Сара Бет Дерст - Лед
— Я хочу вернуть своего мужа.
— А я хочу выпить чаю, — сказал он. — Присядь, выпьем чаю и поговорим.
Он просеменил на кухню и вернулся с чайником.
— Медведя надо спасти, — сказала она насколько возможно спокойным голосом. Спасение Медведя было важнее чая, папоротников, душа и сна. Спасение Медведя было важнее всего в мире. Она прошла за Отцом Лесом на кухню. — Не подумайте, что я не ценю ваше гостеприимство, но, если Медведь проведет еще хоть секунду в замке троллей, это все равно будет слишком долго. Пожалуйста, постарайтесь понять.
Он разлил чай по двум чашкам:
— Не присоединишься?
Ей хотелось кричать от растерянности. Но она скрипнула зубами и попыталась улыбнуться:
— Если бы я не знала правды, то подумала бы, что вы нарочно меня задерживаете.
Он пошаркал к стулу из корней и присел. Не глядя на нее, старик принялся помешивать свой чай.
— Тебе нельзя путешествовать с ребенком в утробе. Риск слишком велик.
Касси застыла. Наверное, она ослышалась.
— Простите?
— Мне жаль тебя разочаровывать.
Она дважды открыла и закрыла рот, а потом сказала:
— Но я не понимаю. Вы же должны мне помочь. Предполагалось, что вы мне поможете. Русалка сказала… Мунаксари же должны быть добрыми. Вы должны сделать все, что в ваших силах.
— Так и есть. Я делаю все, что в моих силах. Нельзя рисковать будущим смотрителем.
Сидя на краешке стула и болтая в воздухе ногами, он был похож на сморщившегося ребенка.
Она сжала кулаки:
— Риск меня не волнует. Я обязана попытаться!
Ее отец не попытался, и смотрите, что случилось: она выросла без матери, а Гейл кричала по ночам.
В его морщинах залегли тени.
— Это небезопасно…
— Медведю нужно, чтобы я это сделала. — Она прошагала в гостевую спальню и вернулась со своим рюкзаком. — Мне нужно это сделать.
Вопрос обсуждению не подлежал.
Отец Лес поднялся, скрипя костями:
— Прости, но я вынужден настаивать.
— Вы — и ваше несуществующее войско? — Она направилась к двери.
Тихим печальным голосом он ответил:
— Мне не нужно войско.
Резко повернув запястьем, он отдал приказ стенам. К Касси потянулись новые побеги; они оплели ей руки. Она завизжала. Ветви все крепче сжимали ей кисти и поднимались к подмышкам. Обернувшись вокруг ее груди, они подняли ее над полом. Она брыкалась, но ноги ее колотили по воздуху. Она крутилась среди лиан:
— Отпустите меня!
— Конечно, отпущу, — ответил старик. — Как только ты поймешь, что должна остаться здесь до рождения ребенка. Твой ребенок нужен нам. — Голос его был так спокоен, что она впала в уныние. — В мире слишком мало мунаксари, а именно благодаря мунаксари этот мир и живет. Пожалуйста, постарайся понять. Я делаю это для всеобщего блага.
Касси пыталась вырваться, но побеги держали ее на весу, и она болталась, точно пугало: руки в стороны, ноги молотят по воздуху. Голова ее торчала между потолочных балок.
— Вы не можете так поступить! Не можете удерживать меня здесь.
Он взял чашку с чаем:
— Как только ты пообещаешь, что будешь хорошо себя вести, то сможешь спуститься.
Он направился к двери.
— Вы куда? — Она выгнулась и увидела, что он открывает дверь. — Вернитесь! Не оставляйте меня висеть вот так! — Она еще раз пнула воздух.
Прихлебывая чай, он вышел и закрыл за собой дверь.
Она вертелась и крутилась, без толку молотя ногами:
— Вернитесь сюда!
Она услышала звук последнего поющего камня, скрип калитки, и вот старик скрылся в лесу.
Касси пыталась раскачаться, дрыгая ногами. Ей удалось расшевелить ветви. Она качалась взад-вперед, увеличивая амплитуду.
Почуяв движение, лианы укоротились. Касси ударилась головой о потолок и выругалась. Седна, лемминг, сова, осина… Они что, знали, что Отец Лес собирается заточить ее здесь? Они нарочно сбили ее с пути, или это она умышленно их не поняла?
Касси вцепилась в побеги ногтями. Они сжали ей запястья. Ей пришлось остановиться, а то они перекрыли бы ей кровоток в руках. Она висела в воздухе, шумно дыша. Ох, Медведь, я найду выход!
Свисая с живого потолка, она крутилась медленными кругами.
* * *Касси услышала, как Отец Лес кипятил свой утренний чай. Она не подняла головы.
— Вы должны спустить меня. Мне надо в туалет.
— Птицы и белки не пользуются туалетом. Ты мне не помешаешь.
Он перелил чай в чашку. От звука стало только хуже. Она крепко сжала ноги. Ветви перекрутились вокруг ее ног, удерживая их вместе.
— Если, конечно… — В голосе его звучала надежда. — Если, конечно, ты не решила остаться.
Барахтаясь среди лоз, она бранила его, пока у нее не закончились слова.
— Такие слова — и при ребенке, — мягко упрекнул он ее и вышел из домика.
Через несколько минут Касси пришлось прекратить борьбу. Было слишком больно. Руки чуть не выскакивали из суставов; ощущения были такие, что ее распинают. Слезы подступили к глазам, но она сморгнула их обратно. Она не станет его радовать. Он ее не победит. Ничто ее не победит: ни лед, ни море, ни тундра, ни этот треклятый лес.
Она пропустила пальцы сквозь ветви, и те в ответ обкрутились вокруг каждого пальца, обездвиживая ей руки. Она дернулась, и лианы плотнее оплели ее. «О боже», — прошептала она. В душе ее зародилась паника; она ничего не могла с ней поделать. Касси бешено замолотила руками, но поверх старых ветвей стали появляться новые. От шеи и ниже она была вся опутана корой, точно коконом.
Скоро ее накроет с головой, как тогда, в спальном мешке в бурю. Ужас бурлил у нее в глотке.
— Я больше не могу, — прошептала она. — Не могу. Не могу.
Она что угодно вынесла бы, только не это: быть связанной, беззащитной, не контролировать собственное тело. Она глубоко вдохнула, пытаясь загнать страх поглубже, но ветки сдавливали ей ребра. Она сделала еще один вдох, и лианы откликнулись, выдавливая из нее последний воздух. Все, больше сил не было.
Она взмолилась:
— Пожалуйста, не давите меня. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Лозы слегка ослабили хватку, и она сделала пару коротких вдохов. Она напоминала себе, что еще может думать и разговаривать. Ветви не опутали ей ни разум, ни язык. Касси содрогнулась, представив себе, как побеги обвивают ее язык. Дрожь, сдерживаемая коконом, была скорее легким подрагиванием. Она и не знала, что Отец Лес так могуч. Могла бы и догадаться: Медведь обладает такой же силой. Но Медведь никогда не использовал свою власть в таких целях. Когда она хотела уйти, он отпускал ее.
