Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)
София ощутила холодок, проскользивший по шее, и, посмотрев в правую сторону форума, заметила недобрый, похотливый взгляд одного из британских послов. Тонкое осунувшееся и костлявое лицо с проседью тонких седых волос на голове и такие злые, горящие рыжеватым пламенем глаза. На нем красовалась золотая накидка с вышивкой на спине со змеевидным красным драконом, пристегнутая рубиновыми застежками, за которую можно было купить целую провинцию — это отличало вельмож бриттов от османов, они чем-то уподоблялись проклятому роду Омега, обожая носить крупные драгоценные камни и украшения, выпячивая их напоказ перед всеми, в отличие от них, дети тьмы высших сословий могли носить их благородно. Еще больше ее раздражала их отстраненность и холодность, которую они выказывали по отношению к любому, кто не был чистых кровей, не входил в число сотни фамилий, которые они могли бы назвать ровней с себе подобными. Одной земли и одной крови, тех не интересовало слияние множеств наций или исчезновение других народностей, они жили только в своих кругах и почитали друг друга в зависимости от положения в королевской иерархии и собственности, а сохранение английских генов для продолжения рода играло принципиальную роль в выборе супругов. За прошедшие века эта традиция больше походила на инцест, и до скончания веков они будут подвержены грязному сношению друг с другом. На верхнею платформу поднимался старый мужчина, волосы цвета морской пены опускались до плеч в строгой прическе, каждый волосок сходился по длине с другим и на концах звенели золотые украшения в форме ромба с латинскими гравировками. Белоснежное платье с черно-позолоченной вышивкой льва на груди, раскрывающего в оскале свою пасть производил и страх, и благоговение, и восхищение, и непомерный восторг, который так и стремился выплеснуться наружу — служитель и паломник божественной силы Рефери. Коренастый, с выпуклым холмиком проступающего горба на спине, морщинистая кожа и остекленевшие глаза, в которых когда-то бушевала серая буря, а сейчас лишь ее далекий отголосок — пасмурные небеса, возвещающие о скором дожде. В руках он держал трость из самой дорогой и редкой черной древесины с круглым изумрудным набалдашником, а в левом ухе свисала длинная серьга из драгоценных красных камней. Богатое одеяние никак не сливалось воедино с темными тряпичными тапочками гэта на высокой белой платформе — они больше подходили среднему классу на важном торжестве, а не наместнику бога. Но лицо его было добрым — интеллектуальные тонкие брови, красивое лицо, даже время не смогло затмить проникновенный облик.
Мужчина мягко улыбнулся, но не поклонился, как это делали остальные перед царственными особами. София легко сошла с постамента и в традиционном реверансе присела, поддерживая скользящую из пальцев ткань двумя руками и низко склоняя венценосную голову и всем сердцем и разумом отдавая почтение. Поговаривали, что представители читали мысли, вглядывались в прошлое людей и заставляли забывать о важных моментах, заменяя одни воспоминания другими — вот, почему важно быть открытыми и честными с ними, рассказывая о самых плохих поступках, для них правда открывается уже тогда, когда один из них стоит рядом с тобой. Ты можешь их не понимать, да и как понять человека, у которого за спиной такое количество времени, что могли смениться языки, а на месте городов появится безбрежные пустоши с рельефными впадинами в земле, очертившие руины бывших особняков. Им известно многое, что нельзя постичь за одну жизнь. Они уже не люди.
— Большая честь встретиться с Вами, первый представитель, — нежно и искренне произнесла принцесса, озаряя лицо в ответной улыбке.
