Кир Булычев - Великий Гусляр
– Да, да, вижу, - сказал Стендаль. - Отлично вижу.
Алена поглядела в его сторону, и Стендаль чуть присел.
– Ненормальный какой-то, - сказали сзади в очереди.
– Нормальнее вас, - ответила с неожиданным раздражением продавщица. - Потому что хочет пить натуральный продукт.
Стендаль на полусогнутых ногах перекочевал к фруктовому отделу, Алена вышла из магазина, и ему удалось наконец купить манговый сок без осложнений.
Стакан Стендаль украл в столовой самообслуживания, спрятал его под рубашку и, как назло, в этот момент к нему приблизился с утренним приветствием сослуживец по редакции из отдела писем. Рубашка оттопыривалась на животе, и сослуживец здороваться не стал. Вздохнул сочувственно и деликатно отвернулся.
«Ну вот, - подумал сокрушенно Стендаль, спеша к выходу, лавируя между подносами, - ко всему прочему мне еще не хватало, чтобы на работе распространился слух, что я алкоголик, да еще не чист на руку».
И тут, на улице, Стендаль понял, что все его усилия пропали даром. Алены нигде не было видно. Да и почему бы она должна его ждать?
Стендаль метнулся вверх по Пушкинской, заглянул на Красноармейскую, прижался на мгновение к витрине книжного магазина. Алена как сквозь землю провалилась.
И тогда Стендаль, сжимая в одной руке банку мангового сока, в другой украденный стакан, пошел куда глаза глядят.
Ноги сами привели его в городской парк. Утренние аллеи были залиты солнцем, исчерчены тенями старых лип и пустынны. Стендаль отыскал лавочку под раскидистым деревом, уселся на нее и закручинился. Так все хорошо начиналось и так бесславно кончилось. Надо было идти в столовую и возвращать стакан, рискуя встретить там еще одного сослуживца.
Хотя нет, сначала следует его использовать по назначению. Все равно пить хочется.
Стендаль достал из кармана перочинный ножик, проткнул в банке две дырочки и только собрался напоить себя экзотическим соком, как услышал шаги.
Он поднял голову.
К скамейке подходила Алена Вишняк. Она легко несла тяжелую сумку с продуктами и глядела на Стендаля карими спокойными глазами.
– Пить захотелось? - спросила она, и руки Стендаля попытались спрятаться за спину вместе с банкой, словно его поймали на чем-то постыдном.
– Что же вы?
Алена возвышалась над Стендалем, словно греческая богиня, и солнечные лучи пронзали ее пышные волосы, золотили пушок на щеках. И тут к Стендалю вернулось самообладание. Он понял, что не боится прекрасной Алены, что сегодня же она перестанет над ним издеваться, смотреть на него свысока...
– Я сумку поставлю на скамейку, - сказала Алена. - А где вы взяли стакан? Принесли из дома?
– Украл, - сказал Стендаль.
– Как нехорошо, - заметила Алена. - Вы угостите меня соком? Жутко утомилась.
– Конечно, - обрадовался Стендаль. Добыча сама шла в руки. - Я вас ведь и ждал.
– Да?
Наступило неловкое молчание. Алена, прищурившись, смотрела на солнце, будто в любой момент могла встать и уйти, но не находила сил, таким добрым и ласковым было утро. Стендаль забыл о снадобье, он глядел на очаровательный профиль и не дышал.
– Пожалуй, я пойду, - сказала вдруг Алена. - Вы обо мне забыли.
– Погодите, - воскликнул Стендаль. - Почему? Я о вас помню.
– Тогда выполняйте обещание.
– Обещание?
– Послушайте, Стендаль. Вы ведете себя странно. Я хочу пить, а вы держите банку в руке, словно жалеете для меня глоток самого обыкновенного мангового сока.
– Да-да, - сказал Стендаль и наклонил банку. Желтая густая струя пролетела мимо стакана, и Алена протянула руку, помогла Стендалю. Рука у нее была теплая.
Стендаль вспомнил о снадобье. Надо было налить его в стакан, чтобы Алена не заметила.
– Ну хватит, - сказала Алена. - Мне хватит. А то вам ничего не останется.
– Сейчас, - сказал Стендаль, ставя банку с соком на скамейку и отводя руку со стаканом подальше от Алены. Освободившейся рукой он старался в кармане открыть пузырек.
Глядя на его неловкие движения, Алена расхохоталась, и весь парк зазвенел серебряными колокольчиками.
– Глядите! - сказал Стендаль, глядя поверх ее плеча. - Скорее!
Алена обернулась.
Стендаль выхватил пузырек и опрокинул его над стаканом.
– Что случилось? - Алена снова смотрела на Стендаля.
Но пузырек уже улетел за спинку скамейки. Стендаль перевел дух.
– Очень смешной голубь, - сказал он. - Уже улетел.
Напившись, Алена передала стакан Стендалю. Он долил в стакан сока и пил, не спуская глаз с Алены. Сок стекал на рубашку, но он не замечал этого, он спешил, он боялся, что Алена уйдет, обидится, и тогда не подействует средство, в которое Стендаль уже не верил.
– Хватит, - сказала Алена. - Сюда идут. Вы молодец, Миша. Только не бойтесь меня. Я к вам отношусь совсем не так, как вы думаете.
«Началось», - с сотрясением в сердце подумал Стендаль.
– Я в душе очень стеснительная. Только теперь набралась смелости сказать вам. Я, когда вы вчера ушли, написала вам письмо. Вы не рассердитесь?
– Вчера? - глупо спросил Миша.
– А почему вы удивляетесь?
– Вчера, - тупо повторил Миша.
– Я вдруг подумала... Дайте мне еще сока. Я веду себя как девчонка...
Алена допила сок, поставила стакан на скамейку. Стендаль подвинулся, банка упала, и остатки сока вылились на землю.
– Возьмите, - сказала Алена, протягивая Мише голубой конверт.
Она схватила сумку и убежала по аллее.
Миша раскрыл конверт.
«Миша,
извините, что я беспокою вас, но, наверно, я глупая и слишком откровенная. Такие вещи нельзя писать малознакомым мужчинам. Но когда я вас увидела в первый раз, такого умного и похожего на молодого Грибоедова, я вдруг поняла, что уже несколько лет именно вас хотела увидеть... Вы не сердитесь, что я вела себя с вами так грубо и даже пренебрежительно, но я стеснялась, что вы догадаетесь о моих истинных чувствах...»
Миша читал письмо, покрываясь мурашками и даже вздрагивая от счастья и стыда. Слепой болван! Воробьи и другие птицы стайкой собрались у ног Стендаля и подбирали остатки пролитого сока. Миша сказал себе: а вдруг плюс на плюс даст минус? И она после этого сока меня разлюбит?
Миша вскочил со скамейки и бросился бежать по аллее, стараясь догнать Алену и во всем признаться. Он бежал так быстро, что люди на улицах шарахались в разные стороны и укоряли его громкими голосами, а птицы, уже влюбленные в Мишу, резвились над его головой и старались сесть на плечи, чтобы выразить чувства.
Миша догнал Алену у самого ее дома, у колонки.
Они долго стояли там, и собака Антарктида бесновалась за забором. Ее раздражал не только Миша, но и птицы, одурманенные соком и любовью. Миша говорил и говорил. Алена смотрела на него добрыми карими глазами, забыв, как тяжела сумка в ее руках.
