Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 17
Таким образом, княжна Ире была устранена и в безопасности, Мак заточен в Зеркальной темнице, и Илит могла дальше изливать свой гнев на Мефистофеля.
— Это все ваша вина, — прошипела она, яростно сверкая синими глазищами. — И не пытайтесь умаслить меня льстивыми речами и псевдоучеными разговорами. Знаю я эти бесовские уловки, сама была в вашем лагере!
— Женщина, образумься! — взвыл Мефистофель. — Если я одарил Фауста временной способностью понимать все языки, то лишь для того, чтобы он не сник в этом хаосе восточной абракадабры. Но что бы он ни натворил, вы не смеете выдергивать его посреди драмы. Это вина похуже всего того, что может натворить Фауст!
— Гнусный лжец! — отрезала Илит.
— Да, и горжусь этим, — согласно кивнул Мефистофель. — Но это не имеет отношения к данному делу.
— Я требую, чтобы Фауста заменили существом с более высокими моральными критериями!
— Ну, баба! Ты вышла за все разумные рамки! Ни Рай, ни Ад не приемлет узкодогматическую трактовку морали! Немедленно освободи Фауста!
— Дудки! Я вам не подчиняюсь!
Мефистофель вперился в нее, словно хотел испепелить взглядом, потом вытащил из-под одежды походный мешок и достал портативный телефон. Он набрал номер вызова ангельской срочной помощи — 999, перевернутый номер апокалиптического зверя.
— Кому вы звоните? — забеспокоилась Илит, пока Мефистофель, нервно постукивая носком туфли, со все растущим раздражением ждал появления представителя добрых духов.
— Тому, кто, надеюсь, сумеет образумить тебя. Хотя бы слегка.
Через пару мгновений возникло облачко светлого дыма, раздались звуки небесной мелодии, исполняемой на арфе, и появился почти голый архангел Михаил. Выглядел он весьма раздраженным: с его тела стекала вода, а из одежды на нем было только белое полотенце вокруг чресел.
— Кому так неймется? — сказал он самым злым тоном, который может позволить себе архангел. — Я как раз принимал ванну.
— Когда вас ни хватишься, вы все купаетесь! — зло откомментировал Мефистофель.
— Что в этом плохого? Конечно, я знаю ваше предубеждение относительно чистоты…
— Канальство! Сколько раз я должен объяснять, что нечистая сила соблюдает гигиену не в меньшей степени, чем чистая! Чистота тела не имеет никакого отношения ни к добру, ни ко злу! А, некогда затевать спор!
— Верно, не время спорить. Зачем вызывали?
— Эта мегера, — сказал Мефистофель, указывая длинным заостренным ногтем на Илит, которая стояла, гордо вскинув голову, поджав губки, с недобрым блеском в глазах; руки она сложила кренделем на небольшой, но острой и крепкой грудке. — Эта глупая бабенка, ангелочек-стажер, эта ведьма, которая нынче подвизается святошей, вообразила себя неизвестно кем, позволила себе умыкнуть Фауста прямо из гущи событий и вздумала упечь его в тюрягу, что застопорило Тысячелетний Турнир. Вот почему я позволил себе побеспокоить вас.
Архангел Михаил повернулся к Илит. На его челе отразился гнев, который редко видят на челе одного из предводителей добрых духов. С выражением неприятного удивления на лице он переспросил:
— Умыкнула Фауста? Это правда?
Илит отозвалась голосом менее уверенным, чем прежде, но все еще не без вызова:
— А что мне оставалось делать? Фауст попытался соблазнить княжну Ире!
— Княжна Ире? Это что за птица? Нет, ничего не рассказывайте мне, плевать я хотел. Кто дал вам право ставить на грань срыва Тысячелетний Турнир только из-за того, что какую-то там княжну пару раз игриво ущипнули?!
— Да еще неизвестно, как там было на самом деле! — ввернул Мефистофель.
— Более того, — продолжал архангел Михаил, — мы назначили вас надзирать за Турниром по слезной просьбе Бабриэля, который совсем помешался на вас. И вы вдруг осмеливаетесь дерзко превысить свои полномочия рядового наблюдателя — по какой такой веской причине? Из-за этакой малости, как соблазнение девицы, к тому же недоказанное!
— Нас учили, что соблазнение девушки — большой грех, — пролепетала Илит, опустив голову и роняя руки.
— Грех, тут никто не спорит, — согласился архангел Михаил. — Но разве вы не в курсе последнего веяния в нашей небесной политике — не вмешиваться, когда кто-нибудь совершает грех; противная сторона, соответственно, не вмешивается, когда кто-нибудь творит Добро. Неужели вы не читали разделы о теории моральной относительности и единства противоположностей в вашем учебном пособии… как бишь его название?.. «Практическое руководство для ангелов: повседневные земные дела».
— Боюсь, я пропустила эти главы, — виновато сказала Илит. — Пожалуйста, не кричите на меня. Я стараюсь творить Добро и следить, чтобы все кругом творили только Добро…
— Не стройте из себя наивную простушку, не поможет, — отрезал архангел Михаил. — Ангелам предписано творить Добро с умом, а не лишь бы как. Иначе Добро превращается в неразумную всеразрушающую силу, приобретает элементы слепого тоталитаризма, а то и чего похуже. Нам такое извращение природы Добра не нужно. Ясно?
— Я не понимаю, чем плохо тотальное Добро… — робко не согласилась Илит.
— Со временем поймешь. Короче, сейчас же освободи доктора и верни на прежнее место. А затем явишься в Отдел по остужению служебного рвения, где тебя хорошенько накажут, после чего пройдешь повторный курс обучения.
— О, не будьте так строги с бедной девочкой, — сказал Мефистофель, который не преминул щегольнуть великодушием, характерным для злых духов. — Пусть остается наблюдателем. Лишь бы больше не вмешивалась в события.
— Слышала? — строго спросил архангел Михаил.
— Слышала и повинуюсь… Мне такое и в страшном сне не могло присниться: чтобы архангел приказал мне беспрекословно повиноваться нечистой силе…
— Разговорчики! — одернул ее архангел Михаил. — Сперва повзрослей, а там суди. — Он поправил полотенце и спросил: — А теперь вы позволите мне домыться?
— Приятно искупаться, — пожелал Мефистофель. — Извините, что побеспокоил вас.
Архангел Михаил наставительно обратился к Илит:
— А тебе, девочка, советую: продолжай быть доброй, но не слишком… Словом, не гони волну. Это приказ.
С этими словами он исчез, а Илит поспешно разрушила стены Зеркальной темницы. Мак снова возник в покоях княжны Ире и ошарашенно моргал. Мефистофель торжествующе усмехнулся и был таков.
— Похоже, я вернулся, — пробормотал Мак. — Вы беседовали с княжной?
— Ладно, руки впредь не распускай! — сказала Илит и в свою очередь бесследно исчезла.
