Ллойд Александер - Тарен странник
Через некоторое время Ллонио, чьи острые глаза бесконечно рыскали всюду – по земле, по деревьям, даже по высоким и мелким облачкам в небе, – вдруг радостно закричал и остановился под искривленным ветрами вязом. Среди выступающих из земли корней, растекаясь плотным ковром вокруг, росли грибы.
– Собирай, собирай их, Странник! – торопил Тарена этот неунывающий человек. – Вот наш сегодняшний ужин. Самые прекрасные грибы, какие я когда-либо видел! Нежные и вкусные! У нас сегодня настоящая удача! – Ллонио быстро наполнил грибами мешок, висящий у пояса, и поспешил дальше.
Следуя за петлявшим между деревьями Ллонио, Тарен не переставал удивляться этому неутомимому в своих поисках человеку. А Ллонио то нагибался и срывал какие-то травы и коренья, то вытягивался во весь рост, вздымал вверх тощие длинные руки и срывал с верхних ветвей дерева желудь или дикое яблоко. Так они пробродили до самого вечера, и Тарен даже не успел заметить, как угас этот, казалось, нескончаемый день. Мешок Ллонио был набит битком, и они отправились домой. Но шли теперь не той тропинкой, по которой попали сюда, а делали большой круг. Ллонио, словно бы и не уставший за день, почти бежал вприскочку легкой неслышной походкой. Тарен, торопившийся следом, вдруг споткнулся о выступающим из земли камень и полетел кувырком.
– Ты удачливее меня, – засмеялся Тарен, потирая ушибленное колено, – тебе достались грибы и травы, а мне лишь пара синяков.
– Не совсем так, не совсем так! – запротестовал Ллонио, торопливо счищая глину с камня. – Посмотри– ка теперь! Видал ли ты камень такой чудесной формы? Круглый, как колесо, и гладкий, как яйцо. Плод, взращенный ветром. Нам остается только подобрать его.
«Этот плод ветра самый твердый и тяжелый, на какой я когда-либо натыкался», –улыбнулся про себя Тарен. А Ллонио уже скреб и копал землю вокруг плоского камня. Тарен присоединился к нему, и они в конце концов выковыряли камень и, кряхтя, потащили его к хижине. Там Ллонио вкатил находку под навес, который уже ломился от всевозможных сломанных рукояток от лопат, мотков веревки, лоскутов старой материи, обрывков ремней и дырявых попон – всего того, что принесли корзины, зацепили сети и уловила запруда.
И вот уже булькали в котле над очагом грибы, приправленные какими-то травами и горстью овощей, принесенных детьми. Из-под крышки котла несся такой аромат, что Гурджи и Тарену не требовалось лишнего приглашения. Они набросились на еду и только удивлялись, как это Гоевин удается состряпать такую вкусную еду почти из ничего? После ужина Тарен посидел со всей семьей у очага за неторопливой и спокойной беседой, а Гурджи, наевшийся до отвала, тут же захрапел на соломенной подстилке у его ног. И Тарен впервые за много дней спал в эту ночь глубоко и без снов.
Утро было ярким, свежим и бодрящим. Тарен проснулся, когда солнце уже поднялось довольно высоко. Накануне он собирался отправиться в путь, однако вдруг передумал и не стал седлать Мелинласа. Ему интересно было понаблюдать жизнь этой дружной и не теряющей веселости и надежды семьи. Так же, как и вчера, он отправился вместе с Ллонио обследовать запруду. И если прошлым днем она была пуста, то ночной улов оказался удачным. В переплетении ивовых веток запруды застрял небольшой мешок пшеницы. Его несло по течению на большой коряге, и вода почти не проникла внутрь. Зерно высушили на солнце, и Гоевин без промедления выволокла из-под навеса огромный камень, служивший ей ручной мельницей, и собралась молоть муку. Все, даже самые малые дети и сам Ллонио, приняли участие в этом деле. Тарен и Гурджи вызвались помогать. Впрочем, занятие оказалось не из легких.
– О, мучное мученье! – причитал Гурджи, – Бедные руки и пальцы Гурджи! В каждой их дольке живут больки!
К тому времени, когда все зерно было смолото, уже стало темнеть, и Ллонио предложил гостям остаться на ночлег. Тарен не отказался. Он признался себе, что ему жаль покидать этот дом, и, приняв приглашение Ллонио, тут же растянулся у теплого очага. Тепло и покой охватили его душу.
И еще несколько дней Тарен и Гурджи пользовались гостеприимством добродушного Ллонио. Дети, которые поначалу стеснялись Тарена, теперь подружились с ним и льнули к нему и шалили не меньше, чем с Гурджи. Вместе с Ллонио Тарен каждое утро навещал и обследовал сети, корзины, запруду. Иногда они возвращались с пустыми руками. Но нередко приходили нагруженные самыми странными вещами, которые приносили ветер и течение. Поначалу Тарен не видел никакой ценности в этом, как он считал, ненужном хламе, но Ллонио с легкостью находил применение почти каждой находке. Колесо от телеги превращалось в прядильное колесо, обрывки лошадиной упряжи становились поясками для Детей, из седельной сумки выходили отличные башмаки. И вскоре Тарен понял, что чуть ли не весь обиход семьи возник из найденных, уловленных и приспособленных вещей, показавшихся бы любому другому никчемной ерундой. В этом доме всё – и обычное куриное яйцо, и птичье перышко, нежное, как папоротнико вый листок, и горстка грибов – ценилось как самая большая драгоценность.
– В каком-то смысле, – говорил Тарен Гурджи, – Ллонио богаче, чем лорд Гаст. И не только богаче. Он, мне кажется, самый счастливый человек в Прайдене. Я не завидую ничьему богатству, – вздохнул Тарен, – но мне хотелось бы во всем видеть удачу, как это получается у Ллонио.
Когда он повторил эти же слова Ллонио, тот только усмехнулся и подмигнул ему.
– Как поймать удачу, Странник? Когда-нибудь я открою тебе этот секрет. – Больше Ллонио ничего не сказал.
Но одной вещи Ллонио пока не нашел применения. Тарен долго ходил вокруг найденного ими плоского камня, и у него крутилась в голове одна забавная мысль.
– Интересно, – бормотал он, – интересно, не может ли он послужить для помола зерна получше, чем ручная мельница?
Ллонио удивился и очень обрадовался.
– Ты что-то придумал? – восторженно воскликнул он. – Тогда скорее принимайся за дело!
Все еще обдумывая свою идею, Тарен в одиночестве бродил по лесу, пока не наткнулся на другой камень, почти такой же формы и величины, что и первый.
– Да, это уже моя удача! – смеясь, говорил он Ллонио, помогавшему ему тащить камень к навесу.
Ллонио поощрительно улыбался.
– Именно так, именно так, – повторял он.
Несколько дней кряду Тарен и с удовольствием помогавший ему Гурджи работали, не разгибая спины. В углу под навесом Тарен врыл в землю один камень, а другой положил на него сверху. В верхнем камне он проскреб, просверлил, пробил отверстие и, используя старую кожаную упряжь, вставил в отверстие длинный шест, который выходил наверх через отверстие в крыше навеса. На верхушке шеста он прикрепил три узкие доски, а на них растянул большие куски материи.
