Клайв Леннард - Источник судеб
Его появление в трапезной встретили приветственными возгласами и звоном заздравных чар. Несмотря на то, что полнились они винами всего лишь десятилетней выдержки, пирующие поглощали их столь стремительно, что многие забыли об этикете: какой-то старый вельможа полез к королю целоваться, запутался в собственных ногах и рухнул на пол под дружный хохот соседей. Граф Троцеро, галантный Паллантид, здоровяк Просперо и даже мрачный Сервий лихо отплясывали с дамами зажигательный пуантенский танец под аккомпанемент дворцовых музыкантов.
Держа в руке кубок, Конан прошел вдоль стола, разыскивая Да Дерга. Фаллиец сидел на своем обычном месте и беседовал с соседом — красноносым, сильно пьяным вельможей. За общим шумом они не слышали, как подошел король.
— А вот у вас на этом, как его, острове, — говорил красноносый, — все разбавляют вино?
— У нас на острове те, кто хочет, разбавляют вино, — отвечал чужеземец. — А те, кто не хочет, не разбавляют.
— Вот я не разбавляю, — процедил вельможа, сверля брегона налитыми кровью глазами. — По мне так разбавленное вино, все равно, что моча поросенка. А ты, вижу, разбавляешь.
— А я разбавляю.
— Это не в наших обычаях! — возгласил красноносый, стукнув по столу чаркой. Он явно нарывался на ссору, но ссоры никак не выходило — фаллиец слушал оскорбительные речи равнодушно, с обычным своим скучающим видом.
Без лишних церемоний ухватив задиру за шиворот, Конан прогнал его вон и уселся рядом с брегоном. Тот вежливо привстал, склонив голову.
— Сиди, — велел король. — Ты, я вижу, всегда хладнокровен. Нам надо поговорить: о твоей миссии, о пикте… Он не так уж силен в целительстве, как утверждал. Что ты подразумевал, намекая на его истинную цену?
— Думаю, вам следует послушать этого почтенного старика.
И Да Дерг кивнул на сидевшего напротив седого нобиля, в котором Конан признал барона Тройвуса, деда трех прелестных внучек, одна из которых совсем недавно ела лакомые кусочки с королевского блюда.
— Ваше величество, — заговорил старый вельможа, почтительно поклонившись, — возраст не позволяет мне придаваться пиршественным утехам, как в молодые годы. Посему вчера, озабоченный постигшим мой дом несчастьем, хлопотал я о восстановлении особняка, в который попал один из огненных шаров проклятого чародея, произведя пожар, обрушивший стропила и стены верхнего этажа. Ко мне явился некий туранец, предложивший строительные услуги. С ним двадцать работников, довольно неприятных с виду, но столь искусных, что за полдня они восстановили здание, настелили крышу и даже украсили фронтоны замысловатыми фигурами каких-то неведомых существ! Поистине, это настоящее чудо: мастеровые столь ловки, что не стали возводить леса, они бесстрашно лазали прямо по стенам, да еще и таскали на себе камни, раствор и доски!
Конан недоуменно глянул на брегона.
— Второй шар Тзота угодил в западное крыло вашего дворца, — спокойно заметил тот. — Думаю, следовало бы нанять этих восточных каменщиков для его восстановления.
— Но я говорил о другом… — начал было киммериец и замолчал. Ему пришла мысль, что брегон не стал бы отвлекать его внимание пустяками.
— Как мудро заметил Пресветлый Обиус, лишь Творцу ведомы все хитросплетения причин и следствий, — пряча улыбку, проговорил Да Дерг. — Неужели вашему величеству не любопытно глянуть на необычных мастеров?
— Что ж, — сказал Конан, поднимаясь. — Я не прочь поразвлечься. Пиры хороши поначалу, потом становится скучно. Пусть приведут на внутренний двор этих людей, а мы посмотрим, на что они способны.
Королевский дворец был выстроен в форме квадрата. На уровне второго этажа вдоль внутреннего фасада, не менее великолепного, чем парадный, тянулся широкий балкон. Внутренний двор, вымощенный черными узорчатыми плитами, часто служил ристалищем для рыцарских поединков, и сверху удобно было наблюдать за схватками. Придворные обычно мерились силой при помощи копий с тупыми наконечниками и учебных мечей, отделываясь синяками и ушибами. Лишь изредка, на поединках чести, использовалось боевое оружие. Летом во дворе ставили пиршественные столы, но с наступлением осени их переносили в трапезную, подальше от частых дождей и ранних заморозков.
Пожар в западном крыле уничтожил деревянные перекрытия, позолоченная кровля рухнула внутрь, часть стены не выдержала и обвалилась, усеяв двор обломками гранита, яшмы, лазурита и других поделочных камней.
Конан распорядился поставить на балконе кресла и скамьи. Рыцари и придворные, из тех, кто еще держался на ногах, последовали за королем, передавая друг другу, что предстоит увидеть каких-то восточных акробатов.
Вскоре явился туранец в сопровождении своих людей. Король вздрогнул, увидев мастеровых: он вспомнил, что исчезнувший в дворцовом коридоре незнакомец был одет точно в такое же облегающее платье. Желая поскорее разрешить возникшее недоумение, король обратился к хозяину бледнолицых каменщиков, похожих друг на друга, словно родные братья.
— Слышал, что твои люди творят настоящие чудеса. Я желаю, чтобы они показали свое искусство, отстроив разрушенное здание. Назови свое имя и цену, которую ты хочешь получить за эту работу.
— Зовусь я Бен-Галлахий и пришел из Самарры, города тебе известного, о король, — с поклоном отвечал туранец. — А цена, которую покорнейше смею просить у прославленного многочисленными подвигами владыки Аквилонии, ничтожна. Получив то, что мне нужно, я велю своим работникам не только отстроить дворец, но и восстановить городские стены и все разрушенные нечестивым колдуном дома. Сделаем мы это быстро, очень быстро, и великий Турн засияет новым блеском…
— Чего же ты хочешь? — нетерпеливо спросил Конан.
— Всего лишь ничтожного раба, некоего пикта, не имеющего даже имени…
Киммериец ждал чего-то подобного, ни на миг не забывая, что Да Дерг неспроста затеял это представление. И все же он был удивлен: выходит, юноша и впрямь представляет большую ценность!
— Хорошо, — сказал киммериец, подумав. — Я заплачу, что требуешь. Если скажешь, зачем тебе нужен пикт.
— Мы, жители востока, привыкли не стеснять своих прихотей. Считай, о король, эту просьбу капризом того, кто готов поменять мешок золота на редкую медную монету.
Бен-Галлахий приторно улыбался, но глаза его, внимательно следившие за королем, оставались холодны, пугающе холодны на толстом изнеженном лице.
— А если я сочту такой обмен неравноценным? — спросил киммериец.
— Тогда я возьму, что мне нужно, силой, — отвечал туранец, перестав улыбаться. — Предварительно разрушив твой дворец и город.
