Три сестры. Диана (СИ) - Сдобберг Дина

— Да, на рождение твоего папы. Справедливо, если они будут у тебя. А Свете отдай мой браслет. Ей он сейчас как раз будет в пору. — Улыбалась я. — Вот кольца не отдам.

— Пусть ещё попробует кто-нибудь принять, — усмехнулась внучка. — Я оказывается умею так хорошо руки ломать. Да, пап?

— Забыли, проехали, — не стал комментировать Костя.

Аля знала, что на внутренней стороне кольца есть гравировка. Две сплетённые руки. Точно такая же была на кольце Гены. Символ того, что мы вместе. Не смотря ни на что.

Проводив сына и внучку, дождалась окончания капельницы, заверила медсестру, что как только, если что, то сразу нажму на кнопку вызова. И наконец-то осталась одна. Баюн, словно только и дожидался, когда все уйдут, запрыгнул ко мне на кровать. Вытянулся вдоль тела, как давно привык, положил голову на плечо и замурчал. Отчего-то показавшаяся сейчас очень тяжёлой кошачья лапа протянувшись легла поперёк груди.

Жест привычный, уже почти десять лет я так засыпала. Но сейчас лапа кота мешала сделать вдох, а когти вдруг так больно вонзились в грудь… Я прочувствовала эту боль до самого позвоночника, мгновенный жар и всё. Странная, удивительная лёгкость, уже давно незнакомая моему старому телу насторожила. Ровно до того мгновения, как я оглянулась назад.

Видеть себя со стороны было очень странно. Спокойствие, хотя я и понимала, что меня уже нет среди живых, было ещё более странным. Я потратила лишь несколько секунд, чтобы посмотреть на саму себя. Я помнила боль и жар внутри в последние секунды, но на моём лице застыла улыбка. А рядом навсегда уснул верный кот.

Больше я времени не теряла, я точно знала где я сейчас хотела бы быть.

В доме сына шли последние приготовления к праздникам. Света укачивала Влада, Игорь и Костя с младшими сыновьями были у костра. Ирина тихо сидела в углу у стола, выкладывая тонко порезанную колбасу на тарелки. Ольга крутилась рядом, у неё закипали термобигуди. А Аля чуть нахмурившись толкла картошку с такой злостью, что казалось столешница, на которойстряла кастрюля, сейчас хрустнет. И вдруг замерла.

— Аля? — заволновалась Ирина. — Ты чего? Голова закружилась?

— Бабушка… — еле шевеля плохо слушающамися губами произнесла внучка. — Бабушки больше нет.

— Ты сдурела? Ты чего несёшь? — завизжала Ольга.

— Оль, подожди. Ты же видишь как она побледнела ни с того, ни с сего. — Остановила младшую сноху Ирина. — Алён, с чего ты так решила?

— Просто стало очень холодно, — тëрла грудь внучка. — Я просто знаю…

— Просто она хочет испортить мне праздник! — никак не приходила в себя Ольга.

Я не выдержала и обняла внучку. Пусть она вряд ли почувствует.

— Ты справишься, — шепнула я. — Я знаю.

— Аль, — позвала внучку Ирина.

— Всё хорошо, тёть Ир. — Язвительно хмыкнула Аля. — Многое вынес русский народ. Пережил и чуму, и войну, и холеру…

— Аля! — округлила глаза Ирина. — Вот ты язва!

— Дурная наследственность по женской линии, — пожала плечами внучка улыбаясь.

Вот только улыбка была неживой и неискренней. Она всю ночь, как приклеенная, была на лице у внучки. И исчезла только утром, когда по приезду в больницу их не пустили в палату, а попросили пройти в кабинет врача. Аля скромно села в коридоре.

— Во сколько? — только и спросила она у вышедших с белыми лицами родителей.

— В одиннадцать, точнее между восемью и одиннадцатью. — Со страхом произнесла сноха, странно глядя на дочь.

— А Баюн где? — повернула внучка голову к медсестре.

— Баюн это кот? Чёрный такой? — залепетала та. — Я зашла, а он лежит рядом с вашей бабушкой, я не знала…

— Кот где? — устало спросила Аля.

Медсестра принесла какую-то коробку.

— Вот, выкинуть хотела. Непонятно же откуда взялся, — отдала она коробку с Баюном Але.

