Цикл аномалии (ЛП) - Форд Ша

— Эй, тебе нужна помощь? — крикнул мужчина.

Его голос был громким. Я бы даже назвала его бурным. Анна подняла взгляд, когда мужчина появился в поле зрения, и я думала, что ее брови были раздраженно сдвинуты.

— Нет, я в порядке.

— Уверена, что не нужна помощь? У меня есть еще рука.

Теперь мужчина стоял прямо перед ней. Я сразу узнала в нем того большого бородатого мужчину, который пытался перетащить Анну через стену, когда граклы бросились на мост. Он побежал за ней, когда в этом не было необходимости, и получил неприятный ожог руки за это.

Он размахивал этой рукой, пока говорил, и я видела, что она была туго перевязана белой полосой ткани.

— Не хочу хвастаться, но с тех пор, как я присоединился, в меня стреляли почти двадцать раз. И всегда больно.

— Приятно знать, — натянуто сказала Анна.

Она вела себя странно. Анна, которую я помнила, улыбалась: была милой и игривой, села рядом со мной, будто мы знали друг друга много лет. Наверное, я просто предположила, что она была такой со всеми.

Но то, как она сейчас сидела, напоминало мне о том времени, когда мы с Уолтером случайно подошли слишком близко к улью: нам пришлось застыть, пока они жужжали вокруг наших лиц и опускались на наши волосы.

— Не двигайся, урод, — прошипел мне Уолтер. — Пчелы могут что-то чувствовать — они тут же поймут, что мы не собираемся беспокоить их, и отпустят нас. Но до тех пор нужно молчать.

И Уолтер был прав. Примерно через полминуты, возможно, одну из самых долгих минут в моей жизни, пчелы снова поднялись на деревья. Мы с Уолтером выбрались и решили избегать этого места до зимы.

Анна относилась к этому мужчине, как к большой пчеле — пока она сидела неподвижно и не смотрела ему в глаза, он, в конце концов, перестанет лезть к ней.

Но он будто не замечал.

— Послушай, — он опустил один ботинок на бревно рядом с Анной, — я знаю, что ты новичок в стае, но мы должны быть командой в лагере точно так же, как и там. Ты не можешь сидеть здесь одна все время. Ты должна попытаться стать своим парнем.

— Я не парень, Райкер, — раздраженно сказала Анна. Она до сих пор не оторвалась от своей раны — и это, наверное, хорошо, потому что Райкер стоял, уперев ногу, и его пряжка почти сравнялась с ее головой.

Никто не хотел посмотреть вверх и увидеть это.

— Ты могла бы стать одним из нас, если бы попыталась, — сказал Райкер, пожимая плечами. — У тебя есть сила, и ты зоркая. Нас не волнует, что ты женщина или что-то в этом роде. Это все равно, что…

— Да? — Анна подняла взгляд, и ее лицо пылало от злости. — Потому что, похоже, тебе небезразлично, что я женщина.

— Что это значит?

— Ты прекрасно знаешь, что это значит. Я знаю, что попала там в беду, — сказала она, тыча пальцем в рану, — и я знаю, что ты пытался мне помочь. И я подавила свою гордость и сказала спасибо. Но потом ты продолжил и спросил меня, не отвечу ли я на услугу…

— О, черт, я только хотел сказать, что, может, в следующий раз тебе стоит попытаться спасти мою задницу. Вот и все. Больше ничего, — сказал Райкер, раздраженно взмахнув рукой.

— Точно?

— Ага!

— Тогда почему ты никогда никому об этом не говорил? — прорычала Анна, краснота на ее лице с каждой минутой становилась все сильнее. — Я видела, как ты вытащил Хэнка из реки на прошлой неделе — ты просил его вернуть услугу? Что с Миком? Или Сэмом?..

— Не могу поверить, что ты все еще злишься из-за этого, — со смешком сказал Райкер.

Его смех, должно быть, стал последней каплей. Анна вскочила на ноги и прорычала:

— Я знаю, что ты имел в виду, и ты знаешь, что ты имел в виду. Я не дура, Райкер.

— Ну… ты можешь винить меня? — сказал он через мгновение. Он махнул рукой на ее тело, а под его бородой расплылась ухмылка. — Ты красивая дама. Я должен быть глуп, чтобы не спросить.

— Ответ — нет. Нет — всю мою жизнь. И когда я умру, я позабочусь о том, чтобы кто-нибудь написал это на моей могиле — на случай, если дьявол спросит меня. Нет.

