Вера Школьникова - Выбор Наместницы
Он снова уезжал весной, когда соленый морской ветер смешивался с пряным ароматом цветущих садов, а черные ветви деревьев терялись в бело-розовых облаках. В порту разворачивали паруса первые после зимы корабли из холодных краев, а отчаянные мальчишки ныряли за губками в позолоченную солнечными лучами воду. Когда он вернется – короткая южная весна успеет уступить место лету. Жаль, Квейг опять пропускал любимую пору года. А еще жальче было времени: Сурем лежал в самом центре империи, далеко от побережья, а единственная река в тех краях, еще триста лет назад судоходная, в последнее время так рьяно использовалась горожанами для своих нужд, что теперь там и большая лодка бы села на мель, что уже говорить о морском корабле. Придется ехать по тракту, а для таких путешествий ничего быстрее лошади пока что не придумали. Налегке и меняя коней, Квейг бы добрался до столицы за несколько недель, но роскошь путешествовать в одиночку мог себе позволить лорд Эльотоно, а уж никак не герцог Квэ-Эро. Нужно было везти с собой свиту, не меньше десяти человек, положенную церемониалом охрану, которую даже не пустят за ворота королевского дворца – гостей наместницы в ее доме охраняют гвардейцы, – это еще двадцать человек. Прислуга – не сам же Квейг будет стирать рубашки и разглаживать складки на парадных одеждах, лекарь – мало ли что в пути приключится, повар – вдруг на постоялом дворе мест не окажется. К моменту отъезда Квейг с ужасом обнаружил, что его сопровождает полсотни народа, и никого из этих пятидесяти человек нельзя оставить дома, не нарушив церемониала. Да еще обоз с запасами, подарками и огромными сундуками-гардеробами. Если они доберутся за месяц – можно будет возносить молитвы Навио Незыблемому, покровителю путников и торговцев. Хорошо еще, выехали заранее, не хватало только после года уверток оскорбить наместницу опозданием на ее праздник. И снова Квейг втайне позавидовал Иннуону – давние привилегии рода Аэллин позволяли тому со спокойным сердцем игнорировать правила приличия, он даже на коронацию наместницы не поехал, подарком ограничился! Герцоги Суэрсен вообще слыли домоседами и, глядя на проседающие от груза подводы, Квейг всей душой разделял их точку зрения.
XXXII
Сурем, воспетый поэтами и восхваляемый в летописях как наилучшее подражание эльфийскому Филесту, созданное людьми, произвел на герцога Квэ-Эро удручающее впечатление. Если пресловутый Филест действительно похож на Сурем, то Квейг не особо расстроен, что эльфы закрыли свою столицу для смертных. Выросший на юге молодой человек привык к ярким краскам и нарядным людям, даже бедность в Квэ-Эро радовала глаз, не говоря уже о природе. Пускай в портовых городках были узкие, кривые улочки, а лачуги городской бедноты заваливались на бок и скрипели от малейшего порыва ветра – зато там нельзя было найти двух одинаковых домов, и даже нищие щеголяли в ярких лохмотьях.
Здесь же господствовал серый цвет, не разноображенный оттенками: двухэтажные дома зажиточных горожан, трехэтажные особняки гильдейских советников, дворцы придворных, достаточно богатых, чтобы позволить себе городские резиденции и даже одноэтажные домишки, крытые соломой, ютившиеся на окраине города, далеко за пределами развалившейся старой крепостной стены – все они были построены из одинакового серого ноздреватого камня, добываемого в каменоломнях недалеко от города. И, хотя не существовало закона, запрещающего использовать другой строительный материал, горожане не допускали в город легкомысленный красный кирпич, шершавый желтый песчаник, теплый розовый мрамор, или хотя бы самую дешевую белую штукатурку, которой мазали стены даже в деревнях. Деревья, похоже, тоже находились в Суреме под негласным запретом, зато на высокие заборы городские жители не скупились. Квейг морщился от обычной для большого города вони, с трудом удерживая нервничающего коня. Выделяющиеся из общего серого уныния величественные мраморные храмы не спасали общую картину – лучше бы они сточные канавы в трубы заделали, а то проехать невозможно, кони, и те шарахаются.
Дворец наместницы благоразумно находился в некотором отдалении от центра города, белоснежные башни смотрели на городскую суету сверху вниз, расположившись на поросшем травой холме. Сквозь ажурную белую решетку настырно пробивались зеленые ветви. Изящная и строгая красота старинного дворца несколько примирила Квейга с Суремом. Три года рядом с непредсказуемым Иннуоном научили его ценить красоту контраста – уродство города только подчеркивало великолепие дворца. Наверное, в этом была своя государственная мудрость – простые смертные должны издали ощущать величие власти; но Квейг в глубине души знал, что на месте наместницы снес бы Сурем до основания и отстроил заново, а из серого камня разрешил бы построить только тюрьму. Хотя, нет, даже и тюрьму бы не позволил, осужденным и так приходится несладко.
Внутреннее убранство дворца не уступало внешнему: сводчатые потолки, мозаичные полы, мраморные стены, панели из драгоценного лазурита и яшмы или редких пород дерева. Узкие витражные окна чередовались с широкими, с таким прозрачным стеклом, что его и разглядеть было нельзя пока не дотронешься. Парадные залы были в меру торжественны и балансировали на самой грани тонкого равновесия между роскошью и безвкусицей, в то время как гостевые покои и небольшие салоны радовали взгляд уютом.
Разместив своих людей и узнав у строгого распорядителя двора время личной аудиенции, Квейг отправился бродить по дворцу, просто так, без всякой цели, быстро проходя мимо одних комнат и надолго задерживаясь в других. Он почти час простоял, задрав голову, разглядывая фреску на потолке маленькой часовенки, изображавшую битву людей и богов за магическую силу. Неизвестный мастер разместил изображение кругами, постепенно сужая к центру. В самом широком, внешнем круге люди принимали от богов силу и сражались на их стороне против Ареда, в следующем – побежденного темного бога заковывали в солнечную ловушку, в третьем круге – боги требовали свою силу назад, а люди отказывались возвращать магию, в четвертом круге уже люди сражались против богов, а в самом центре побежденные боги, признав поражение, навсегда покидали мир, возвращаясь в небесные чертоги Творца. Необычная композиция вызывала головокружение, но Квейг все не мог оторваться от картины: нарисована фреска была с редкостным умением, а священные книги весьма скупо рассказывали про войну магов и встретить картину или витраж на эту тему было неслыханной удачей. О тех временах старались говорить как можно реже, чтобы не злить богов напоминанием о былой слабости, поэтому Квейг был знаком с сюжетом лишь общих чертах.
