Прощание - Кивижер Паскаль

– Что стряслось? На тебе лица нет, – приветствовал его Габриэль.

Лисандр всегда ходил немного хмурый. Когда он о чем-то думал, вид у него становился насупленный. Но в тот день был еще хуже обычного. Между бровей вздулись целых две складки.

– Выкладывай, что ли.

Габриэль перевернул ведро, уселся напротив, и Лисандр всё ему рассказал.

– Вот так прохвост… Нашел виновника?

– Нет.

– Может, одноклассники твои? Те сопляки, которые все тебя достают?

– Нет.

– Тогда кто?

– Без понятия.

– Ну и прохвост, ты подумай…

Конюх всерьез задумался. Конечно, и у посыльной, и у Лисандра были свои враги. Отрезанный хвост, закрытое окно – все это можно было списать на мелкую месть. Но Габриэль (человек, ночевавший в конюшне) смотрел глубже. Он считал, что эти два случая кое-что объединяет: злоумышленник посягнул на животных, которые были для своих хозяев почти что вторым «я». Почерк наводил на мысль о человеке, с которым всегда, с раннего детства, было рядом животное. А именно о враге общества номер один. Мысль, возможно, нелепая, но Габриэль никак не мог ее отогнать. Это была смутная, неоформленная догадка на уровне чутья, и все же Габриэль стал первым, кто понял, что Жакар уже нашел способ набросить мрачную тень на дворец.

Конюх потуже затянул свой конский хвост и, раз уж все равно сидел, принялся натирать воском сбрую. Лисандр тем временем седлал Эпиналя.

– Выезжаете?

– Да.

– Дождь будет.

– Наплевать.

Лисандр уже вел жеребца к воротам конюшни. На пороге он остановился.

– Габриэль? Забыл сказать: спасибо, что занес мне в комнату жилет. Вчера утром я его везде обыскался.

– А что, он здесь был? Это не я. Может, Эмилия?

– Удивлюсь, если так.

– Это ты напрасно. Я ее хорошо воспитал, такие вещи в ее духе.

– Как скажешь. Поблагодари ее на всякий случай.

– Поблагодари сам.

– Она со мной никогда не разговаривает.

И, не медля больше, Лисандр прыгнул в седло. Снаружи сгущались низкие плотные тучи. Так и есть, будет дождь, как почти всегда по субботам. Уже падали отдельные капли, повеяло холодом. Он ехал по белым камням дорожки, вдоль окаймлявших сад кедров, как вдруг услышал, что сзади кто-то бежит. Он не стал оборачиваться.

– Лисандр! Погоди минуту.

Это был запыхавшийся Габриэль. Узнав его голос, Эпиналь встал сам собой.

– Скажи мне вот что: вы в школе вырезали Северные земли?

– Странный вопрос. Нет, а что?

– Ничего, – ответил конюх, вдруг помрачнев.

– Тогда до скорого.

– До скорого.

Спустя несколько минут на поля обрушился ливень, но Лисандр не стал прерывать прогулки, будто не замечая его. Он вернулся поздно, под самый вечер, с ледяными руками, и, не сказавшись Феликсу о возвращении, побежал переодеться. Затем отправился в кухню, где один из подручных Марты жарил каштаны, как и всегда осенними вечерами. Вокруг него в приятном тепле очага вились школьники. И среди них – Сири, которая пробудет во дворце еще пару дней, а затем ее отвезут на Плоскогорье. Там ее уже заждались Ирма Сильная, Брюно Морван и медведи. В общем-то, ее ждал весь Рок-ан-Фай, кроме собственного отца. Но пребывание во дворце пошло ей на пользу: она наконец разлепила до конца ресницы, а иногда и расчесывалась. Пару раз она даже смеялась странным, неловким смехом, будто забыла, как это делается.

Вечерело, и Марта начинала сердиться. Она терпеть не могла, когда каштаны жарили близко к ужину. Вот-вот уже придут слуги: они всегда ели первыми в кухне под низкими сводами. Затем настанет черед рассесться в большой столовой придворным и людям вольных ремесел, а король с королевой будут трапезничать, уединившись в отдельной зале с теми, кого пригласят лично. Лисандр – единственный, кто мог свободно переходить от стола к столу. Тибо часто приглашал его ужинать с ними, но застолья нагоняли на Лисандра смертельную скуку. А в тот вечер он тем более не хотел никого видеть. Закрыться в комнате с козьим молоком и пережеванным мясом: предел его мечтаний.

