Владимир Контровский - Алина в Стране Чудес
Запомните, мальчики и девочки, бредящие военной славой: чтобы ваш подвиг вошёл в историю, его должны запечатлеть на плёнку фронтовые кинооператоры (и пиар, конечно). На глазах у изумлённой публики я подошла к горгулье — страшновато было, врать не буду, однако чутьё мне подсказывало, что обезьяна эта летучая уже бесповоротно мертва (она сдохла бы и без моего добойного выстрела), — выдернула свою стрелу и аккуратно вытерла её о травку, стараясь при этом не очень брезгливо морщиться.
По рядам свидетелей пронёсся восторженный шёпот — я млела. Подбежал Озаботтэс, взъерошенный, как воробей, тюрбан съехал набок. Менеджер по невестам был перепуган и очень бледен — наверно, таукитянин не столько испугался за отважную меня, сколько уже представлял себе, что сделает с ним Шумву-шах за нерадивость — не уберёг королевскую невесту, блин недопеченный!
— Вы целы, леди Активиа? — забулькал он, задыхаясь. — Как вы безрассудны!
— Зяба, всё путём, расслабься, — небрежно бросила я, похлопав невест-менеджера по пухлому плечу. — Пойдём-ка лучше обмоем с тобой это дело. Для дочерей клана Отданонов мочить горгулий — пустяк, мы и с драконами, бывало, общались на короткой ноге. Да не трясись ты так, ёлы-палы, она уже дохлая!
И мы с ним потопали к моему передвижному коттеджу на колёсах. Гордую меня провожали уважительными взглядами, и я не сомневалась: не пройдёт и получаса, как его величество эльфийский король узнает о геройском поведении своей невесты леди Активии.
И я не ошиблась — этим же вечером навестивший наш курятник Шумву-шах подошёл ко мне после ужина и сказал:
— Я хочу поговорить с вами, леди, — наедине.
* * *
До моего мобильного терема мы с королём проследовали в торжественном молчании — при нашем приближении воины охраны вставали и приветствовали нас, лязгая амуницией. Шумву-шах вежливо пропустил меня вперёд; я уселась на диванчике в предельно скромной позе, изображая почтительное внимание.
— Вы позволите сесть? — учтиво спросило его эльфийское величество.
— Вы король, — ответила я, — вам ли спрашивать у меня разрешения?
— Вы хозяйка этого жилища, леди Активиа, — я здесь всего лишь гость.
"Блин, мы так и будем играть в короля Хренлика и королеву Морга или нормальную тему перетрём?" — подумала я и соизволила разрешить ему сесть.
— Вы мне нравитесь, леди Активиа, — без обиняков заявил Шумву-шах, устроившись в кресле, — и я хотел бы видеть вас своей женой.
Сердце у меня прыгнуло и зачастило в режиме зайчика с батарейкой "Энеджайзер". "И чего тебе мешает? — подумала я. — "Бы"-то здесь при чём? Видь — я только "за"!".
— Вы мне тоже нравитесь, — ответила скромная я и добавила: — Очень.
— Я не был счастлив в браке, — продолжал между тем правитель Эххленда, и взгляд его слегка затуманился. — Леди Ослабелла была женщиной достойной во всех отношениях, но мы с ней были слишком разные. Я сделал ошибку, женившись на ней, — мы так и не стали по-настоящему близкими, даже после рождения нашего сына. Наоборот — мы всё больше и больше отдалялись друг от друга, пока не сделались совсем чужими. Наверно, между нами просто не было любви…
Ну, начинается… Слыхали мы эту песню очень одинокого бизона — мужики обожают её петь своим любовницам: типа, я отдыхаю с тобой душой и телом, дорогая, но вот уйти от жены — это не так просто, надо подумать, всё взвесить, обмозговать, так что давай-ка будем с тобой жить по-старому — я буду к тебе приходить в свободное время, трахать тебя, говорить красивые слова, а потом буду возвращаться к опостылевшей жене, потому что… Причины могут быть разными, но в целом мужики используют стандартные варианты: дети, квартира, привычка и всё такое прочее. И дуры-бабы слушают эту песню, и болтаются годами, словно цветок в проруби, — ни к одному берегу, ни к другому.
— А вы, леди Активиа, поразили меня с первого взгляда своей молодой энергией — вы отважны ("Ага, значит, про горгульку убиенную тебе уже рассказали!"), целеустремлённы, сдержанны ("Это он сделал такой вывод по моему поведению на посиделках с невестами?"), умны, настойчивы и очень красивы.
"Да, я такая" — подумала польщённая я.
— И мне кажется, что на вас действительно упала астральная тень Активии Отданон — в вас много черт, присущих девушкам этого клана. Окостенелла не ошиблась, направив вас ко мне, Алина.
Я слегка дёрнулась, хотя и не сомневалась, что Шумву-шаху хорошо известно, кто я такая есть (вспомним хотя бы тот кристалльчик дымчатый), — привыкла я уже ощущать себя горской княжной.
— И то, что вы из другого мира — это для меня очень важно, да, да, не удивляйтесь! У нас с Окостенеллой был когда-то один, — король чуть запнулся, — …спор. И я очень надеюсь, что вам, Алина-Активиа, удастся его разрешить.
Эту идею его величества я не совсем поняла — точнее, совсем не поняла, — однако успокоилась: значит, в этом чёртовом кристалле ничего плохого про меня точно не было. Меня так и подмывало спросить Шумву-шаха: если я вся из себя такая заманчивая, за чем тогда дело стало? Или у вас тут дикие очереди в местный дворец бракосочетания, вина для свадебного пира не завезли, и нет музыкантов, умеющих играть марш Мендельсона? Однако я молчала, сохраняя принятый имидж прелестной скромницы.
— Но дело в том, — король тяжело вздохнул, — что жениться на вас мне мешает один наш древний обычай, а какой именно — вы узнаете об этом завтра, когда я объявлю о своём решении.
Ох, не люблю я эти древние обычаи, обряды и разные там пророчества: от них, как показывает практика, в сказочных мирах одни неприятности — то надо ждать сто лет, пока какой-нибудь заблудившийся придурок тебя поцелует и разбудит, то ещё что-нибудь из того же репертуара…
— Увы, — Шумву-шах снова вздохнул. — Но чтобы вы не сомневались в искренности моих чувств и в моих намерениях, не зависящих ни от каких обычаев, я готов разделить с вами ложе любви — сейчас, ещё до свадьбы, — и он недвусмысленно повёл глазами в сторону спальни.
У меня даже зубы заныли — опять старые песни о главном, а я-то думала, что здесь их не поют… Хрена — везде то же самое, во всех мирах! Давай-ка, милая, в постельку, а в загс — оно успеется, какие наши годы! В принципе, ничего такого страшного нет, дело житейское, да и я не так чтоб очень уж против, скорее наоборот… Но — нельзя выходить из роли, имидж — всё, жажда — ничто! И я ответила, опустив глаза:
— Ваше королевское величество, я не могу противиться вашей воле, но, — голос мой очень естественно дрогнул, — честная девушка не может никому принадлежать до свадьбы. Дочь князя Эрма умерла девственницей ("Пусть проверят — от неё даже пепла не осталось!"), и я, её тень… — на этом я эффектно замолчала (типа борясь с подступившими слезами).
