Ведьмина ночь (СИ) - Лесина Екатерина

Мясо было вкусным.

Даже холодное.

Даже без гарнира, который имелся где-то там, я полагаю, но искать его сил не было. Я ела. И слушала. А княжич рассказывал.

Забавный он.

И говорит так, с юмором, насмешкой. А смеется над собой. И… и не стоит обольщаться. Я уже наступала на высокородные грабли. А этот, он Гришке не чета… у него вон невест целый город. Потенциальных. Помоложе. Породовитей.

Покрасивей, чего уж тут.

— На самом деле я благодарен деду. Хотя, конечно… в обществе порой на меня смотрят свысока. Моя бывшая супруга все пыталась заставить меня пойти учиться.

— Зачем?

— Затем, что в определенных кругах котируется образование, полученное в определенном заведении, — произнес он совершенно иным тоном, в котором и горечь, и насмешка. — А я полез в аспирантуру, и снова не туда, куда следовало бы. И историей занимался, а не экономикой и финансами. На худой конец еще логистика модно. Или вот менеджмент… но это для Горки. Мне менеджмент никогда особо не был интересен.

Чай Лют тоже сделал.

Надеюсь, демонстрировать свои умения в стирке носков не станет. Это все же будет перебором.

— Вы поэтому развелись?

— Нет. Не совсем, точнее… просто выяснилось, что нашу жизнь мы видим совершенно по-разному. Я для нее был слишком безынициативным. Скучным. Не желающим ни делать карьеру, ни вести светскую жизнь. Да и экспедиции её раздражали. Она не понимала, зачем ехать на другой конец страны, месяцами жить в палатках и то, если повезет и палатки будут. Мокнуть, мерзнуть, ковырять землю в поисках каких-то черепков. А мне было душно в Москве. Презентации, встречи, перфоменсы и салоны… я чувствовал себя там чужим. Чужим и был. Я не понимал разговоров этих людей, их шуток. Постоянно казалось, что смеются они именно надо мной. В какой-то момент разногласия стали так велики, что…

— Извините, — мне стало стыдно.

Меня приняли в этом городе, как… как родную. Уж не знаю, в поисках ли выгоды, чтобы использовать в тайных своих целях. Или просто получилось так. Но приняли.

Позаботились.

А я тут в душу лезу.

— Ничего. Развелись мы лет десять тому. Пусть и не сразу. Под конец было совсем тяжело… она не желала смириться с неудачей и прилагала все усилия, чтобы меня перевоспитать. А развод в глазах общества был именно признаком неудачи. Я не хотел перевоспитываться… мы постоянно ссорились. Тогда я увез Горку к деду… в общем, мы и сейчас стараемся не пересекаться. Она вышла замуж и за того, кто оценил её силу. Помогает мужу руководить концерном. Занимается благотворительностью. И в свете сияет… я вот и дальше брожу по стране, пытаясь совершить открытие. И порознь мы куда более счастливы, чем были вместе.

Да.

Наверное.

Но мне все равно отчего-то грустно. Может, оттого, что мясо закончилось? Впрочем, княжич мне подсунул коробочку с пирожными. И грусть ушла. Некоторое время мы просто молчали, а потом я заговорила. Он не спрашивал, не пытался вызнать, что да как.

Он просто сидел.

Пил чай.

А я…

Про змеедеву.

И того, кто лежит в могиле тысячу лет. Про дуб. Поляну. Источник, в который я провалилась. Про… историю, что случилась в незапамятные времена, но еще не закончилась.

— И вот…

Я вытащила из кармана монетки, которые положила на стол. Если княжич и вправду историк, то пусть глянет.

— Это я на поляне нашла. И еще…

Я вышла и вернулась с камнями, которые так и лежали в косметичке. Истаять не истаяли, как положено сонному мороку, да и на вид оставались такими же плотными.

— Я утром нашла, когда вы меня разбудили.

— Извините, — Лют разглядывал монетки, сгорбившись, согнувшись так, что еще немного и спина переломится. — Я не хотел.

— Да ладно…

— Это арабский куфический дирхам, — пояснил княжич.

— Старинный?

— Весьма. На самом деле тут нужен специалист, я могу определить, что за монета, но и только. Дирхамы в свое время широко использовались и не только в Халифате. Они постепенно распространились и в Европу, и на Русь… — он отложил монету.