Эсме подошла как раз вовремя, чтобы стянуть каштаны из последней партии. Следом явился Лукас и предупредил Марту, что поужинает с прислугой. Он частенько сбегал из стана вольных ремесел, предпочитая толстый и надежный кухонный стол из цельного куска дерева в брызгах масла и красных кругах от вина, отшлифованный за десятилетия манжетами и локтями. Герцог Овсянский прибыл тоже, с блокнотом в руках. Из-за малого роста он поначалу смешался с детьми, так что никто его не заметил, пока он не заявил во всеуслышание, что отныне будет питаться лишь овощами, ибо добыча мяса ему омерзительна и он радеет за мир во всем мире. Лукас заметил, что это прекрасно, однако его диета подойдет не для всякого организма. Эсме заверила, что она бы от нее подохла. Марта сообщила, что все они ослы и погрузилась в транс, необходимый, чтобы управляться с котлами. Дети ушли, герцог остался. Он не замолкал ни на секунду. Заметив забытый на углу стола крохотный картуз, он сцепил руки под ускользающим подбородком.

– Вот так подумаешь обо всем этом счастье! – воскликнул он. – Снаружи осень, а внутри – жареные каштаны, горячее вино, запеканка, пламя потрескивает, все едят с удовольствием, от августейших до скромнейших, и каждая душа знает, что для нее найдется за столом место, все дружны, и один мирный день сменяется обещанием следующего… Ах! Какая это редкость, как это драгоценно, как…

Звон колокола, возвестивший первую очередь на ужин, прервал его тираду, которую никто и не слушал. Однако в ней выразилась глубокая истина, которую счастливые народы не замечают, а все прочие знают не понаслышке: как хрупко бывает счастье.

36

В малой столовой кремовых тонов Манфред разливал консоме, не расплескивая ни единой капли. Всего по поварешке: Марта нашла способ обхитрить систему пайков, готовя по много блюд, но в малых количествах. Камергер прошел мимо пустующего стула Лисандра, раздувая крылья носа. Королевское приглашение было величайшей честью и вдобавок священным долгом, и он с трудом представлял, как можно им пренебрегать. В тот же миг Феликс (думавший точно так же) постучался в дверь и втолкнул внутрь Лисандра.

– Простите за опоздание, – пробубнил тот неохотно и рухнул на стул.

Напротив него сидели Элизабет и Гийом, по левую руку – Лоран Лемуан. Тибо пригласил его, надеясь искупить то, что никак не найдет времени посмотреть на его комету. А он многим был обязан астроному, единственному неподкупному человеку в прогнившем Совете Жакара.

Элизабет воспользовалась случаем и передала ему девять томов «Энциклопедии естественного мира». Гийом внес их, хромая под весом книг. Он не знал, что в невинной на вид сумочке для вязания Элизабет принесла еще одну, совсем тонкую, но уже сильно нашумевшую книгу: «Власть», авторства загадочного Т. Б. Простые люди тайно зачитывались этим полемическим, смелым и наверняка незаконным трактатом и обсуждали его шепотом. Элизабет, всегда охотящейся за новыми книгами, стоило немалых трудов заполучить его. Это был первый проникший во дворец экземпляр. Она прочла его три раза подряд, ничего не сказав даже Гийому. Теперь, выучив текст почти наизусть, она подумала: кому передать такую книгу, как не Эме?

Убедившись, что Лисандр извинился за опоздание, Феликс закрыл дверь. Но Лоран Лемуан заметил в щель его броский наряд, и его стало подмывать немедленно решить вопрос с телескопом. Однако из вежливости он сдержался, хотя продолжал сгорать от нетерпения. Сперва за омлетом из трех яиц на всех, затем за тушеной половинкой луковицы фенхеля, но когда дошло до маринованного лука (каждому по маленькой головке), уже не мог усидеть на месте. Он вытер салфеткой уголки рта, скромно сложил ее и, извинившись, вышел из-за стола. Вскоре все услышали за дверью крики Феликса:

– ДА ГОВОРЮ ВАМ, ВАШ АГРЕГАТ ВСЕГДА НА НЕБО СМОТРИТ, КОГДА Я УХОЖУ!

Лемуан что-то отвечал, но дверь заглушала его слова. Наконец он вернулся, поправляя очки. Все еле сдерживали смех.