Наталья Белкина - Наместник
Она обнюхала колечко и вынесла свой вердикт:
— Не надевай его. Я чувствую враждебный дух.
— Надевать его я, конечно, не собираюсь. Но что мне об этом думать?
— Это он, — сказала моя собака. — И он что-то задумал.
В это время на пороге возникла Заварзуза. Вид у нее был такой, словно она очень спешила. Тяжело дыша, Матушка поклонилась и, отряхивая репейники с длинного подола, поздоровалась:
— Здравствуй долгие лета, госпожа Первая наместница. Я слышала, к тебе прилетел голубь-посланник.
— Как? Уж и ты слышала? Ну, значит весь Дремучий Лес уже в курсе. Вот, посмотри. Что скажешь?
Бабка ахнула и всплеснула руками, уставившись на подарок.
— А ведь это ясно, госпожа. Ясно, как день!
— Что тебе ясно? Я, например, ничего не понимаю.
— По нашим законам, кольцо, присланное с голубем, означает лишь одно, — выговорила Матушка и опять захлебнулась от волнения.
— Не пугай меня! Что означает? Объявление войны? Вызов на бой? Что?
— Тот, кто прислал тебе это кольцо, хочет, чтоб ты стала его женщиной, — вымолвила бабка, наконец. — Только не знаю, что за олух решился прислать кольцо Первой наместнице. Разве что сам…
От неожиданной догадки у бабки перехватило дыханье. Она закрыла рот костлявой рукой и прогудела что-то в нос.
— Так! Стоп! Тихо! — приказала я ей. — Свои догадки оставь при себе! Лучше скажи, как узнать, кто этот самый олух?
— Наверное, он должен сам объявиться, — испуганно произнесла Матушка.
— Он должен прийти сам? И когда?
— Скоро.
— И что мне делать? Как реагировать на эту неслыханную дерзость?
— Тебе решать: либо ты примешь предложение и наденешь кольцо, либо отошлешь обратно.
— То есть это вполне обыкновенно, чтоб действующей Первой наместнице кто-то делает предложение?
— Наместница женщина, а наместник — мужчина. Что тут удивительного?
— Что ты говоришь? О ком ты?!!
— Сама знаешь, госпожа…
Я не смогла возразить ей. В моем сердце поднимался шторм, как когда-то давно, будто в прошлой жизни, когда я получила приглашение на свидание. Только теперь это было нечто совсем иное, что пугало и радовало одновременно, приводило в восторг и ввергало в ужас, подобный тому, что таился в бездонных черных глазах Гавра. Теперь все было серьезно, как только что-то может быть серьезным в мире, не терпящем никакой лжи и неискренности, и страшно, безумно страшно, как только может быть страшно девушке, которая впервые будет принадлежать мужчине.
— Ну, если это чья-то глупая шутка, то я сотру шутника в порошок! Это я вам обещаю! — намеренно и, может быть, излишне грозно сказала я.
— Что ты, госпожа, никому из дремучих и в голову не придет так шутить! — заверила меня Матушка.
— Возможно, это Лелио, противный мальчишка, — обрадовалась я возможности предложить иную версию. — Я слышала он любит устраивать розыгрыши.
— Сын Ладо, озорник, конечно, но он горазд лишь на мелкую пакость, в виде очарованного сердца. Супружеством же ведает его тетка Дидилия. Эх и задала бы она ему трепку, узнав, что он шалит таким образом, да еще с Первой наместницей. Нет. Лелио не мог такого придумать.
И тут я перестала играть роль сильной и властной наместницы. Моя выдержка иссякла. Опустившись в кресло и подперев руками тяжелый от мечущихся мыслей лоб, я попросила Матушку:
— Посоветуй мне что-нибудь. Как мне поступить?
Заварзуза поняла, что я больше не стану упрямиться и отрицать очевидное, и сказала:
— Послушай свое сердце, госпожа. Ты ведь поняла, что это кольцо Гавра?
Я поняла это сразу, только не осмеливалась поверить. Мне были непонятны мотивы такого его поступка, ведь мысль о том, что он мог влюбиться в меня, казалась мне, хоть и желанной, но невозможной. Стать его женщиной? Но как решиться на такое? И куда деть свою гордость? Ну, неужели он мог просто напросто влюбиться в меня? Разве я достойна этого? Я вдруг забыла обо всем: о встрече с Лютым Князем, о жертвоприношении и своем отпущенном сроке. Все вылетело из головы. Все, кроме белоснежного голубя с кольцом на лапке, кроме глупых надежд на жизнь и любовь…
Я ушла в свой мир, чтоб на немного отвлечься от всей этой потусторонней чертовщины и взглянуть на ситуацию с точки зрения человека, а не наместницы. Там уже приближалась ночь, тогда как в Дремучем Лесу был в разгаре день. Время было почему-то смещено. Хотя понятие времени не существовало по Ту Сторону, так говорила Матушка Заварзуза. Потому там никто и не считал лет, не умирал от старости, не думал о возрасте. Гавру было уже несколько тысяч лет. Сколько он повидал за это время? Как хорошо изучил род людской? А мне еще нет и семнадцати. Лет. Не веков. Кто я? Что я? Зачем я? И почему вдруг это кольцо? Я не смела поверить в то, что титан, бившийся с ангелами, бросивший вызов высшей силе, знавший миллионы женщин разных эпох, вдруг захотел меня. Нет. Этого не может быть и не могло и не будет! Значит это некая политика? Дипломатия? Сделка? Что угодно, но только не чувства. Слишком холодное и расчетливое сердце у него.
Я не могла заснуть всю ночь. Разнообразные догадки, сменяя одна другую, то мучили, то радовали меня. Так и не уснув, я услышала как баба Саша проснулась около пяти, чтоб отправить пастись корову и поставить опарное тесто. Я вышла из терраски и направилась к ней. Мне до смерти надоело прятать в себе свои сокровенные мысли. Невмоготу стало переживать в одиночестве.
— Что это с тобой? — спросила бабуля после того, как высказала свое крайнее удивление моим ранним подъемом. — Опять что ли былая тоска вернулась?
— Нет, ба, на этот раз все еще хуже, — невесело отозвалась я.
— Что такое? — Бабушка замерла над квашней и в предчувствии худшего с беспокойством воззрилась на меня.
— Ничего особенного: я влюбилась.
Баба Саша с облегченьем вздохнула и усмехнулась, качнув седой головой в косынке. Над кастрюлей снова взметнулась мучная пыль.
— И только-то? Я уж думала, что случилось.
— А разве не случилось? Это же ужасно, ба! Мне так плохо…
Бабуля улыбалась, думая, наверное, о том, как я еще молода, наивна, и сколько у меня еще впереди таких влюбленностей. Она едва ли воспринимала мои чувства всерьез.
— А кто он? — поинтересовалась она лукаво, после того как закончила сосредоточенно замешивать тесто.
— Ты его не знаешь.
— Не здешний что ли?
— Совсем нездешний.
— А чего страдаешь-то?
— Мы не можем быть вместе, — вздохнула я.
— Женат? — вдруг с серьезным подозрением спросила бабуля. Ее веселость как рукой сняло.
— Да нет… Он, понимаешь… на много меня старше.
