Лев Власенко - Настоящие люди
— Нет, не могу, — Элгар с улыбкой поблагодарил за лестное предложение. — Нужно возвращаться. Умка ждет, да и…
Он не стал объяснять, что Инира ему не жена, но и врать не стал. Просто рассеяно махнул рукой под новый взрыв хохота расслабившихся оленеводов.
— Понимаем! Сами молодые были!
— Ты все же отцу, Умке скажи… пусть не сердится на нас.
— Скажу! — пообещал Элгар. — Обязательно передам ему!
***
Когда Элгар уехал, оленеводы начали долгий обратный путь в Улык. Они не знали, что вернувшись, застанут занесенное снегом пепелище. Они кочевали вдоль побережья, рассказывали сказки и обсуждали планы на следующую ярмарку, а в это время Улык горел. После большого сбора и удачного похода против инук моряне расслабились и потеряли бдительность. Поэтому никто не был готов, когда ранним утром Амарок поднял к солнцу два лука, как положено было у инук перед сражением. Несмотря на неожиданное нападение, луораветлан оказали орде коряков достойное сопротивление. Мало кто сдался без боя.
Амарок смотрел на поднимающиеся к небу столбы дыма. Прожорливый, ненасытный огонь доедал жилища чавчу, но молодой вождь не чувствовал удовлетворения. Чужая боль не принесла ему никакой радости. Вид искалеченных тел и сломанных яранг неприятно напоминал о том, что он сам застал в Катаюк после нападения чавчу. Амарок не мог сейчас вызвать в себе ненависть к чавчу. Сильную боль ему причинил вид разорванной куклы, втоптанной в землю. Вывалившиеся из нее опилки смешались с пролитой кровью.
«Так надо», — твердил себе Амарок. Ради безопасности племени, ради будущего мира и ради себя. Потеряй он уважение в глазах соплеменников, те тут же вспомнят и мрачные обстоятельства его рождения, и связанные с близнецами суеверия. Если не убьешь, то будешь убит. Так происходит всегда, когда два хищника сталкиваются, не поделив добычу. Ты или хищник, или жертва. Таков закон природы, одинаковый и для людей, и для животных. В сказках, которые он слышал в детстве, собаки, вороны и медведи были похожи на людей, они строили себе дома, катались на санях и готовили еду на огне. В жизни все происходило наоборот — люди часто уподоблялись животным. Спорили за добычу, за женщин, за землю, и побеждал всегда самый смелый и безжалостный.
«Я этого не хотел, — сказал вождь мертвецам, — я мог перебить ваших мужчин на Имегелине. Мог напасть на вас неожиданно, под покровом ночи. Я не хотел этих смертей, вы принудили меня».
Ликование инук и коряков было для него еще противнее, чем стоны умирающих. Для соплеменников он снова был непобедимым вождем, они внимали каждому его слову, но их поклонение не приносило Амароку радости. Единственным, кто не разделял всеобщего ликования, был Милют, старейшина коряков. Он знал, что без Амарока набег был бы обречен. Милют недооценил отвагу луораветлан и их численность. Он полагал, что в Улык они вряд ли встретят больше двух десятков воинов, а напоролись на полсотни. Омрын не соврал, предупреждая об оставшихся у моря оленеводах. Когда луораветлан вышли навстречу наступающим корякам, только присутствие Амарока и его людей удержало коряков от бегства. Вождь инук успел убить четверых чавчу, прежде чем опомнившиеся союзники вступили в сражение.
Победа принесла Амароку уважение и любовь коряков, его превозносили, как героя, и уже складывали песню о победе белого волка. Милют рассчитывал, что успешный поход навсегда прославит его имя, но все почести достались сопляку-иноземцу. Поэтому старейшина обрадовался, когда узнал, что инук собираются покинуть их отряд и отправиться на поиски великана Умки.
Во время боя жители Улык потеряли почти всех мужчин. Их тела свалили в большую кучу, чтобы сжечь и таким образом избежать мести их душ.
— Видишь, Омрын, что будет, если пугать коряков? — спросил Милют у своего пленника.
Кавралин безропотно наблюдал за разгромом Улык. По его лицу невозможно было понять, какие чувства он при этом испытывал. Но когда галдящую толпу женщин, стариков и детей копьями согнали в центр сожженного поселения, Омрын решился. Он оттолкнул приставленного к нему коряка и пошел следом за пленными.
— Пусть идет, — позволил Милют. — Пусть останется со своим народом.
— Старейшина, вождь инук спрашивает, нет ли среди пленников человека, который знает великана Умку.
Милют задумался. Он не хотел отдавать кавралина на растерзание дикарям из-за моря, с другой стороны, Омрын сам выбрал свою судьбу. После недолгого раздумья старейшина решил, что свободен от своих обязательств перед торговцем.
— Прикажи, чтобы ему отдали коротышку, — сказал он.
Инук тотчас схватили Омрына и бросили на колени перед молодым вождем.
— Проведи нас к великану, и мы отпустим тебя, — пообещал Амарок.
Коротышка мотнул головой, наклонился и уткнулся лицом в снег.
— Поднимите его. Принесите огонь, — распорядился вождь.
Омрына силой поставили на ноги, стащили с него грязную кухлянку и сорвали остальную одежду. Он стоял на холоде обнаженный, дрожа и вздымая худощавую грудь с отчетливо выделяющимися ребрами.
— Тебя зовут Омрын, — сказал пленнику Амарок. — Еще до того как я стал вождем, ты не раз приходил в наше племя для торговли. Я знаю тебя.
— Я тоже тебя знаю, — нахмурился кавралин, — я знал твоего отца и твою мать, знаю твою воспитательницу, Ахну. Видел твою сестру Иниру.
— Я отпущу тебя, если ты поможешь мне.
Амарок рассчитывал, что известный своей трусостью коротышка тотчас согласится, но лицо торговца исказилось, он шагнул и плюнул молодому вождю в лицо. Юноша остолбенел от подобной наглости, его дрожащий кулак сжался на рукояти ножа. Кавралина повалили и начали избивать ногами.
— Стойте! — крикнул Амарок и вытер лицо. — Он хочет быстрой смерти. Меня не проведет. Дайте огонь!
Вождь взял в руки длинную жердь, тлеющую на конце. Омрын вздрогнул, подался назад, но его держали крепко. Амарок провел раскаленной палкой по груди кавралина. Сначала мужчина сдерживался, но вскоре громко, во весь голос заорал.
