Анна Мистунина - Искупление
Красная волна выкатилась из-за леса, за ней тут же последовала вторая, третья… Хвост колонны еще оставался невидим, а передние ряды уже смыкались, отрезая путь к отступлению. Солнце искрилось на десятках смертоносных наконечников.
— Не надо! — завопила Тагрия и раскинула руки, как будто надеялась заслонить Кати своим худеньким телом. — Не надо, она друг! Выслушайте нас! Мы едем к брату-принцу!
Кати ждала, расслабленно опустив плечи. Молчаливое кольцо жрецов стягивалось все плотнее. Беглый взгляд насчитал их не менее двухсот; окончись дело дракой, десять, пятнадцать, возможно, тридцать из них Кати успела бы уничтожить прежде, чем остальные уничтожили бы ее саму. Наконечники все так же целились ей в грудь.
— Не надо! — взахлеб повторила Тагрия. — Не трогайте ее!
Когда расстояние сократилось до нескольких шагов, Кати мягко отстранила Тагрию и шагнула навстречу блестящим наконечникам.
— Я пришла с миром, — сказала она. — Позвольте мне говорить с императором.
* * * * *Железные браслеты впивались в запястья при каждом шаге лошади. Цепи, позвякивая в такт ударам подков, тянули руки к земле. Не меньше неудобств причиняло седло: жесткое приспособление казалось абсолютно излишним как для человека, так и для безответного животного, на чьей спине лежало.
Светлые башни столицы то появлялись, то исчезали из виду, когда дорога ныряла вниз, чтобы сквозь ажурную зелень ореховых рощ опять устремиться к солнцу.
Дорога была достаточно широка для десятерых всадников. Справа на Кати бросал настороженные взгляды жрец, держащий повод ее лошади; слева ехала Тагрия. Бетаран затерялся где-то позади. С того момента, как он раскрыл рот, умоляя жрецов «убить проклятую колдунью» и «не верить ее лжи», Тагрия словно не замечала брата. Гнев, ненависть, страх и любопытство обступили Кати глухим заслоном, в котором вязли мысли и чувства. Общее молчание бурлило и грохотало неистовее любого сражения.
— Ты ведь можешь снять эти цепи, если захочешь, да? — спросила Тагрия достаточно громко, чтобы услышали вокруг.
— Превратить их в золото или заставить рассыпаться прахом — одинаково легко, — ответила Кати ничуть не тише. — И, уверяю тебя, наши добрые провожатые об этом знают.
Провожатые знали. Наконечники копий в их руках дрогнули и засверкали ярче.
— Тогда зачем ты терпишь? — спросила Тагрия.
— Как знак добрых намерений, — улыбнулась в ответ Кати.
— Не очень-то это помогает!
— Пожалуй. Любопытно — они возят с собой эти украшения на случай, если удастся пленить мага?
Тагрия поморщилась. Алый жреческий плащ на ее плечах скрывал лохмотья, но подчеркивал бледность лица и большую ссадину над правым глазом.
— Нет. Они ведь не только против магов, вообще за порядком следят. Разбойников, например, убивают…
Жрец, ехавший впереди, оглянулся.
— Это неподходящая тема для обсуждения, госпожа баронесса, — сказал он.
Тагрия послала ему непримиримый взгляд, Кати — благодарную улыбку. Предводитель всего отряда, он по счастливой случайности оказался знаком с Тагрией и достаточно разумен, чтобы внять ее сбивчивым объяснениям. В противном случае исход встречи был бы совсем иным. В мыслях краснорясых Кати уже видела свою смерть, когда молодой, но облеченный немалой властью жрец тремя короткими приказами остудил их пыл. После этого Кати с легкостью простила ему такую мелочь, как цепи.
— Не беспокойся, Тагрия, — сказала она теперь. — Главное, что мы едем в нужном направлении.
Они ехали в нужном направлении целый день — мимо рощ и виноградников, под массивной аркой ворот, по улицам города, провожаемые испуганно-любопытными взглядами. Подобно видению проплыла перед глазами Кати древняя столица ее предков. Проплыла, напрасно взывая к чувствам Сильной, чье сердце и разум были полностью заняты предстоящей встречей.
Стрельчатые башни Храма Силы промелькнули слишком быстро, Кати не успела всмотреться, как ее уже провели во внутренний двор здания, чья святость лишь немногим уступала святости Храма. Стук копыт смолк. Белым кружевом камня, лучистым размахом башен, стремительными изгибами лестниц предстал перед Кати дворец Сильнейших.
Грубые звуки оборвали миг очарования. Жрецы спешивались, звенели оружием и сбруей, к ним подходили другие, разговоры катились по двору приливной волной. Вокруг Кати опять сомкнулось кольцо. Кончики клинков подрагивали, как языки змей.
— Стерегите ее до новых распоряжений, — сказал предводитель жрецов. — Начнет колдовать — убейте. Госпожа баронесса, позвольте проводить вас во дворец. Уверен…
— Нет, Атуан, — гневно перебила его Тагрия, — вы обещали! Вы не можете так сделать!
— Прошу прошения, ваша милость. Я не могу поставить под угрозу безопасность его величества, приведя перед его лицо колдунью. Я доложу о ней; дальнейшее не в моей власти. Прошу, пойдемте. Его высочество будет рад увидеть вас живой.
— Пусть тогда приходит радоваться сюда, потому что я останусь с Кати! И скажите ему… скажите, что лучше бы он ее послушал!
Эмоции жрецов на глазах изменялись от возмущения ее дерзостью к осторожности и даже опаске. Крикливая замарашка, невесть почему защищавшая колдунью, судя по всему, оказалась важной птицей.
Тагрия тоже это почувствовала. Фыркнула:
— Идите, Атуан. Докладывайте.
Атуан — он единственный не удивлялся ее нахальству — поклонился и быстро пошел ко дворцу. Тагрия смотрела ему вслед и явно боролась с желанием выругаться.
— Не суди так строго, — сказала ей Кати. — У них нет никаких причин мне доверять.
— Ума у них нет, — ответила Тагрия, ничуть не понизив голос.
Двор быстро наполнялся людьми, их страх и любопытство жгли магические чувства, словно кислота. В глазах рябило от многоцветья одежд.
Жрец Атуан вернулся нескоро. Подойдя, он жестом пригласил Кати вперед.
— Его величество и брат-принц отсутствуют. Его святость выслушает колдунью.
Это было некстати — хуже, чем некстати. Меньше всего на свете Кати желала встречи с главой краснорясых. Ее секундная растерянность чуть не стала роковой: клинки взлетели быстрыми змеями, вскрикнула Тагрия, и Кати быстро пошла за Атуаном к широкой лестнице главного входа. Просторные залы, древние ступени, яркие фрески — даже будь у Кати время их рассмотреть, цепи на руках отравили бы ее интерес. В широком холле третьего этажа Атуан сказал:
— Ждите, — и скрылся за украшенными затейливой резьбой двухстворчатыми дверями.
Клинки снова придвинулись.
— Это неправильно, — прошептала Тагрия. — Почему жрец? Что теперь будет, Кати?