— Вот чудная, — перешептывались две санитарки. — У бабки и цепочка на шее, и медальон, и кольцо. А она не про золото, а про кота дохлого, которого непонятно как протащили в больницу.

— Да в шоке девка, бывает так, — ответила вторая. — А за золото в такие моменты нормальные люди не думают. У них горе. Они бы и с себя всё отдали, лишь бы изменить случившееся.

— Она знала, она всё знала, она вчера точно по времени сказала, — быстро шептала сноха.

— Оль, отстань! — вдруг осадил её Костя.

И непонятно, чего больше испугалась Ольга. То ли того, что внучка почувствовала мой уход, то ли вот этого резкого ответа.

Неизвестность пугала, и хотелось побыть с ними, точно узнать, что у близких и любимых всё будет хорошо. Но я уже чувствовала, что меня тянет куда-то, и противостоять этому давлению было невозможно, хотя я и пыталась, выгадывая последние секунды.

Странное ощущение, что ты состоишь из сотен частиц, и каждая помнит, думает, чувствует, куда-то стремится. Это движение было прервано сильной болью в спине и затылке, словно я упала с большой высоты. Сознание угасало, выхватывая тёмное дерево вокруг, голоса, и уходящее чувство злости, ярости и страха. Чужого страха.

Глава 37

Когда-то, у меня обнаружили камни в почках. И удалять их можно было только хирургическим путём из-за весьма опасной формы, звёздчатой. За красивым названием прятались острые наросты-шипы, что тянулись лучами в разные стороны. При выведении они просто разорвали бы ткани органов и сосудов. Была операция и общий наркоз.

И вот сейчас я словно оказалась в том самом состоянии, когда тело кажется чужим, и в те редкие моменты, когда его вообще ощущаешь, не слушается. Я не могла понять, сплю я или прихожу в себя. И что за странные ощущения, если я точно помнила, что умерла. Глаза открывать было больно, виски буквально трещали от адской боли, чужие голоса только усиливали эту пытку. Но и в тишине, я не могла остаться в покое. В мою память словно впечатывалась чужая жизнь. С чувствами, эмоциями, с каждой прожитой секундой. Я наполнялась чужими знаниями, мыслями и чувствами.

К тому моменту, когда я смогла осознать, что я лежу в кровати, в тишине и, кажется, темноте, и попыталась открыть глаза, я уже понимала, что я не просто умерла. Моя душа, мой характер, моя личность, всё то, что и было мной, оказалось в одном из многочисленных отражений нашего мира. По крайней мере, здесь верили именно в такое устройство вселенной. И я получила шанс на совершенно новую жизнь. Но…

Всегда есть некое но! Я знала всё, что знала леди Диана, девушка, в теле которой оказалась моя душа. Странно, но это тело воспринималось как одежда с чужого плеча, которую отдали за ненадобностью. Но с учётом моих новых знаний и памяти леди Дианы, у меня эта «одежда» вызывала неимоверное чувство брезгливости. Если можно было бы представить моё собственное отражение, но с совершенно противоположной полярностью, то это была бы леди Диана.

Этот мир жил по своим законам, впрочем, странно было бы ожидать иного. Здесь развитие человеческого общества миновало период феодальной раздробленности и замерло, тщательно и трепетно сохраняя неограниченную власть монарха, жёсткое сословное деление, власть богатства и происхождения. Здесь не существовало электричества и парового двигателя, в памяти леди Дианы я не нашла аналогов своим знаниям и представлениям о многих привычных для меня вещей. Но главным отличием этого мира от моего было существование такого явления, как магия. Здесь это называли дар или озарение. А людей, владеющих магией, соответственно одарёнными или озарами.

Для тех, кто рождался аристократом, это действительно было даром, а вот для всех остальных настоящим проклятием. Озаров забирали из семей и одарённый становился собственностью короны. Но ещё более ужасная судьба ожидала девочек-озаров.

Дар передавался по крови. Были случаи внезапного пробуждения дара, но у ребёнка озара почти наверняка проявлялся дар. Девочек-озаров растили в закрытых школах-пансионах. По факту смеси тюрьмы и интерната. Их дар блокировали, считая, что женщине ни к чему его развивать, и она может лишь передать его следующим поколениям. В этом мире идея всеобщего образования не нашла понимания, а женское образование вообще отсутствовало. Обучались только аристократки и на дому. Также обучаться могли девочки из второго сословия, фрау. Но им уже предстояло сдавать экзамен на разумность.