— Хорошо, хорошо. Оу, успокойся. Ты расстраиваешься из-за пустяков.

— Это не пустяки! Каждую секунду дня. Я чувствую себя в большей безопасности, когда в меня стреляют, чем в лагере. Я имею в виду, — Анна недоверчиво тряхнула головой, — дошло до того, что я боюсь заснуть. Если ты хочешь, чтобы я была одним из парней, то, может, вам всем следует вытереть слюни со своих подбородков и относиться ко мне как к человеку.

Райкер провел рукой по бороде, ухмыляясь, а Анна рядом с ним кипела.

— Послушай… Хэм мягок с тобой. Он сделал тебя рейнджером и позволил тебе бегать с Джоном Марком, потому что он мягок с тобой. А когда Джон Марк исчез, Хэм спросил тебя, не хочешь ли ты уйти. Думаю, он сильно намекнул, что тебе следует бросить, потому что единственным выходом для тебя были стаи — и есть причина, по которой в стае никогда не было женщины. Это просто природа, ясно? Это мужская природа — продолжать смотреть и спрашивать. Так оно и есть. И если ты продолжишь говорить «нет», мы продолжим уважать это. Тебя никто не заставит, — пожал плечами Райкер. Он слез с бревна и повернулся, чтобы уйти. Но примерно через три шага он обернулся. — Хочешь узнать маленький секрет о мужчинах?

— Какой? — рявкнула Анна. Красное на ее лице смешалось с пугающей белизной.

Глаза Райкера отметили этот цвет, и он улыбнулся.

— Если тебе это надоело, если ты хочешь, чтобы это прекратилось, то лучший способ сделать это — просто выбрать кого-нибудь. Выбери одного из нас — даже не обязательно симпатией, — продолжил он, когда на губах Анны появилось возмущение. — Ты просто обязана это сделать. Мужчины будут уважать женщину другого мужчины. Это единственный способ заставить их оставить тебя в покое.

Анна ничего не говорила в ответ. Я не знала, то ли она слишком злилась, то ли была слишком напугана. В любом случае, что-то держало ее губы сжатыми в тонкую линию, пока Райкер не ушел в лагерь. Затем она тяжело села.

Мне не нравилось видеть, как Анна плакала. Я знала, что это был лишь сон, но я чувствовала, как мое сердце билось о ребра. Слезы катились по ее щекам и капали с подбородка. Одна упала на ее раненую ногу, и она просто оставила слезу там. Ее руки обмякли между коленями; плечи были опущены. Это было самое жалкое положение, какое я когда-либо видела.

Я хотела протянуть руку через сон и схватить ее. Я хотела крепко обнять ее. Она могла продолжать плакать, если захочет — я знала, что иногда больше ничего не хотелось, — но я также знала, что не было ничего более несчастного, чем плакать в одиночестве.

Она даже могла вытереть нос о мой рукав, если захочет.

Анна внезапно перестала плакать. Ее глаза широко раскрылись, и она в панике вскочила с бревна.

— Ч-что это, черт возьми, было? — дрожащим голосом сказала она.

Она выхватила винтовку из-за бревна и сорвала с ветки шляпу. Она прошла около десяти ярдов по поляне за деревьями, когда ее тело внезапно напряглось.

— Р-Райкер! Райкер!

— Что это, черт возьми, такое? — завопил кто-то из лагеря.

Раздались торопливые шаги и хор криков, рейнджеры щелкали винтовками, переходя в атаку. Все они бросились к Анне, их глаза были настороженно устремлены на что-то вдалеке.

Я не видела, что там было. Изображение по-прежнему было сосредоточено на Анне. Когда я попыталась заставить масштаб уменьшиться, мое зрение заполнил экран черно-белой статики. Я больше не слышала и не видела.

У Анны были проблемы, и я ничего не могла с этим поделать.

* * *

— Анна!

— Ого!

Нелепо сильный кулак уперся мне в грудь и отбросил на матрас. Мои глаза резко открылись. Ушла секунда, чтобы понять, что сероватые шары, прыгающие передо мной, были серебряными глазами Воробья, а не какой-то странный след из моего сна.

— Я должна выбраться отсюда. Анна в беде, — выдохнула я.

Воробей покачала головой.

— Тебе приснился сон — кошмар, как его называют люди.

Я тоже так думала сначала. Но я не чувствовала, что спала. У меня болела спина между лопатками. Болела, как раньше, когда я просыпалась первой, а потом мне приходилось лежать в постели лишний час, чтобы дать Уолтеру поспать.