Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)
— Непривычно, не правда ли, — предположил человек, оглядывая плохо видящими глазами зал, заостряя и щуря кое-где щелки, — вот так вот сидеть в одиночестве и в столь юном возрасте на пиршестве смрада. Он выразительно посмотрел на нее, взяв в свои грубые руки ее мягкие ладони, отливающие весенней свежестью и ароматом жасмина. Каждая клеточка ее тела напряглась, и София почувствовала, как в груди защемило от внезапного прикосновения его рук, тело похолодело, и радужные мечты о красочных коридорах тотчас же испарились, образ удаляющихся шагов померк, заменив его образом другого юноши. Было страшно, представителей можно было считать посланниками самих Рефери, они были связаны друг с другом ближе, чем кто-либо другой, передавая через их уста священные послания и наказы, и ощущая соприкосновение сухой кожи к своей, она гадала, не говорит ли она с самим богом. Одно неверное предложение будет стоить ей не только собственной жизни, но и дальнейшей судьбы множества людей. Вот, что значит стоять во главе, направлять и нести ответственность за тех, кто полагается на тебя. Страх сковывал мышцы тела, глаза наливались свинцовой тяжестью и болели, и она приказывала себе продолжать дышать, нельзя уронить честь семьи перед этими людьми. Если бы только Скай сейчас был рядом, ни один бы взгляд этих ничтожных послов не упал на нее, никто не произнес бы дурного слова в ее сторону, но это неправильно прятаться за спиной сильного, если хочешь стать такой же. Она должна выдерживать насмешки хладнокровно, и отвечать собственным взглядом на чужой, не страшась любой гнили, что за ним прячется.
— Когда я был чуть старше вас, — продолжал первый представитель, — то с точно таким же выражением лица сидел на этом самом месте, — человек весело похлопал по резным ручкам кресла, с ностальгией проводя пальцами по золотым виноградным лозам, — вот только времена и цели были другие, однако принципы, да и средства остались те же, сменились роли, а кого-то заменили более подходящим актером, как в старых китайских пьесах. Если плохо знаешь свою роль, то незачем выступать на публике. Вот как сейчас например — вам страшно, но вы стараетесь скрывать это чувство — похвально, но недостойно. Если хотите занять в будущем место своего благочестивого отца, а он один из достойнешних из всех императоров, которых я видел на своем веку, то лучше позволить исчезнуть всем привязанностям, нежели со скованным в сердце ужасом встречаться лицом к лицу с этим миром. Забудьте о престоле, если уже здесь вам непривычно.
— Просто важное событие, оттого мне и волнительно, ничего более, — театрально отмахнулась она, в панике надевая привычную маску спокойствия, — думаю каждый на моем месте стал бы испытывать нечто подобное.
Старик ухмыльнулся, без стеснения глядя прямо ей в лицо, тогда как она старательно отводила взгляд:
— Истинный правитель ничего не боится. Верите вы или нет, но сегодня я и вправду многословен, у меня давно не было такого собеседника, как вы. И вас я выбрал неслучайно.
— Почему же? — отозвалась она, смотря прямо перед собой. Напряжение, кружащее голову исчезло без следа, заменяя пустоту настороженностью и смыслом. Этот человек прожил тысячу лет, каждое слово, что он произнесет, будь то бред или правда — навес алмазов из сокровищницы Соломона. Предвестие беды, горсть истины и лжи.
— Потому что вы сыграете важную роль в новой постановке, и готовым ко всему, что произойдет, нужно быть уже сейчас, а не потом, когда сдвинуться стрелки часов, хотя они уже давным-давно текут без остановки. Да, все началось гораздо раньше, — последние слова разнеслись эхом, будто в некой прострации.
Два загорелых юноши вышли в центр круга перед всеми собравшимися, падая ниц на колени и прикасаясь лбом к черному ореолу, в котором плясали резные драконы — миниатюрные копии дракона, изображенного на вратах — непроницаемая блестящая чешуя была скрупулезно прорисована, и тело кольцевой вязью собиралось возле головы с раскрытой зубастой пастью. На чернильном фоне выплетались рубиновые лозы ягод и янтарных цветов, на ветках которых пристраивались бриллиантовые птицы с роскошными веерами хвоста. Черные толстые косы, свисали до оголенных поясниц воинов, сколотые золотыми драконами, выпирающими с каждого начала сплетения, образуя замысловатый скелет, их тела были сильными, как гранитная скала и София видела, как дребезжат мышцы под идеальной кожей. Таким рукам ничего не стоило разорвать надвое взрослого мужчину, и она представила пальцы, смыкающиеся на ее горле с легким нажимом раздробляющих трохею. Они одинаково встали, расходясь в разные стороны, будто были зеркальным отражением друг друга, и даже украшения в густых прядях волос звенели в едином ровном такте, но только отступили они друг от друга, как зазвучали в хоре сотни женских голосов, сопровождающихся игрой тар и уд из слоновой кости. Мелодия отдавалась эхом, и как морская волна, то вздымалась, то опадала, воспламеняя всю душу слушателя — божественная композиция, сменяемая виртуозной игрой скрипки. Ее волосы и одежду подхватил воздух, и девушка поднесла руки к лицу, медленно закрывая глаза, вообразила падение в самую пучина неба, когда резцы ветров развевали и хлестали одежду, вой невидимых потоков оглушал все чувства и только музыка доносилась до бескрайнего далека. Но стоит открыть глаза, как тебя уносит водная струя и босые ноги твердо стоят на холодной поверхности озера, в которое ниспадают пенистые завихрения водопада и кристальная рябь подбегает к цветущим берегам. София не слышала ничего подобного, от сказочного пения хотелось плакать и улыбаться, тянуться к нему всеми фибрами естества и не отпускать от сердца ни одной музыкальной терции.
Юноши подняли крупные вазы из зеленого яхонта с тесненными вензелями на крышке, на колпачке которых изображался бутон цветущего лотоса и взлетающий с сердцевины аист, раскрывающий свои солнечные крылья. Их руки легко откупорили сосуды, и вода граненым хрусталем потекла в отверстия, выгравированные по всему периметру зала, в быстром потоке очерчивая кольцо из алхимических рун и математических символов, высвечивая ослепляющей белизной целые предложения старых знаний и слова псалмов древних религий. Мозаичные вербены пришли в движения, и части их тел отсоединялись, образуя беспорядочные графитные рисунки, сдвигающиеся к краям окружности и исчезая вовсе, оставляя после себя зияющую черную сферу. Отодвинулись тяжелые замки под сводами зала и на волю из бездонного, как тьма и ночь полукружия, вырвался золотой вихрь и бросил яростный соколиный клич. Птица вспорхнула в высоту, сделав несколько взмахов белыми крыльями огня, устремляясь на свободу к небесам и достигнув арочного купола, растворилась во всплеске красок, соединившись с солнечными бликами. София улыбалась от умиротворенного и благостного спокойствия в душе, тепла на сердце, словно их только что посетило неземное творение. Руки сами потянулись к свету, и, ощутив покалывающий жар на кончиках пальцев, девушка изумленно посмотрела на крохотное шафрановое перо, но оно мгновенно растворилось, превратившись в золоченую пыль, и яркие крупицы еще недолго блистали в воздухе.
