Георгий Садовников - Спаситель океана, или Повесть о странствующем слесаре
Теперь мне все было понятно: марсианин использовал в своих корыстных целях забывчивость сторожа. Получилось так, что будто бы он похитил девушку руками доброго старика. Расчет его был ясен: когда стюардесса забудет уродца, он придумает способ, как забрать ее себе.
Затем, вспомнив, что марсианин что-то писал и этой ночью, я перевернул листок с сегодняшней датой и прочитал:
Тов. директор! Звонили с фабрики. Произошла роковая ошибка! Вы получили с последней партией товара бракованную куклу. Так что немедленно просят вернуть.
Сторож.На этот раз я совсем похолодел, представил, какая жуткая участь ждет отважного уродца. Его еще можно было спасти, уничтожив опасную записку до прихода директора. Я по привычке сразу взглянул на свой чемодан с инструментами, но мой верный друг впервые в жизни не мог мне ничем помочь.
Тогда я поставил его на стол, выхватил из стаканчика для карандашей директорскую авторучку, занес ее над календарем, намереваясь замазать подлог, сделанный марсианином, но тут меня остановил его голос.
— Кажется, я успел вовремя. Теперь я уничтожу и тебя, и вашего уродца! — угрожающе промолвил марсианин, появляясь на поверхности стола.
Он бросился на меня, выбил из моих рук авторучку, и мы, сцепившись в железных объятиях, покатились к краю стола. И здесь, над самой пропастью, завязалась отчаянная борьба.
Она проходила с переменным успехом. Вначале преимущество оказалось на моей стороне. Потом оно перешло к марсианину. Потом вернулось ко мне. Потом опять к нему. Потом опять ко мне. Потом вновь к нему. И тут у меня кончились силы, потому что, в отличие от куклы, никогда не знавшей усталости, я был человеком.
— Ну что, слесарь-водопроводчик, сейчас я столкну тебя со стола, и ты разобьешься насмерть, потому что ты всего-навсего человек, — сказал марсианин злорадно. — А следом сброшу твои мерзкие инструменты.
Но в это время во дворе послышались голоса продавцов, идущих на работу. Сторож тоже почувствовал конец дежурства и заворочался в кресле, расставаясь со сном.
— Тебе повезло, — произнес марсианин с досадой. — Но если ты думаешь, что это тебя спасло, то глубоко ошибаешься. — Он одарил меня напоследок ужасной улыбкой и соскользнул со стола Я схватил чемодан и последовал за ним и едва успел добежать до торгового зала, как за моей спиной послышался звонок и затем лязг открываемого замка. Это сторож впустил продавцов.
Вбегая в зал, я столкнулся с уродцем.
— Я потерял его, — сказал Отважун, запыхавшись. — Он исчез, когда приходил сторож. Я до сих пор искал его по всем закоулкам, и вдруг он появился с твоей стороны. Я решил, что больше тебя не увижу. И так здорово, что ты живой!
Но у нас не было времени на обсуждение событий. Из коридора доносились шаги и голоса продавцов. Поэтому я в двух словах предупредил уродца о грозившей ему опасности, и мы кинулись в разные стороны. Отважун исчез за дверцей кассы, а я взобрался на самую верхнюю полку и застыл рядом с боцманом, готовясь так простоять до закрытия магазина.
В этот день была суббота — мой выходной, поэтому в моем распоряжении оставались две ночи и целый воскресный день. За это время — до выхода на работу — мне предстояло спасти уродца и найти его красавицу стюардессу.
Я знал, что простоять целый день, не поведя даже бровью, не так-то просто, и шепотом спросил у боцмана, что главное в этом искусстве.
— Главное, не рассмеяться, — коротко ответил боцман и замер, потому что в зал вошли продавцы и начали готовить свои места к работе, Я стоял, размышляя о событиях, в которые меня вовлек случай, надеясь, что все может оказаться не таким уж сложным. Может, сторож вспомнит, что вовсе и не было звонка из-за бракованной куклы, или директор не придаст значения записке.
Только я подумал об этом, как в зал влетел директор магазина и приказал найти бракованную куклу. Продавцы тотчас забегали вдоль полок с товаром, начали перебирать игрушки.
Я очень беспокоился за уродца. Но никто из искавших так и не догадался заглянуть за стенки кассы. А затем угроза нависла уже надо мной. Ко мне приближался худой высоченный продавец с холодными серыми глазами. Его длиннющие руки легко доставали товар даже с моей, самой верхней полки. Он брал в руки игрушки и мял и крутил их так и сяк перед глазами. Я обмер, когда наступила моя очередь и он потянулся ко мне.
— Довольно! Поищем после работы, — сказал директор. — Пора открывать дверь, пришли первые покупатели.
Продавец опустил руку и, скользнув по мне взглядом, отошел.
А потом в магазине закрутилось, завертелось, точно на ярмарке. На меня никто не обращал внимания — ни покупатели, ни продавцы. (Признаться, в душе мне даже было слегка обидно: что уж я, хуже игрушки, что ли?) Так прошла половина дня, и я уже считал себя в полной безопасности.
После перерыва на обед перед нашим прилавком опять столпились покупатели со своими детьми. Я рассеянно посматривал на людей и думал о своих делах. И вдруг из этого состояния меня вывел звонкий детский голос, кричавший:
— Мама! Мама, а вон слесарь Базиль Тихоныч! Смотри!
Маленький мальчик тянулся из-за прилавка, указывая на меня пальцем.
От неожиданности я вздрогнул, и мальчик восторженно закричал:
— Мам, он — заводной!
— Батюшки, и впрямь наш слесарь! — воскликнула его мать, всплеснув руками.
— Мама, не надо мне машину. Купи лучше слесаря. Я слесаря хочу! — потребовал мальчик.
Лицо его показалось мне знакомым, и я вспомнил, что буквально на днях видел его в квартире, где ремонтировал душ.
— Покажите, пожалуйста, игрушку, — попросила мать мальчика.
Продавец снял меня с полки и сказал удивленно:
— А он и впрямь похож на одного слесаря. Адольф Петрович, взгляни: это же слесарь, который чинил трубу!
К нам подошел высокий продавец с холодными глазами и взял меня в свои жесткие руки.
— Похож, да не совсем, — ответил высокий. — Мастер только хотел сделать копию слесаря, но что-то не вышло. Это, конечно, и есть та кукла с браком, которую мы должны вернуть. Гражданка, — сказал он покупательнице, — эту игрушку мы продать не можем. Брак!
И Адольф Петрович понес меня куда-то. А мальчик заплакал, закричал:
— А мне он все равно нравится! Отдайте его мне!
Мальчика успокаивали, показывали другие игрушки, а он стоял на своем:
— Ну и пусть брак! Я все равно буду его любить!
И хотя меня ждала неизвестность, не сулившая ничего хорошего, слова ребенка растрогали меня.
Я дал себе зарок: когда все кончится, сходить к нему в гости.
