Джон Толкин - Сильмариллион
И вот Моргот занес над ним Гронд, Молот Подземного Мира, и обрушил его, как удар грома. Но Финголфин отскочил, а Гронд своей тяжестью расколол землю, и расщелина извергла дымный пламень. Много раз пытался Моргот поразить Финголфина, но тот избегал удара, проносясь подобно молнии меж черных туч. Семь раз ранил он Моргота, и семь раз Моргот испускал крик боли, заслышав который орды Ангбанда в ужасе падали ниц, и эхо прокатывалось по северным землям.
Но вот силы короля истощились, и Моргот нанес ему удар щитом. Трижды Финголфин падал на колени и трижды поднимался вновь, в изломанном шлеме и разбитым щитом. Но земля под его ногами была вся изрыта и покрыта трещинами, и вот он, оступившись, упал под ноги Моргота, и Моргот поставил на его шею левую ногу; тяжесть ее была подобна тяжести рухнувшей горы, однако Финголфин последним, безнадежным ударом вонзил Рингиль в ногу Моргота, и черная кровь хлынула, дымясь, в расщелины, оставшиеся от ударов Гронда.
Так пал Финголфин, верховный король нолдоров, самый доблестный и величавый из древних эльфийских владык. Орки не похвалялись исходом единоборства у врат; не сложили песен о нем эльфы, ибо слишком велика была их скорбь. И все же повесть о нем осталась в памяти, ибо Торондор, Владыка Орлов, принес вести в Гондолин и Хифлум. Моргот хотел швырнуть тело короля волкам, но из своих владений на Криссаэгриме примчался Торондор и, бросившись на Моргота, изодрал ему лицо. Шум его крыльев подобен был голосу ветров, которыми повелевает Манвэ; и, схватив тело своими мощными когтями, он взмыл, недосягаемый для стрел и копий орков, и унес короля прочь. Он положил его тело на вершине горы, что возвышалась с севера над скрытой долиной Гондолина; и Тургон, придя туда, возвел погребальный курган над своим отцом. Ни один орк не осмеливался с тех пор пройти мимо горы Финголфина либо приблизиться к его могиле, пока не свершился рок Гондолина и не зародилось предательство в народе его. Моргот же с тех пор стал хром на одну ногу, и раны его не залечивались, а на лице остался шрам от когтей Торондора.
Велика была скорбь в Хифлуме, когда стало известно о гибели Финголфина; и в печали Фингон принял главенство в доме Финголфина и верховное владычество над нолдорами; юного же своего сына Эрейниона (прозванного позднее Гиль-Галадом) он отослал в Гавани.
Власть Моргота простерлась на северные земли, но Барахир не покинул Дортониона и сражался с врагами за каждую пядь своей земли. Потому Моргот нещадно преследовал его соплеменников, и немногие уцелели; и лес на северных холмах Дортониона мало-помалу стал средоточием смертного ужаса и черных чар, так что даже орки не осмеливались войти в его пределы, разве что подгоняемые крайней нуждой. Этот лес был назван Дэльдуват, или Таур-ну-Фуин, Лес Ночного Мрака. Деревья, выросшие там, где прошел огонь, были черны и мрачны, и корни их сплетались, шаря во тьме, как лапы чудовищ; и те, кто бродил меж них, теряли свой путь и слепли, и призраки ужаса мучили их и сводили с ума. И так безнадежно казалось дело Барахира, что жена его, Эмельдир Мужественное Сердце (которой подстать было скорее сражаться бок о бок со своим мужем и сыном, нежели спасаться бегством) собрала всех еще уцелевших женщин и детей, вооружила тех, кто способен был носить оружие, и неверными тропами повела их через горы, и так, терпя лишения и бедствия, они наконец пришли в Брефиль. Многие остались среди халадинов, иные же, перейдя горы, достигли Дор-Ломина, где обитало племя Галдора, сына Хадора; среди них были Риан, дочь Белегунда, и Морвен, называемая еще Эледвен, Эльфийское Сияние, дочь Барагунда. Но никто не видел больше мужчин, которых они оставили, ибо те гибли один за другим, и вот лишь двенадцать воинов осталось у Барахира; Берен, его сын, и Барагунд и Белегунд, его племянники, сыновья Бреголаса, а также девять преданных слуг его рода, чьи имена долго еще хранила память нолдоров. Были то Радруин, и Дайруин, Дагнир и Рагнор, Гилдор и Горлим Злосчастный, Артад, и Уртэль, и Хатальдир Юный. Изгнанниками стали они, ватагой отчаянных, что не могли ни бежать, ни сдаться, потому что жилища их были разрушены, а жены и дети убиты, бежали, либо попали в рабство. Ни вестей, ни подмоги не пришло из Хифлума, а за Барахиром и его воинами охотились, как за дикими зверями, и они ушли на пустынное плоскогорье неподалеку от леса и бродили там среди озер и каменистых торфянников, вдали от соглядатаев и чар Моргота. Вереск служил им постелью, а крышей – туманное небо.
Почти два года прошло после Дагор Браголлах, а нолдоры все еще держали западное ущелье у истоков Сириона, ибо сила Ульмо была сокрыта в этой воде, а Минас-Тириф сдерживал натиск орков. Но вот после гибели Финголфина Саурон,. сильнейший и ужаснейший среди слуг Моргота, в наречии синдаров именовавшийся Гортаур, вышел против Ородрефа, возглавлявшего твердыню на Тол-Сирион. Саурон был чародеем, обладавшим зловещей силой, властелином теней и призраков, подлым в своей мудрости и жестоким в силе, извращавшим все, к чему он ни прикасался, всех, кем он правил, повелителем волколаков и оборотней; владычество его означало муку. Он взял Минас-Тириф, наслав черную тучу страха на его защитников, и Ородреф был выбит из крепости и бежал в Наргофронд. Саурон превратил Минас-Тириф в сторожевую крепость Моргота, твердыню зла и средоточие опасности; и прекрасный остров Тол-Сирион стал проклят и получил имя Тол-ин-Гаурхот – Остров Оборотней. Ни одно живое существо не могло пройти долиной, не будучи замеченным Сауроном. Таким образом, западное ущелье оказалось в руках Моргота, и ужас наводнил равнины и леса Белерианда. За пределами Хифлума Моргот нещадно преследовал своих врагов, отыскивал их укрытия и одну за другой захватывал крепости. Орки, осмелев, бродили повсюду, от Сириона на западе до Кэлона на востоке; они взяли в кольцо Дориаф и несли с собой разорение, так что звери и птицы бежали от них, и безмолвие и запустение двигались с севера. Многих нолдоров и синдаров орки захватили в плен и обратили в рабов в Ангбанде, принуждая служить Морготу знанием и искусством. Моргот рассылал шпионов и соглядатаев под чужими обличьями, и обманна была их речь; они лживо сулили сокровища и хитроумными словами сеяли страх и зависть среди племен и народов, обвиняя в жадности их владык и вождей и говоря о предательстве. И лжи этой часто верили, ибо таково было проклятье Резни в Альквалондэ; в темные времена во лжи этой была часть правды, ибо сердца и мысли эльфов Белерианда затемнились страхом и отчаянием. Более всего, однако, опасались нолдоры предательства своих же сородичей, бывших в рабстве в Ангбанде, так как Моргот часто использовал их для своих черных целей, притворно давая им свободу; однако воля их была его волей, и где бы они ни бродили, они возвращались к нему. Так что если кому из его пленников и удавалось бежать взаправду и вернуться к своим сородичам, их встречали враждебно, и они бродили в одиночестве, отчаявшиеся изгои.
