Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»
— Больно! — отчетливо донеслось из-за следующей двери.
Я замер. Левая ступня зависла, не достигнув пола.
— Камень, нож, лопух, — последовало продолжение.
Пауза. Затем звук смачного щелбана, в который вложили душу.
— Больно же! Больше не играю.
Моя ступня осторожно опустилась и продолжила движение.
В уборной кто-то пыхтел. Ноги мигом развернулись на пятке и понесли обратно. У двери Феодоры с Глафирой остановился почесать ступню. Не заноза ли? Обошлось. В комнате слышалась возня и привычный скрип укладывавшихся девочек. Потом шепот, секунда тишины, и дверь резко приоткрылась:
— Чапа? Ты чего? Мы думали, папринций.
В щели проявился любопытный глаз Глафиры и тревожно зыркнул по сторонам. Раскрасневшаяся, замотанная в простыню девица сделала назад успокаивающий жест.
— Не спится, — развел я руками. Больше ничего не придумалось. Почему здесь боятся папринция?
— Вам-то он чем досадил? — выдохнул в сердцах.
— Тсс! — Глафирин палец взлетел к губам.
Она обернулась вглубь комнаты, как бы ища одобрения. Затем ее головка полностью высунулась наружу, повертелась вправо-влево, цепкие пальцы схватили меня за запястье и втащили в комнату.
На лежаке обрисовался силуэт Феодоры, сидевшей по-турецки. Простыня также облегала ее всю, превращая в статую Будды перед торжественным открытием. Вопреки ожиданиям, связанным с мыслями о болезни, она не спала одетой.
Глафира стояла сбоку. Ее простыня распахнулась, придерживавшая край рука скользнула вокруг моих плеч и оплела тканью в единое целое. Меня словно в кокон обернули. Жар прислонившегося тела чувствовался через одежду. Что там чувствовался, жег! Шепот раскалил ухо:
— Скажи, ты Феодоре подруга?
— Я же говорил…а.
Девчонки приняли заминку за особенность произношения. Феодора глядела с опаской, как на пса: пнуть или приласкать? Глафира настойчиво вышептывала:
— Ты давала клятву Тайного круга. Вспомни слова.
— Э-э…
— Никогда не забывать дней, что мы проведем вместе, в помощи и дружбе, сострадая в горе и поддерживая в борьбе. Так?
— Ага.
Кровь бросилась к щекам. Для меня Глафира была очень взрослой. Ей было около шестнадцати. Самая созревшая из потока, она перегнала по притягательной выпуклости всех, включая выигрывавших в возрасте Аглаю, Варвару и даже Карину. От рублено-крепкой мужиковатой Карины исходила угроза, от Глафиры — женские флюиды и томная нега. Когда обе были в латах, смотрелись классическими супругами.
— А если в трудную минуту к вам за помощью обратится член Тайного круга, — напоминала Глафира, — поможете или оттолкнете? Казните или помилуете?
— Именно так, — кивнул я.
Было жарко. Слишком жарко. Не хватало воздуха, а когда случайно переступил с ноги на ногу, получилось, что потерся о прижавшуюся девицу. Глаза заволокло туманом.
— Ты поклялась не поднимать руку друг на друга и карать отступниц этой клятвы?
Поклялась? Да. Я, мальчик Чапа, поклялась. Моя голова согласно мотнулась.
— Если тебе придется выбирать между дружбой, скрепленной клятвой взаимопомощи, и необходимостью клятву нарушить, что выберешь?
— Глупый вопрос, — заявила со своего места Феодора. — Слова ничего не значат. Нужно проверить.
— Так в чем дело? — вопросила Глафира, отлипая от меня и вновь завертываясь. — Вперед!
Тихо крякнула отворяемая дверь. Как-то само собой отметилось, что только в моей комнате она дикая и истошно вопящая, другим принадлежат вполне солидные, степенные, серьезные создания, не нарушающие ночного покоя. Повезло. Зато я под чужие звучочки сплю, а они под мой аккомпанемент — нет. Так кому повезло?
— Уверена? — тихо спросила Феодора.
— Астафья сменилась. Сама видела, — ответила Глафира.
Два комка простыней и я, в штанах и рубахе, под их руководством прошлепали по коридору в половину цариссиной свиты. Делали мы что-то недозволенное, поскольку таились и вздрагивали от каждого шороха.
— Тсс! — Палец Глафиры снова прижался к губам.
Сзади нас кто-то нагонял. Ближайшая приоткрытая дверь, куда сразу метнулись, оказалась микро-туалетом на одну персону. Вот же, паразиты-эксплуататоры, красиво живут. Извилины зашевелились в оценке пройденного расстояния и возможных опасностей для будущих экспедиций сюда по-маленькому.
Глафира с Феодорой сжали меня с двух сторон, как части булки котлету гамбургера. Ни пикнуть, ни вздохнуть.
Мимо протопотал бойник, обеспечивший чистоту в ученической уборной. Сюда, к великому счастью, не заглянул.
Булка схлопнулась, выдавив котлету, которую предварительно обратила в фарш. Вывалившись вперед и прислушавшись, мы двинулись дальше. Как понимал, здесь были апартаменты высшего состава школы, далее остались только несколько комнат стражи. Ни одна из дверей девочек не заинтересовала. Впереди замаячила стена, за которой ворота. Все, больше идти некуда.
Прямо в перегородившей дорогу стене нашлась незаметная дверца наружу. Пальцы Глафиры легли на полотно и медленно нажали. Получилось почти бесшумно. Стук наших сердец звучал громче, а дыхание должно было пробудить убитых.
Убитые не проснулись. Живые тоже не побеспокоили. Распахнутая дверца открыла вид на сторожевую башенку по ту сторону ворот. Задрав головы, наша ночная троица дружно застыла: припертый к поддерживавшей крышу опоре страж постанывал, покрываемый поцелуями Карины. В ее личности не было сомнений. Стражем был известный мне молодой войник Никандр.
Рука Глафиры затворила дверцу.
— Видела?
Обращались ко мне.
— Да.
— Узнала?
— Угу.
— Пошли.
Ступая след в след, таясь и настороженно оглядываясь, прибежали обратно. Девчонки рухнули на лежаки, я остановился в дверях и прислонился к косяку, намереваясь распрощаться.
Феодора прилегла на бок, укрывшись с ногами. Глафира просто плюхнулась задом на свое место.
— Что скажешь? — спросили почти одновременно.
Да что говорить. Совет да любовь.
— Пусть у них все будет хорошо.
Феодора с Глафирой озадаченно, но радостно переглянулись.
— А донести папринцию?
— С ума сошли?
Мое неподдельное возмущение оценили.
— Теперь видим, Чапа, ты настоящая подруга, — объявила Глафира.
Простыня наполовину сползла с ее плеч, поэтому я стал смотреть только на Феодору.
— И искренний член Тайного круга, — прибавила Феодора. — На тебя можно положиться.
Как представителя противоположного пола, меня чуточку покорежила последняя формулировка. Бросила в краску. Для маскировки пришлось осторожно закашляться: ведь дверь оставалась открытой.