Представитель сделал жест рукой, позволяя девушке выпрямится и сел подле нее на свободное место. Верхний ряд всегда освобождался для императорских фамилий — Османской и Британской, но сидели те всегда по разные стороны, друг напротив друга — вечно враждующие стороны света. София была единственной из королевской семьи, даже места бриттов были пусты. Это и неудивительно после того, как все семейство было сожжено под бесконечным градом огня. В живых осталась лишь царствующая на троне княжна, одна из трех детей почивших родителей. Так и неизвестно, что же произошло десять лет назад, когда дворец засиял во всплеске белого огня, но говорят, что от улиц королевского двора до сих пор исходит аромат крови, и привкус у него соли и металла неизвестных человечеству, а на золоченых шпилях неочищенная скорлупа ящеров. Удостоверить в этом у Софии никогда не было возможности, британский двор она помнила не таким. Она побывала там единожды, в самом детстве, когда ей только исполнилось шесть лет, и в этот год ее и Ская обручили, тогда как хотели соединить брачными узами с другим, с тех времен клеймом высечено на сердце удивительная картина. Можно закрыть глаза и представить все до мельчайших подробностей — оливиновые полы и лабиринты гротесковых лестниц, сменяющих одну за другой, спускаясь с широких винтовых ступень, ноги ступали на мелкие чередующиеся; огромные пустующие комнаты с видом на морские заливы и цветущие сады, откуда поднималась заря невиданной роскоши, повсюду мозаичные фрески или отдельные столы из агата, золота и аквамарина, на которых стояли сундуки с музыкальными инструментами или древними вазами. А какие чудесные арочные балконы, увитые розами и гортензиями всех цветов. Там она познакомилась и с наследниками — милые девушки Эмия и Лаура, последняя стала императрицей, а как же звали самого старшего юношу? Перед поездкой ей твердили быть настороже и никогда не отходить от стражи, но когда еще была возможность увидеть обратную сторону действительности, когда вместо ожидаемых темных и холодных тонов, повсюду цвета богатого красного, малахитового и медового, а разум затуманивал дурман карамели и перечной мяты. Комнаты были такими большими, что порой она путала их с залами, пока не натыкалась на бальные убранства. Ее ноги скользили по начищенным до блеска плитам, между которыми не было видно даже тонких прорезей, их можно заметить только ляг плашмя, всматриваясь в собственное отражение, что она и делала, бездумно пересекая или танцуя в пышных чертогах. Она встретилась со старшим из наследников на балконе, и сколько раз мечтала вспомнить его лицо, но образ всегда уплывал, настолько прекрасным он ей казался. Добрый и отзывчивый, высокий с широкими и крепкими плечами и темными волосами, как у нее, и кожа была отлива меди, а не мертвенного бледного оттенка. Он улыбнулся ей, протягивая теплую ладонь, не загрубевшую от мозолей, приглашая выбираться из заковыристых проходов к заботливым нянюшкам, рыщущим ее со страшными, озлобленными глазами. Руку не хотелось отпускать, рядом с ним безопасно и спокойно, а внутри приятное напряжение, и нет никакой неловкости в том, чтобы смотреть на него снизу вверх — в этом есть что-то особенное — прямота осанки и спокойный уверенный силуэт, уже тогда своим детским умом она понимала, какой сильной личностью он был. Вот бы и ей уподобится ему. Тетки, завидев монархическую особу в панике падали лицом к земле, не смея поднять глаз, когда князь уже умолял их встать на ноги, умиляясь их поведению и прося, позаботится о потерявшейся Софии. Большая ладонь нежно потрепала ее по всклоченным в разные стороны волосам, а губы произнесли что-то на незнакомом языке, но больше всего ей хотелось кинуться следом за удалявшимся человеком, просто стоять подле него, впитывая в разум образ, лелея его по ночам. Помнить пришлось лишь эти отрывки, но ощущение привязанности к тому месту так и не пропали, зато невероятно безумными стали казаться после всего речи посланников и дипломатов, которые утверждали, что в столице празднует зло и беззаконие. Стало быть, тот человек умер, сгорев заживо в пепелище, пытаясь спасти своих сестер или родителей, а может спину просекло острое копье бунтовщиков, созданное из крови детей ночи.
