Дмитрий Емец - У входа нет выхода
Кавалерия откинулась на стуле. Этот незначительный эпизод поразил ее куда больше.
– Странно… Очень странно. Хотя… все ясно как белый день! – закончила она.
– Что ясно?
– У Долбушина, разумеется, есть свой опекун. Такой же, как Сашка видел у боевой ведьмы. Все эльбы-опекуны связаны между собой. Что видит один, видят и другие. Ударив себя по ноге, да еще смертельным для эльбов зонтом – он сильной болью временно ослепил и оглушил своего опекуна через корни на пальцах. Из-за этих корней эльбы ощущают боль сильнее, чем люди. Таким образом, он скрыл от своего эльба, кто убил того, другого… Все продумал, волчара!..
– А почему он ударил себя не ручкой зонта, а его острием? – поинтересовался Сашка.
– Ну это понятно. Своего эльба он убивать не собирался. Они неразрывно связаны, а значит, нужны друг другу. И в этом весь ведьмарь! – беспощадно подвела итог Кавалерия.
Завтрак прошел в шныровском стиле. Макар с честным лицом утащил у Алисы котлету и так хитро накапал на стол подливку, что следы вели к Сашке. Даня положил в чай слишком много сахара, и, чтобы не было так сладко, досыпал соли.
– А почему водой не разбавил? – поинтересовалась Рина.
Даня вскинул брови.
– Я не ищу легких путей! Это, господа, было бы плебейски просто!
Между столами, скрестив на груди руки, в одной из которых была поварешка, ходила Суповна и следила, чтобы все ели.
– А ну куда? – временами орала она, подскакивая, например, к тощему Кириллу. – Куда, малоед несчастный? А ну на меня смотреть!
Поварешка врезалась в стол. Во все стороны летела каша. Кирилл пугался и начинал мелко дрожать.
– Куда ложку полОжил? Вертай взад! Не нравится, как я готовлю? Да чтоб твоими костями черви в гробу подавились! Чтоб твои зубы санитары на сувениры растащили! – кричала Суповна.
Кирюше становилось жутко.
– Н-нравится! – заикался он.
– Нет, ты скажи, что я плохо готовлю! Говори давай! Я не обижусь! – предлагала Суповна.
– Вы готовите з-замечательно!
– А раз замечательно – тогда лопай! – обрубала Суповна. – НУ!
Кирюша хватал со стола ложку и принимался загребать кашу со скоростью землечерпалки. Он давно обнаружил, что спорить с Суповной бесполезно. Старушенция была неостановима. Ее опасался даже Кузепыч, которого Суповна знала еще толстоногим пионером. Во всем ШНыре одна Кавалерия не боялась Суповны, и порой, когда старушка слишком расходилась, вполголоса замечала: «Праведные вопли – большое искушение!»
Так текла шныровская жизнь. Время листало календарь. Поначалу Рина ждала, что новички вот-вот разбегутся. Одни – вроде Сашки, Макара, Дани и Лены – прижились довольно быстро. С другими оказалось сложнее. Они ворчали, ныли, поливали все грязью, но почему-то в итоге так никто ШНыр и не бросил. Даже Фреда, каждый вечер говорившая, что завтра ее ноги тут не будет, утром почему-то решала осчастливить всех своим присутствием еще на денек.
В тот день по расписанию стояла беседа Кузепыча «Городское выживание, или Как протянуть месяц в незнакомом городе, имея два кило гречки и одеяло». Слово «беседа» придумала чуткая к словам Калерия, поскольку понятие «лекция» для Кузепыча не подходило. Заранее тоскуя, младшие шныры собрались в аудитории.
Рина положила щеку на тетрадь, приготовившись дремать. Для нее, привыкшей к диким школьным нагрузкам, здешние занятия казались натуральным издевательством. Нередко лекции срывались, на замену присылали кого-нибудь из старших шныров или даже вовсе не шныров.
Например, кухонную Надю, которая просила называть ее Надин. У нее была кошмарная преподавательская привычка задавать очевидные вопросы. Недаром она попала в ШНыр позже остальных – с третьего курса педагогического колледжа, где училась по специальности «учитель младших классов».
Надин приходила и с необычайной важностью вывешивала на доске плакат, изображавший пега с содранной кожей.
– Перед нами на анатомической схеме… кто?.. пегас! Правильно, Фреда! А это у него что?.. маховые перья!.. А теперь давайте вместе подумаем, почему на схеме они выделены красным… ведь, на самом деле, они какие?.. Правильно, Кирилл! Не красные!
Лена застонала.
– Надь! – взмолилась она. – Кончай, а? Ну чего ты все время спрашиваешь?
– Зачем спрашиваю? Чтобы стимулировать в вас… что?.. самостоятельную мысль!
Прочитав лекцию про какие-нибудь мышцы крупа, Надя начинала сворачивать плакат, обклеенный для сохранности пленкой. Алиса затыкала уши. Она утверждала, что у нее аллергия на шуршащие звуки.
Коварный Кирюша произвольно раскидал по странице словосочетания «грустный пень», «ясный пень», «минут через час», «нуль-ноль», «яка-тыка-неон!» и, довольный, приготовился вписывать между пнями все прочие ценные мысли «беседчика» Кузепыча. Дверь открылась, и Кирюша выронил ручку. В аудиторию вошла Кавалерия. Неторопливо сняла пиджак, оставшись в белой блузке. Затем, о чем-то вспомнив, извлекла из глухой стены тетрадь, ручку и бутылку с минералкой.
– Кузепыч поехал в ветаптеку. Найти траву на двушке мне не удалось, и мы решили сдаться традиционной медицине. Таким образом, сегодня ваш Кузепыч я. У вас есть один час и двадцать минут, чтобы узнать у меня то, что ваша вялость и отсутствие любопытства помешали узнать вам самим.
– Очень рад вас видеть, Кавалерия Валерьевна! – подал голос Кирилл.
Она холодно посмотрела на него сквозь очки.
– Почему очень? И почему рад?
– Ну как… – замялся Кирилл. Он жалел, что открыл рот.
– Пока обоснования чувствам нет, радость не принимается! – отрезала Кавалерия. – Жду вопросов по существу!
Фреда куснула карандаш.
– Вопросы так вопросы. Двушка – это…? – мгновенно потребовала она определения.
– Есть наш мир. Есть болото – уничтоживший себя мертвый мир. И есть двушка – здоровый неизменный мир, свободный от смерти, вечный. Глубже всех миров – свет. Огромное любящее солнце, но не звезда, не материальное тело, а нечто гораздо большее. Оно поддерживает нашу жизнь, согревает нас, но видеть его мы не можем. В лучшие наши минуты оно только брезжит, прорывается, и то гадательно. В солнце мы нырнуть не можем.
– Оно за второй грядой? – спросила Рина.
– Этого я не знаю, – ответила Кавалерия. – Сомневаюсь, что оно имеет пространственную локализацию. Гора за второй грядой – наш предел его осмысления.
– А все эти эльбы? Они где? – спросила Лена.
– Эльбы обитают между нашим миром и двушкой. Они завидуют, что двушка для них закрыта, и вредят ныряльщикам. Отнятые у нас закладки – единственный для них шанс получить что-то с двушки. Их цель – капля за каплей просочиться в наш мир и стереть границу между мирами.
