Джон Толкин - Дружество Кольца
— Не нравится мне это, — бормотал он, — с чего вдруг всех так разморило? И дерево какое-то подозрительное: вроде как поет, убаюкивает — спите, дескать, спите… Вот уж дудки!
С усилием поднявшись на ноги, он отправился взглянуть, что с пони. Две лошадки успели отойти довольно далеко по тропе; хоббит поймал их и только подвел к оставшимся, когда услышал два заставивших его насторожиться звука: что-то плюхнулось в воду и что-то одновременно щелкнуло, как если бы захлопнулась дверь.
Он кинулся к берегу, и как раз вовремя. Фродо бултыхался в воде, под самым корнем, который словно бы давил ему на спину, норовя утопить. Схватив хозяина за ворот, Сэм вытащил его из-под корня, а потом с трудом выволок на берег.
Фродо сразу очнулся. Некоторое время он отфыркивался и откашливался — успел-таки наглотаться водицы.
— Знаешь, Сэм, — промолвил он наконец. — Это ведь старое дерево проклятущее меня в воду сбросило. Корень изогнулся, а потом еще и прижал, чтобы мне не выплыть.
— Да то вам, сударь, небось со сна померещилось, — отозвался Сэм. — Задремали, стало быть, и бултых… Знамое дело, кто же над самой водой спит?
— А остальные где? — поинтересовался Фродо. — Им, часом, похожее не привиделось?
Хоббиты обошли вокруг ствола дерева, и Сэм мигом понял, что означал щелчок. Пиппин исчез — провалился в трещину, которая, поглотив его, сомкнулась столь плотно, что и щелочки не осталось. Мерри тоже попался: из охватившего его тело, словно клещи, дупла наружу торчали только ноги.
Сэм и Фродо принялись колотить по стволу в том месте, где запропал Пиппин, потом попытались вытащить за ноги Мерри — но куда там! Ни одна щель не раскрылась.
— Вот ведь беда! — в отчаянии вскричал Фродо. — Понесло же меня в этот распроклятый лес! Уж лучше бы я в Сухом Овражке остался.
Он пнул ствол изо всех сил, да только ногу себе отшиб. А по дереву пробежала едва заметная дрожь, и листья тихонько зашелестели, но теперь не убаюкивающе, а как бы с издевкой.
— А топора вы, сударь, часом, не прихватили? — спросил Сэм.
— Есть там, во вьюке, маленький, для хвороста, да что от него толку?
— Постойте-ка! — воскликнул Сэм. Упоминание о хворосте навело его на мысль. — А что, ежели эту корявину подпалить?
— А ну как и Пиппина изжарим? — неуверенно отозвался Фродо.
— Ну, хоть пуганем для начала дерево, вдруг оно их отпустит. А нет, так я его зубами буду грызть, но свалю! — С этим словами Сэм побежал к пони и вскоре вернулся с двумя трутницами и маленьким походным топориком.
Быстро набрав щепок, сухой травы и листьев, хоббиты разложили костер — разумеется, не с той стороны, где попали в плен их друзья. Сушняк занялся мигом: язычки пламени поползли по сухой корявой коре. Дерево вновь содрогнулось, и на сей раз шелест листьев показался хоббитам шипением, полным злобы и боли. Изнутри донесся сдавленный вопль Пиппина, а затем истошный крик Мерри:
— Погасите огонь! Сейчас же погасите! Он меня пополам перекусит — так и сказал!
— Кто сказал? Ты о чем?! — вскричал Фродо, обегая дерево.
— Загасите огонь! — умолял Мерри.
Тем временем крона принялась яростно раскачиваться, а следом, словно налетел ветер, пришли в движение и кроны других деревьев. Лес гудел, злобно и угрожающе.
Сэм бросился затаптывать костерок, а Фродо, совсем потеряв голову помчался невесть куда по тропе, громко крича:
— Помогите! Помогите! Помогите!
Но даже он сам не слышал собственных слов: едва срываясь с губ, они тонули в лесном шуме.
Хоббитов охватило полнейшее, беспросветное отчаяние, и тут неожиданно они застыли на месте, а затем резко обернулись.
Сзади, не с тропы, а из самой что ни на есть чащобы, послышался отклик или, во всяком случае, голос. Слова казались несусветнейшей чепухой, но голос звучал весело и беспечно.
Тили-тили, трали-вали! бим-бом-бил!
По лесам я погулял, на реку сходил!
Топ-гоп! Том-бом! Том Бомбадил!
Фродо и Сэм остолбенели, не зная, радоваться нежданной подмоге или страшиться новой напасти. Слова, между тем стали складываться во что-то более или менее вразумительное.
Тили-тили, трали-вали! Моя дорогая,
День погож, и я хорош, скворчиком свистая!
Под Холмом, где наш дом, стоя на пороге,
Ждешь заката, первых звезд и меня с дороги,
Тонкая, как веточка, дочка Водяницы,
А сама-то слаще ключевой водицы.
Том веселый Бомбадил ходил по кувшинки
И теперь домой спешит к своей Золотинке.
Тили-тили, трали-вали! Я пою на голоса,
У моей у Золотинки золотые волоса!
Дядька Ива, не буянь, прибери коренья —
Некогда мне спотыкаться, дома целый день же не был я.
Где давно уж ждет меня Водяницы дочка,
Мол, когда же Том придет, принесет цветочка?
Ветер — или что это там было — неожиданно прекратился. Кроны больше не раскачивались, листья обвисли на неподвижных ветвях. Прозвенел очередной куплет, и над тростником показалась затрепанная шляпа с высокой тульей и заткнутым за ленту длинным белым пером. Затем на тропу, приплясывая, выскочил и ее обладатель, человек… Впрочем, человек ли, сказать было трудно: ростом незнакомец намного превышал любого хоббита, а если и уступал большуну, то шума производил никак не меньше любого из этого неуклюжего племени. Плотными ногами, обутыми в здоровенные желтые башмаки, он топотал по тропе, что твоя корова, спешащая к водопою. На синюю куртку ниспадала длинная вьющаяся борода, глаза были синее синевы неба, а щеки красные, как наливное яблоко, изрезанное сотнями смешливых морщинок. В руках он держал большущий лист, в котором, словно в тазу, плавали белые кувшинки.
— На помощь! — закричали разом Фродо и Сэм, припустив к нему с протянутыми руками.
— Эй, там, не шуметь! Стойте где стоите! — пропел он, подняв руку, и хоббиты замерли как вкопанные. — Что за страсти да напасти, вы зачем кричите? Чур, кувшинок мне не мять и отвечать правдиво здешних мест хозяину, Тому Бомбадилу.
— Моих друзей дерево сцапало! — задыхаясь, выпалил Фродо.
— Господина Мерри дуплом защемило! — одновременно с ним выкрикнул Сэм.
— Заграбастал? — воскликнул Том, смешно подпрыгивая на месте. — Дядька Ива? Мы ему покажем! Зимней песней листья сбросим, корни стужей свяжем. Чтобы спал! Не баловал! И с дороги не сбивал.
Бережно опустив на траву свой поднос с кувшинками, он подбежал к дереву и, завидя торчавшие из дупла ноги Мерри, приник к щели и что-то тихо пропел. Слов было не разобрать, но результат последовал незамедлительно. Мерри пришел в себя и начал брыкаться. Том отскочил в сторону и, обломив ближайшую ветку, хлестнул дерево по стволу, напевая:
