Михаил Успенский - Время Оно
Припасы в мешке подошли к концу. Пустыне же никакого конца не было. Может, его не будет и до края света...
Неделю Жихарь шел или три – он сам не знал и не считал. И когда в очередную ночь увидел вдалеке огонь, то по привычке принял его за морок и только потом сообразил, что ночью мороки не ходят.
Значит, огонь настоящий и разожгли его люди. Богатырь встал, напился воды и стал потихоньку подбираться к далекому огоньку.
Пустыня и вправду кончилась. Полный месяц осветил высохшее русло реки. Даже кусты кое-какие торчали по берегам. И высохло русло сравнительно недавно, почва была еще влажной.
До костра было рукой подать.
«Не перепугать бы людей сдуру», – подумал богатырь, но тут его кто-то крепко обхватил сзади за плечи.
Глава 5
Дом – не тележка у дядюшки Якова!
Николай НекрасовВсякий дружинник знает, что состязаться в борьбе лучше всего со своим же братом-дружинником. Сегодня твоя возьмет, завтра – его, и никому не обидно.
А вот связываться с кузнецом, к примеру, уже куда накладнее. Потому что сила бывает разная. И та, что нажита в непрестанных воинских упражнениях и укреплена в многочисленных походах, может уступить той, которая накопилась у наковальни. Можно, конечно, одолеть и кузнеца, если помнить, что у него левая рука куда слабее правой. Вот под нее и следует работать.
Хуже всего обстоит дело с землепашцами, поскольку их сила исходит непосредственно из матушки сырой земли. Лядащий на вид мужичонко, бывало, повергал на землю опытнейших бойцов. Поэтому лучше сделать вид, что невместно дружиннику бороться с мужиком, – тогда хоть не опозоришься. Не всегда поможет против силы бойцовская ухватка.
...Сила, с которой столкнулся Жихарь на долгожданном краю пустыни, была как раз такая – мужицкая, земляная, цепкая, ухватистая, неистощимая. Еле видимый в тусклом свете тонкого месяца противник сопел, приговаривал что-то непонятное, силился повалить богатыря на песок.
Поначалу-то, захваченный сзади, Жихарь собирался перекинуть напавшего вперед и грохнуть оземь – пусть-де его собственным весом пристукнет. Не вышло. Вот они и топтались туда-сюда, ломая друг другу плечи.
– Чего тебе надо-то, человече? – время от времени спрашивал богатырь, но противник, видно, не понимал его и все бормотал по-своему.
«Если до зари с ним не управлюсь – задавит он меня», – решил Жихарь, собрал все как есть силы, извернулся, ухватил противоборца за мощную ляжку и дернул изо всех сил. В дружине этот прием назывался «корчевание дубовное».
Противник рухнул наземь, увлекая за собой богатыря. Они катались по песку, и незнакомец все что-то говорил, говорил... Покуда богатырь не начал кое-что понимать. Это был язык царя Соломона.
– Не отпущу, покуда не благословишь! – вот что толковал незнакомец всю ноченьку.
– Будь ты неладен, блин поминальный! – воскликнул Жихарь. – Так бы сразу и сказал – благослови! Благословляю!
С этими словами облегчения он заехал незнакомцу в ухо. Тот разжал смертельные объятия, откатился в сторону и встал на колени.
– И весь мой дом благослови, господин!
– Благословляю, – согласился Жихарь. – Жалко, что ли?
– Наречешь ли меня не Иаковом, но Израилем?
– Сколько угодно, – сказал Жихарь. – Только зачем драться-то?
– Буду ли побеждать человеков? – не унимался борец.
– Будешь, – вздохнул Жихарь. – Тебя еще малость поднатаскать – равного в мире не сыщешь, хоть по ярмаркам бороться води. Ты с ума сошел, Яков, или как тебя там? Ведь я тебе, дураку, ногу мог из сустава напрочь выдрать – ты хоть это понимаешь?
– Скажи мне, кто ты, господин?
– Сперва давит, потом имя спрашивает, – проворчал Жихарь. Тут он вспомнил, что имени здесь называть не следует.
– Я... – сказал он, – ну... словом, кто есть, тот и есть. Тебе не надо знать.
– Я понял, господин! – в великой радости воскликнул Иаков-Израиль. – Ты – Сущий еси!
– Аз есмь маленько! – важно подтвердил богатырь. – Я не только сущий, правда, я еще и едящий, и пьющий – если поднесут в меру.
Светает в пустыне быстро, и теперь Жихарь смог как следует разглядеть ночного супостата.
Супостат был много постарше богатыря, в его красивой черной бороде густо переливалась седина. И в плечах он был пошире, и ростом повыше – как только Жихарь с ним управился?
Он помог Иакову встать. Тот, прихрамывая, сделал несколько шагов.
– Эх, дядя, дядя, – укоризненно сказал богатырь. – Покалечил я тебе ножку-то. А вольно ж тебе задирать кого ни попадя! И ведь не юнец, поди, семья небось есть? Семья у Иакова оказалась такая, что Жихарь присвистнул. Человек сто, не меньше, мужчин, женщин и детей повылазили из драных шатров, раскинутых вокруг костра. Это не считая многочисленных овец и верблюдов. Верблюды ревели, женщины тоже. Видимо, не чаяли больше увидеть Иакова живым.
– Крепко живешь, – только и сказал Жихарь. – А кто над тобой княжит, кто защищает, кому дань платишь?
– Никто надо мной не князь, – гордо сказал Иаков. – А защита моя – Господь мой!
С этими словами он распластался перед Жихарем. Богатырь смутно почувствовал, что его тут принимают за кого-то другого. Ну да это неплохо.
– Простри руку свою над домом моим! – потребовал Иаков.
– Чего с рукой сделать? – не понял богатырь.
Иаков досадливо крякнул, встал и показал бестолковому гостю, как надлежит простирать руку.
– Благослови... – снова заныл он.
Жихарь понял – пока тут всех как следует не благословишь, жрать не дадут. Поэтому он безропотно вытянул вперед обе руки и терпеливо ждал, пока Иаков подведет под Жихарево благословение весь свой многочисленный род.
– Се – старшая моя жена Лия...
Лия была такая страшная, что богатырь расхотел жениться когда-нибудь вовсе, даже на княжне Карине.
– Се сыновья от нее – Рувим, Симеон, Левий, Иуда, Иссахар и Завулон...
– Здоровенные у тебя сыновья, – сказал Жихарь. – Они и без благословения небось голодными спать не лягут – из зубов у кого-нибудь выхватят.
– Се – любимая моя жена Рахиль...
Рахиль несколько примирила богатыря с женским родом и очень выразительно глянула из-под платка.
– Иосиф и Вениамин, Дан и Неффалим, Гад и Асир... Ну, последние четверо, правда, от рабынь.
Жихарь рабства не любил и нахмурился.
– Ну, это у меня не совсем рабы и рабыни, не как у фараона. Просто прибьется человек к моему дому – как откажешь? И равных прав с домочадцами ему тоже не полагается...
Иаков долго водил гостя вдоль шатров, потом среди стада. Наконец был благословлен последний осел. Только тогда патриарх повел богатыря в свой шатер, где на ковре уже дымились многочисленные блюда.
