Джо Аберкромби - Красная Страна
— Что касается этого, — сказала Корлин, — нет.
— Действительно здоровый, — проворчал Ламб.
— Несомненно, — добавила Шай. Она была не из тех женщин, кого легко впечатлить, но Имперский мост в Сиктусе был тем еще зрелищем, особенно для тех, кто неделями не видел ничего похожего на здание. Он пересекал широкую, медленную реку на пяти парящих арках, так высоко над водой, что трудно было вообразить его чудовищный вес. Скульптуры на их испещренных пьедесталах истерлись от ветра в растаявшие глыбы, кладка покрылась кустами с розовыми цветами, вьюнками и даже целыми деревьями. И по всей его длине и в группах на обоих концах он был заражен кочующим человечеством. Даже столь потрепанный временем, он был величественным и внушающим трепет, больше похожим на чудо природы, чем на конструкцию, которую способны создать человеческие амбиции, не говоря о человеческих руках.
— Стоит тут больше тыщи лет, — сказал Свит.
Шай фыркнула. — Почти столько же, сколько ты сидишь в этом седле.
— И за все это время я сменил свои штаны лишь дважды.
Ламб покачал головой. — Это не то, что я могу одобрить.
— Менять их так редко? — спросила Шай.
— Вообще менять их.
— Это будет наш последний шанс поторговаться до Криза, — сказал Свит. — Если только нам не повезет попасть на дружескую вечеринку.
— Везение не та вещь, на которую стоит рассчитывать, — сказал Ламб.
— Особенно не в Далекой Стране. Так что убедитесь, что купили все что нужно, и что не купили, чего не нужно. — Свит кивнул на отполированный комод, оставленный заброшенным у дороги, потрескавшийся от дождей, в котором, похоже, обосновалась колония огромных муравьев. Они уже несколько миль проезжали мимо всевозможных тяжелых пожитков, разбросанных, словно лес после потопа. Вещи, без которых люди, разделенные с цивилизацией, как им казалось, не могли жить. Замечательная мебель выглядит намного менее привлекательной, когда приходится ее тащить. — Как говорил мне старый Корли Болл, никогда не владей вещью, с которой не сможешь переплыть реку.
— Что с ним сталось? — спросила Шай.
— Потонул, как я понимаю.
— Люди редко следуют своим урокам, — пробормотал Ламб, держа руку на рукояти меча.
— Ага, не следуют, — бросила Шай, взглянув на него. — Поехали туда, и будем надеяться, что отправимся с той стороны до сумерек. — Она повернулась и махнула Сообществу двигаться.
— Еще немного, и она примется командовать, да? — услышала она бормотание Свита.
— Нет, если тебе повезет, — сказал Ламб.
Народ кишел на мосту, как мухи на помойке, засосанный со всех концов дикой и ветреной страны, чтобы поторговаться и выпить, драться и трахаться, смеяться и плакать, и делать все прочее, что народ делает, попадая в компанию после недель или месяцев или даже лет без нее. Там были торговцы мехами, охотники, авантюристы, каждый со своей дикой одеждой и прической, но с одинаковым запахом, и он был довольно тухлым. Там были мирные Духи, продающие меха, или выпрашивающие объедки, или шатающиеся, напившись в говно на свои прибыли. Были надеющиеся люди на пути к золотым полям, жаждущие неожиданно разбогатеть, и огорченные люди на пути обратно, жаждущие забыть неудачи. И торговцы, и игроки, и шлюхи, стремящиеся построить удачу на спинах всех и каждого. Все так возбуждены, словно мир заканчивается завтра; толпятся у дымных костров, среди сушащихся шкур, и шкур, спрессованных для долгого путешествия, где из них сделают шляпу какому-нибудь богатому болвану в Адуе, чтобы его соседи сгорели от зависти.
— Даб Свит! — прогрохотал парень с бородой как ковер.
— Даб Свит! — закричала маленькая женщина, сдирая шкуру с туши в пять раз больше ее.
— Даб Свит! — взвизгнул полуобнаженный старик, сооружавший костер из сломанных картинных рам, и старый скаут кивнул в ответ, и поприветствовал каждого, по всей видимости знакомый половине равнин.
Предприимчивые торговцы в качестве ларьков использовали обитые яркими тряпками фургоны, выстроив их вдоль Имперской дороги, ведущей к мосту, и сделав из нее базар, звенящий выкрикиваемыми ценами и жалобами скота, стуком товаров и звоном монет. Женщина в очках сидела за столом из старой двери, на котором были выстроены высушенные зашитые головы. Над ними была надпись: «Черепа Духов продам/куплю». Еда, оружие, одежда, лошади, запчасти для фургонов и что угодно еще, что позволяло человеку выжить в Далекой Стране, продавалось по пятикратным ценам. Ценные предметы от ножей до оконных стекол, оставленные наивными колонистами, продавались хитрыми корыстолюбцами практически за бесценок.
— Полагаю, можно было бы выгадать, если принести сюда с мечи и оттащить мебель обратно, — проворчала Шай.
— А у тебя насчет сделок глаз наметан, — сказала Корлин, скалясь на нее. В кризис не найдешь головы светлее, но у этой женщины была неприятная привычка всегда делать вид, что она все знает лучше.
— Сами они меня не найдут. — Шай отклонилась в седле, так как полоска птичьего дерьма брызнула на дорогу перед ее лошадью. Везде были толпы птиц, от огромных до мелких, вопящих и щебечущих, кружащих высоко, сидящих рядами глаз-бусинок, клюющих друг друга вокруг куч мусора, расхаживающих, желая украсть любую не приколоченную крошку, и те немногие, что приколочены; и мост, и палатки, и даже люди были испещрены полосами и покрыты их серыми экскрементами.
— Вам понадобится один из них! — кричал им торговец, подсовывая Шай рассерженного кота, держа его за шкирку, в то время как вокруг него из высящихся башен клеток смотрели другие шелудивые экземпляры с мучительными взорами заключенных. — Криз кишит крысами размером с лошадь!
— Тогда тебе нужны кошки побольше! — крикнула Корлин в ответ, а потом сказала Шай: — Куда твой раб запропастился?
— Думаю, помогает Бакхорму провести его коров через этот хаос. И он не раб, — добавила она придирчиво. Похоже, она всегда стремилась защищать от других человека, которого сама скорее бы атаковала.
— Ладно, твой шлюха-мужик.
— Тоже нет, насколько мне известно. — Шай нахмурилась на одного типа с распахнутой до пуза рубашкой, который пялился из-за засаленной палатки. — Хотя он часто говорил, что у него много профессий…
— Возможно он захочет подумать о том, чтобы заняться этим. Во всяком случае, я не вижу другого способа для него расплатиться с твоим долгом.
— Посмотрим, — сказала Шай. Хотя она уже начинала думать, что Темпл был не лучшим вложением. Этот долг он будет выплачивать до судного дня, если не помрет раньше — что выглядело вероятным — или найдет другого дурачка и ускользнет в ночь — что выглядело еще более вероятным. Все это время она называла Лаба трусом. По крайней мере, он никогда не боялся работы. Никогда не жаловался, следовало признать. Темпл вряд ли мог раскрыть рот без брюзжания на пыль, или погоду, или долг или его больную задницу.