— И дорогая?

— Возможно, очень. Но, может, что и нет. Зависит от того, когда и где была отчеканена. И в каком количестве. Там множество нюансов…

Знакомых специалистов по арабским дирхамам у меня нет.

— Если хотите, я могу… фото отправить?

— Почему бы и нет, — продавать я её не собиралась, но ведь интересно же. — И вот.

Я высыпала камушки на стол.

— Вообще нормально, что сны становятся… как бы не снами?

— Нет, — княжич подвинул один к себе и осторожно поднял. — Изумруд… и насколько вижу, довольно чистый. Опять же, нужен ювелир, чтобы ценность определить, но камень довольно крупный. Вообще тут важен не только размер, но и равномерность окраса, цветовая палитра, наличие и отсутствие трещин. Их порой сложно разглядеть…

Не нормально. Я ведь и сама понимала, что не нормально.

— Не говорите об этом никому, пожалуйста, — Лют подвинул камни ко мне, а монеты выложил рядом. — Если захотите продать, то… обратитесь к деду. Он поможет. Просто…

Он сделал фото и перевернул монеты.

— Могут возникнуть ненужные вопросы…

Ну да, где вчерашняя сирота взяла пару драгоценных камней немалого размера. И древние монеты. Про клад соврать?

— А по поводу нормальности… мне нужно кое-что проверить.

— Не сходится, — я накрыла камни ладонью. И монеты, который княжич придвинул, тоже.

— Что?

— Я вот думала… думала и думала. Вот ведьма легла под землю и там связана, то ли жива, то ли мертва. Своего мужа… она тоже прихватила. Оба лежат не живы и не мертвы, но сдвинуться с места не способны. Город? Затопило. Ладно. Но откуда тогда взялись Афанасьевы? Те, кто хранил этот источник, поляну…

— Их дитя?

— Логично бы. Но там ребенок был примерно годовалым… да.

Я мысленно прикинула. Да, родилась эта девочка в Ведьмину ночь, и город тоже затонул в Ведьмину ночь. Украли ребенка чуть раньше. Стало быть, годик ей.

— Может, после вернули? — предположил Лют.

— Может. Но как рассказали? Научили?

— А уверена, что рассказали? — поинтересовался княжич. — Ведьмина сила, сколь знаю, если есть, то есть. Её запереть сложно… забрать — да. Допустим, девочка была, жила, росла себе. А потом сила пробудилась и позвала. Притянула к роще.

— И Упыревке?

— Именно. Ведьма поселилась в деревне. Чувствовала наверняка связь свою с местом.

Логично.

Но…

— Мне они являлись. Те женщины… и еще вот змеедева. Если мне, посторонней, она явилась, то собственную внучку точно бы отыскала. Почему не рассказала ей все? Ведь могла же.

— Могла. Наверное.

— Наверное?

Княжич пожал плечами.

— Здесь никогда нельзя узнать точно. К сожалению, дети великих давно уже не заглядывают в мир. Или научились прятаться. Главное, что даже по легендам, по летописям их жизнь окружена массой условностей. Скажем, они не могут выходить в Явь, когда им вздумается. Та же Ведьмина ночь известна прежде всего тем, что стирает границу миров. Соответственно отворяет запертые двери и впускает в наш мир тех, кому в иное время путь сюда заказан. Но это самый очевидный пример. Ограничение на время. На условия… скажем, на полную луну или новорожденную, которая должна прийтись на первую декаду месяца. Последнюю. Цветение папоротника…

— Папоротники не цветут.

— Ну да, знаю. Это для примера.

— Я поняла. Но…

Она говорила, что есть один день в году. И одна ночь, когда я по неосторожности погадала на жениха… чтоб я еще раз когда-нибудь.

— Кроме того вполне возможно, что она говорила, но тогда была жива обида. На отца ли, за мать. Девушка могла просто-напросто отказаться помогать. Или не отказаться.

Он задумался.

И в задумчивости принялся водить ладонью по волосам, ото лба к макушке и обратно. Светлые вихры вставали дыбом, и вид у княжича был презабавный.

— Это ведь не так просто… смотри, тут все смешалось. Византийский артефакт, который запер природную ведьму. Заметь, очень сильную природную ведьму, а значит, и артефакт серьезный… хотя кое-что становится понятным, теперь.