла когда-то брошенная Модроном фраза: «Его милость рыженьких любит». А у матери были такие же волосы, как у нее. И Вопрошающие искали рыжую, с зелеными глазами, ее возраста. Мысли в голове кружились, как карусель на деревенском празднике. Слезы высохли, и она стояла, переводя настороженный взгляд с Орнворта на лорда.
– Какое?
– Ожерелье. Длинное ожерелье из серебра с синими блестящими штучками. Очень красивое.
– Синие штучки – круглые? Или какие?
– Не совсем круглые, господин. Как капельки.
– Так… еще что-нибудь?
– Медальон, маленький такой. С медведем, совсем как у него. – Гвендилена указала на металлическую бляху, нашитую на колете Модрона.
– Где оно? – выдохнул граф. – Где это ожерелье?
– Отец продал его. Отдельно, по кусочкам. Уже давно. Мы люди бедные, господин. Может, осталось что, не знаю. Оно – ваше?
Граф не ответил. Орнворт потер ладони друг о друга.
– Удивительно, милорд. Таких совпадений не бывает.
Нитгард Тэлфрин сидел, выпрямившись, и прикрыв тяжелые веки. Руки, вцепившиеся в подлокотники, нервно подрагивали. Наконец он поднял глаза.
