Валерий Атамашкин - Избранный. Печать тайны
Юноша содрогнулся. Голос шел откуда-то справа. Он поднял глаза. На одном из кольев, истекая лилово-красной кровью, торчала козлиная голова с изогнутыми назад рогами. Черные губы козла были сжаты и зашиты нитками. Вместо глаз зияла пустота. Старл с отвращением отвернулся — из глаз козлиной головы стекали струйки крови вперемешку с желтым гноем. По шерсти ползали насекомые.
— Здравствуй, Старл.
Юноша не верил своим глазам. Голова козла разговаривала с ним. Он попытался встать, но словно прилип к земле, ноги отказывались слушаться. Старл скинул с себя лежавшую на коленях веревку и закрыл лицо руками.
«Так… сейчас я открою глаза и все это разом прекратиться».
Он потер глаза ладонями и убрал руки. С кола на него пустыми глазницами смотрела козлиная голова. Именно смотрела, несмотря на то, что у головы не было глаз, Старл чувствовал ее взгляд не себе.
— Ты не рад мне?
Старл оперся о бревно спиной. Волосы падали на лицо, и он убрал пряди за уши.
— Ты хочешь умереть, Старл? Хочешь узнать каково это? — проблеяла голова.
— Оставь меня, — юноша услышал собственные слова. — Оставь.
— А я не хотел умирать, я хотел жить, — сказала голова. — А ты хочешь, смотреть, Старл, понимать?
Юноша вжался в бревно.
— Кто ты?
— Важно ли кто я, если ты не знаешь, кто ты? — проблеяла голова. Из глазницы вылез жирный червь и упал вниз в лужу темной крови на земли. — Я могу сказать, что я — мир. Могу сказать, что я — это ты или часть тебя. Я скажу, что это твое воображение или просто голова… Что ты хочешь услышать и что изменит суть? Будет ли смысл в сказанном или ответ породит вопрос?
Старл с ужасом, затаившемся в груди, взирал на голову.
— Я не пойму… ВАС.
— Меня не надо понимать, меня надо воспринять, ощутить, пережить.
Губы козлиной головы едва шевелились скованные крепкими швами. Старл заметил, как из уголка рта козла на секунду показался кончик крысиного хвоста.
— Я то, что внутри, то, что кроется в сознании. Чего нельзя избежать, от чего нельзя увернуться, скрыться или спрятаться.
Спазмы схватили желудок, и Старл обхватил живот руками.
— Тот, кто хочет познать глубину и ощутить суть не видит то, что у него в руках, что есть, он смотрит в даль, пожиная ошибки…
Старл не хотел больше слушать, он зажал уши ладонями и зажмурил глаза. В сознании раскатами грома начало отражаться козлиное блеянье.
«Нет, нет, нет!».
— Старл, сынок, открой глаза.
Юноша нахмурился. Это был голос МАТЕРИ. Он опустил руки и открыл глаза… То что он увидел взорвало сознание. Из горла вырвалось лишь пустое «а-а». Он был дома. В далеких Удалых гномах. Сидел на своей кровати, опершись о стену спальни и укутавшись в одеяло. Перед ним стояла мать. Старая гномиха широко улыбалась. В ее руках была миска с молоком.
— Все в порядке сынок, это был всего лишь страшный сон.
Старл непонимающе смотрел на мать. Табуретка в углу, стол, его кровать, сундук и шкаф. Из окна, задернутого занавеской, слышался шум и шел яркий утренний свет южного солнца. Деревня уже жила своей жизнью.
— Все хорошо, милый, просто кошмар. В таких случаях говорят: куда ночь, туда и сон. Попей лучше молочка — она протянула миску Старлу, и он трясущимися руками взял ее у матери и отпил молоко. Вкусно.
— Наверное, сегодня ты не пойдешь на пашню сынок. Тебе нужно полежать, придти в себя, — мать подошла к занавеске и одернув ее выглянула в окно. С улицы в комнату проник солнечный свет.
«Неужели это все сон?».
Старл ущипнул себя. Было больно. Рядом на столе лежала открытая книга.
«Надо же было дочитаться до такого, чтобы приснилась такая гадость».
— Это был ужасный сон, мам. Я хочу поскорее его забыть, — услышал он свои слова.
— Все будет хорошо, малыш… Ты же любишь маму, Старл? Защитишь ее?
Юноша замер.
— Мама беспокоиться за тебя, малыш, ей очень больно там, — мать обернулась — Ты не хочешь познать это, Старл?
Старл выронил миску с молоком из рук. Молоко впиталось в одеяло. комнату наполнил тот самый запах… Нет, ВОНЬ, вонь из снов. Мать уже не была похожа на саму себя. Ее лицо покрылось бледностью. Щеки впали. На груди зияла рана с запекшейся кровью. Старл почувствовал, как проваливается куда-то его сознание…
— Там сокровенно Старл, то, что можно освоить не ощутив. Прикоснувшись к чему можно сгореть, а одернувшись — замерзнуть.
Старл слышал голоса. Разные голоса. Там были звонкие детские голоса, женские и мужские. Он снова почувствовал землю под собой. Он был на поляне.
— Есть ли место ошибки там, где ее нет? Будет ли покой, где вечная тишина? Есть ветер, где ураган?
Козлиная голова. Кол. Старл видел все это снова.
— Дык это Пук. Это я, друг. Спасибо, что спас моего брата — послышался голос орка.
Старл обернулся. На поляне стоял Пук, почесывающий затылок.
— Я это, любить тебя. Ты пойми.
Силуэт орка, словно туман, растворился в пространстве. Послышался собачий лай. Это был Бруно. Это точно был он. Но лай удалялся.
— Вкусить, — заблеяла голова. — Обладать не значит знать.
Мир начал вращаться перед глазами юноши.
— Ты избрал свой путь, юноша. Я научил тебя всему, чему умел, чему смог. Ты сделал свой выбор, — голос учителя.
Старл узнал бы его из тысячи. Говорил мастер.
— Я верю в тебя. Моя жертва была предначертана судьбой.
Старла вывернуло. Он почувствовал, как сократились его мышцы. Перед глазами всплыла картина из далекого прошлого. Он держал в руках топор и рубил деревья. Рядом пещера. Дом мастера.
— Я верю в тебя, — слова начали растворяться в сознании.
Картинка оборвалась…Что-то менялось, Старл чувствовал это. Он не мог объяснить, подумать, просто чувствовал легкость, вдруг охватившую все его нутро. Отнялись ноги, он не чувствовал ступней, колен. Какое-то покалывание вверх от живота катилось к горлу. Картинка менялась. Он понял, что видит поляну сверху как бы со стороны, будто с высоты птичьего полета, устремляясь все выше и выше. Наконец он застыл. Поляна теперь казалось не такой далекой. Он видел такой огромный бескрайний лес, грани которого терялись в тумане, зелень травы, видел выжженный иероглифами кольцо-круг, замкнувший периметр поляны…
В центре поляны стоял человек. Старл с удивлением понял, что это он. СТАРЛ. Длинные черные растрепанные волосы, накидка на поясе. Старл попытался оглядеться, но… Вокруг не было НИЧЕГО. Только пространство. Он чувствовал себя воздухом, частью ветра, срывающегося с небес дождя, облаков. Вонь, опять эта вонь… Что-то перевернулось.
