Галина Романова - Бывших ведьмаков не бывает
— Бегаешь? — промолвил он. — Сил, стало быть, много? Ступай на конюшню и жди меня там!
— На конюшню? — удивился Лясота. — Но я там все вычистил и…
На губах колдуна появилась улыбка, от которой его бросило в жар.
— Никак вздумал взбрыкивать, ученик? Ступай добром, не то поведут поневоле!
— Я здесь и так, — начал было Лясота, но оборвал сам себя и, бросив последний взгляд в темноту сеней — вдруг увидит Владиславу? — направился к распахнутым дверям конюшни.
— В стойло встань! — догнал его окрик.
Он только чертыхнулся сквозь зубы.
Внутри было сумрачно и тихо. Очень тихо. В конюшне обычно переступают с ноги на ногу, вздыхают и хрумкают сеном лошади. Изредка всхрапывает жеребец, тоненьким ржанием перекликаются матки. Возятся под стрехой воробьи — один непременно мечется туда-сюда с дурным чириканьем; дробно простучит копытами козел, мягко спрыгнет откуда-то сверху кошка, послышится звон уздечки, шаги и голоса людей. Конюшня живет. А тут — тишина. Ни звука, ни шороха. Пустые стойла, пустые денники, пустая каморка, где обычно хранятся щетки, метлы, упряжь. Только в ларе у стены есть немного зерна, да в дальнем углу гора сена. Странно. Час тому назад Лясота своими руками натаскал в ясли овса, а теперь там пусто? Когда и кто успел?
Он прошел вдоль денников, проверяя. Во всех было пусто, только в последнем в яслях было сено. Подошел, запустил внутрь руку…
— Ага!
Молодой человек обернулся. Колдун стоял на пороге, держа в руке уздечку, один вид которой заставил Лясоту похолодеть. Дорогая, тонкой выделки красная кожа была усыпана золотыми бляшками. Но напугало его не это, а исходившая от нее Сила.
— По-онял, — протянул колдун, делая шаг. — А раз понял, поди-ка сюда, мил-человек.
Лясота попятился. Ему не хотелось даже думать о том, что сейчас будет.
— Чего ж ты? Струсил? Как девок тискать, так смелый, а тут оробел? Богатырь, Аника-воин! Тоже мне выискался! Живо сюда, я кому сказал?
Его что-то невидимое толкало в спину, силой подтаскивая к колдуну. Лясота уперся ногами в пол, отчаянно сопротивляясь. Старик довольно рассмеялся. Тут же что-то ударило его по ногам, и молодой человек рухнул на колени. Тело больше не принадлежало ему. Как со стороны наблюдал он, как колдун взял его за волосы, заставляя поднять глаза.
— Забудь, — промолвил он. — Ты принадлежишь мне. И только мне. И лишь я могу делать с тобой, что захочу! Я — твой господин и повелитель!
Не выпуская пряди волос из руки, другой колдун ловко набросил на голову молодого человека уздечку, и, ощутив во рту железо мундштука, Лясота почувствовал сильную боль. Она окутала его от кончиков пальцев до макушки, скрутила тело в дугу, ломая кости и выворачивая наизнанку. Он закричал, но из-за мундштука во рту вместо крика родился жуткий рев, совершенно не похожий на человеческий голос. Рев перешел в визг. Его рвануло вверх. Он резко вскочил, но чуть не потерял равновесие и был вынужден, наклоняясь вперед, опереться об пол руками. Шею рвануло вперед и вверх. Затрещали ребра, ему словно на дыбе ломали все кости. Сквозь боль, шум крови в ушах и собственные дикие крики он слышал довольный смех колдуна.
Боль схлынула так же неожиданно, как и возникла, оставив лишь дрожь в измученных мышцах. Постепенно успокаиваясь, Лясота сообразил, что изменился, и это вселило в него страх. Расставив ноги, вытянув шею, мелко дрожа всем телом, он стоял перед своим хозяином и не мог поверить, что с ним это произошло. Но это был не сон. Он действительно превратился в коня, а на полу, под ногами, лежала его порванная, превратившаяся в груду тряпок одежда.
— Хорош, ох хорош! — Колдун обошел его кругом, похлопывая по спине, плечам и бокам. — Мастью, правда, не вороной, а каурый, так то не важно. Непривычно? Ничего, обвыкнешь! Вот обломаешься малость — и обвыкнешься. А ну-ка…
Забросив повод на спину, старик молодецки крякнул и вдруг одним прыжком, как кот, очутился на спине жеребца. Лясота попробовал взбрыкнуть, но колдун так резко дернул за повод, разрывая губы железом, с такой силой и злостью ударил по бокам, что он только заржал от боли.
— Вперед! Н-но!
Сопротивляться не было сил. Неловко, путаясь в ногах, Лясота вынес колдуна из конюшни. На дворе он пошатнулся, едва не свалившись и чудом устояв — на крыльце стояла княжна Владислава. Прижав руки к груди, она во все глаза смотрела на невесть откуда взявшегося коня.
— Пошла в дом! — как дворовой девке, крикнул ей колдун, а сам замахнулся возникшей в руке плетью.
Было больно. Завизжав, Лясота запрыгал по двору. Новый удар заставил его ринуться прочь, не разбирая дороги.
— Ага! Хорош! Ай да молодец! Ай да жеребец! — покрикивал колдун, время от времени нахлестывая его плетью. — А ну быстрее! Что плетешься! Вихрем несись! Ввысь! Ну-ка ввысь!
Лясота мчался, не разбирая дороги, не чуя под собой ног. Ему было так страшно, что он подчинялся слепо, не думая ни о чем — только бы убежать от боли, от того, что хозяин делает с ним. «Этого не может быть! Я не верю! — билась в голове мысль. — Я сплю. Это сон. Так не бывает! Так не…»
Впереди встал овраг. Оттолкнувшись от земли, Лясота взвился в воздух — и неожиданно сообразил, что летит. Овраг мелькнул внизу, за ним — поляна. Потом пошли деревья. А он все летел по воздуху, как пущенный из пращи камень. Испугавшись возможного падения, закричал — получилось ржание, — забил по воздуху ногами, и тут же его опять принялись стегать плетью.
— Чего буянишь, травяной мешок? Не старайся, не скинешь!
А было бы неплохо! Ринуться оземь, разбиться вместе с проклятым колдуном! Мысль об этом была столь сладка, что Лясота всем телом устремился вниз. Ветер засвистел в ушах, на глазах навернулись слезы…
И копыта грянули оземь.
От досады он заржал. Трус! Слабак! Не смог! Ну почему все не так? Удар плети заставил его снова пуститься вскачь.
Было уже поздно, когда шатаясь, роняя с порванных губ пену пополам с кровью, Лясота подвез хозяина к дому. Ноги с непривычки дрожали, перед глазами стоял туман. Легкие горели, и каждый вздох отзывался болью где-то под ребрами. Колдун спешился, потянул за узду, и он с трудом сделал несколько шагов.
Его привели к стене конюшни. Где-то в глубине души у Лясоты затеплилась надежда, что сейчас с него снимут уздечку, позволив принять человеческий облик, но она угасла, когда колдун прикрутил повод к вбитому в стену крюку так, что коню пришлось задрать голову. Скосив глаз, он увидел, что старик принес откуда-то кнут.
— Что, понял? — усмехнулся он. — Это впредь тебе наука! Чтоб не смел хозяину перечить!
Он размахнулся, и Лясота еле успел закрыть глаза, чтобы по ним не попало кнутом.
