Stashe - Кайорат
Несколько часов такой прогулки и начали мерещиться странные картинки. Я дважды заставил понервничать всех, сообщая о том, что видел впереди. Пилон дрожащим голосом попросил не орать, но сдержанно пояснил, что увиденное — миражи. Картинки, рожденные то ли моим воображением, то ли какими-то сложными природными процессами. Поэтому, когда я увидел нечто лежащее немного в стороне, решил — снова видение. Однако чем ближе мы подходили, тем крупнее становился мираж. И тем больше я сомневался в реальности сего объекта, так как больше его никто в упор не замечал. Пусть у меня зрение лучше, но на таком расстоянии темную кучу на песочке разглядеть мог и Осирис.
— Там что-то лежит, — робко заметил я.
— Где? — даже не обернувшись, поинтересовался Пилон.
— На песочке, правее. Очень похоже на труп.
Осирис и Пилон повернули в указанную сторону. Я топал следом, волоча хвост по раскаленному песку. Пилон выглядел бодрым, разве что перешел с трусцы на шаг, а вот икуб вяло переставлял ноги. Лицо и спина его покраснели. Осирис носил мало одежды, одну юбку до колен да свои амулеты и открытые части тела обгорели под солнцем. Почему Осириса до сих пор не хватил солнечный удар, не знаю. У существ подобных ему характерная особенность — плохая переносимость больших температур. Хотя, может он напротив, родом из пустыни, кто знает? Запрет Пилона не позволял воплотить даже простенькой тряпочки, накинуть на голову. Я подумал, что к вечеру икуб едва ли сможет шевелиться. Тильда висела на его руках подобно меховой накидке, высунув язык и часто дыша.
Когда мы подошли к телу немного ближе, я почувствовал знакомую щекотку в носу. Только вот все осложнялось фактом, что при чихе из пасти вылетали струи пламени.
— Волкодлак? — спросил у кого-то Пилон. Осирис склонился над телом.
— А жив, — констатировал он, резво отступая назад. Я подошел посмотреть. Волкодлак приоткрыл маленькие янтарные глазки и прошептал низким голосом:
— Стервятники.
— Ничего себе, — удивился Пилон, — полумертв, но обзывается. Ты как сюда попал?
— Меня вынес прогуляться дракон.
Я чихнул, и над их головами пролетела струя пламени. Волкодлак утомленно закрыл глаза:
— Убивайте. Устал.
Пилон покосился в мою сторону с неодобрением, и повернулся к волкодлаку.
— Ты погоди. Нам делить уже нечего. Все пострадали от землетрясения. Расскажи, что произошло? Ты ведь был не один?
— Все болит, — грустно прохрипел волкодлак, — Дракон убил родичей. Был бы я здоров, нашел и отомстил. Проклятье на наши головы из-за вашего разноглазого. Ожерелье украли. Братьев убил дракон, Фифнир предал.
— Не только тебя предали, — перебил конь, — поточнее. Что хотел узнать дракон?
— Отвали, а? — Огрызнулся волкодлак, — дай помереть спокойно.
— Что болит? Шевелиться можешь? — Поинтересовался икуб.
— Все. А двигаться не пробовал, только очнулся, — прорычал перевертыш. Осирис не испугался и уточнил:
— Так попробуй. Долго помираешь, похоже. Может и выкарабкаешься.
Я чихнул.
— О…у малыша же аллергия на волков, — простонала Тильда, — теперь чихать будет.
Я чихнул в подтверждение. Глаза начинали слезиться, в носу засвербело сильнее.
— С перебитой хребтиной можно долго протянуть, мучаясь, — обратил на себя внимание волкодлак. Издал жуткий вопль и сел.
— А крепкие вы твари, — снова удивился Пилон, — тебя как об землю хряпнули и хоть бы хны.
— Нет, ни хоть бы, — кривясь, проворчал лохматый зверь, — просто у него запала не хватило. Разметал всех. Развлекался, подкидывал, у некоторых конечности отрывал. Злился, что ожерелье не у нас. Да только теперь неизвестно, где. Дракон и вас ищет, — продолжал грустный рассказ он, — малой наш с вами в городе столкнулся. А дракон потом его заставлял сказать, все что бедняга знал. Еще из выживших кто-то рассказал, что якобы видел, как из города улетал мелкий куратор, когда началось землетрясение. Я то сам только разноглазого и видел. Спер нашу реликвию. И для кого? Для убийцы.
— Хватит, — успокаивающе произнес Пилон, — можно подумать, что волкодлаки мирное и трудолюбивое племя.
— Я ничего про тебя не говорю, между прочим, — огрызнулся волкодлак, — да только мы чужое не воруем. Живем себе. А некоторым неймется. Недаром ваше племя не за что уважать. Так и норовите схватить, что плохо лежит.
— У него лапа, — тихо произнес я, отвернулся и оглушительно чихнул. Над песком пролетела оранжевая струя пламени.
— Точно, — Осирис аккуратно щупал ногу волкодлака.
— Только нога?
— Может ушиб еще, но не смертельно. Хотя идти не сможет, и закрепить лубок к ноге нечем. И лубка нет. Если только взять злодея с собой.
— Нет! — хором произнесли Пилон и волкодлак.
— Какие мы гордые, — Тильда села напротив перевертыша, — видишь, мы разные. Причин достаточно. Но общий враг объединяет не хуже дружбы. Мы поможем тебе, ты нам. Повод призвать убийцу к ответу есть не только у тебя. Возможно, поможем вернуть и ожерелье сна. Конечно, ты волен спокойно умереть от жажды или попытаться доползти куда-нибудь. Но…тогда никому не отомстишь. Слишком призрачны шансы. Разве твои товарищи достойны такой памяти? А их души не будут просить об отмщении?
— Я тебя знаю, — прорычал волкодлак, — работаешь на Фифнира. Ни одно слово доверия не стоит. Отвали, ведьма, — взвыв, перевертыш резко оттолкнул сидевшего напротив него Осириса. Пролетев расстояние от волкодлака до Пилона, икуб шлепнулся на песок.
— Скотина, — возмущенно пробормотал он, потирая ушибленные места, — я же помочь пытаюсь. У тебя лапа сломана.
— Надо предупреждать, — чуть мягче ответил перевертыш, но свирепого выражения на морде не сменил. Икуб кряхтя, поднялся с песка и направился обратно к волкодлаку.
— Мы тебя бросим. Тащить некому, — произнес Пилон, стоящий в стороне, — так что торчи в одиночестве, раз хочешь.
— Нет, не бросим, — встрял я, отвернувшись ненадолго, чтобы чихнуть, — никого не бросим. Раз нашли, дотащим до города. А там пусть решает. Я не хочу, чтобы и этот труп был на нашей совести.
— И кто его потащит? — ехидно поинтересовался конь, гарцуя на месте. Ему явно не терпелось пойти дальше.
— Ты и потащишь, — хмуро сказал Осирис, — я несу кошку, да и не подниму такую тушу. Малыш загнется, чихая, если слишком приблизится к перевертышу. Остаешься ты.
— Ни за что.
— Близко к этой скотине не подойду, — прорычал перевертыш, — что прицепились? Лежал себе. Нет, докопались.
— Хорохорься, — спокойно ответил Осирис, — только куда ты сможешь дойти? До города далеко. Был бы здоров, может, добрел. А с ногой такой, как? Только ползти можешь. Хочешь — ползи, но глупо это. Мы ведь дружбу не покупаем, не ставим условий.
