Александр Абердин - Магия Изендера
Как только я добрался до очередной ловушки, на этот раз очень большой, началась нудная и грязная работа, которая продлилась полторы недели, пока мы не вышли на твёрдую землю. Это было подножие довольно высокого холма шириной километров в семь, со склонами, изрезанными извилистыми оврагами. Хозяйки Лингийского болота нигде не было видно. Она почему-то не хотела с нами общаться, хотя мы шли к её логову с таким упорством, буквально не щадя своих сил. Вообще-то вкалывать пришлось всё это время мне, а Сократ просто переходил от одного места, где я устанавливал для него ясли с конскими харчами и магическую поилку, к другому. Я тоже приноровился уничтожать магические ловушки всего за пять минут. Сняв второе лезвие глефы и привязав к приделанному к рукояти кольцу репшнур, я просто подбрасывал её высоко вверх и, применяя заклинания магии воздуха, с силой вонзал в самый центр, но дожигать этих тварей огненными шарами всё равно приходилось.
Когда ранним утром мы добрались до жабьего острова, то уже через полчаса я смог сесть в седло и, не долго думая, принялся методично обстреливать его плазменными ядрами, выбрасывая их с обеих рук, как из мортиры. Стрелял я с изрядной частотой и очень долго, часов пять, забрасывая ядра как на вершину холма, так и на другую его сторону. Жаба упорно хранила молчание. По всей видимости она решила поступить как тот дракон, который, завидев злобного рыцаря, заперся в своей пещере и терпеливо выслушивал в свой адрес потоки брани и оскорблений, а когда рыцарь, сорвав глотку, уехал, высунулся, усмехнулся и сказал: — "Ну и что с того, что я такой-сякой поганец и всякое разное, зато живой". Сократ относился ко всему с олимпийским спокойствием, я тоже не рвал сердце на части и когда счёл, что артподготовка была достаточной, поскакал на холм.
Может быть на нём и были какие-то магические ловушки, но их либо разрушило взрывами, либо мы их просто объехали стороной. Во всяком случае весь холм был усеян воронками диаметром метра в три и глубиной в полметра, и дымился. Его поверхность была неприятного тёмно-бурого цвета и на нём я не увидел ни единой травинки. Чем все эти годы питалась Хозяйка Лингийского болота я пока что так и не выяснил, но подозреваю, что другими жабами и потому тех было так мало. Выехав на вершину холма, я внимательно огляделся и, подумав самую малость, сообразил, что зря это сделал. По всей видимости у жабы имелась пещера и мне нужно было просто объехать остров по кругу, что я и сделал. Времени до вечера было ещё целых пятнадцать часов. Менее, чем через час я увидел здоровенный чёрный зев пещеры, спешился и, сняв с коня седло, принялся ему втолковывать:
— Сократ, я пойду спереди, а ты зайдёшь сзади. Поднимись на склон выше пещеры и стоя там. Как только я выманю жабу и приклею её к земле магией, нападёшь. Воткнёшь ей в задницу свой рог и сразу отскакивай назад. Нам нужно её сначала хорошенько измотать, а там она может быть и сама сдохнет. Только не лезь к ней в зубы.
Сокки всё понял, кивнул и молча поскакал в обход. Он действительно был поумнее некоторых моих знакомых, хотя многие из них командовали мною и другими моими друзьями. Дождавшись, когда мой конь выйдет на исходную позицию, я стал подниматься вверх по широкой, пологой ложбине. До меня доносилась из пещеры такая вонь, что было впору поднять вопрос о запрете химического оружия, но я, похоже, уже стал привыкать и к этому. Время от времени я постреливал в пещеру плазменными шарами, но не злоупотреблял их калибром и вскоре разозлил-таки великую жабу и та с громовым рёвом выпрыгнула из своего укрытия, да ещё и пустила в ход своё самое опасное оружие — длинный, клейкий язык. Эта старая сволочь просто поджидала меня, но я ведь ждал именно этого и потому остановился.
Жаба взлетела в верх метров на пятьдесят и зёмно-зелёная студенистая блямба падала на меня сверху под углом градусов в сорок пять. Оставив вместо себя пятерых земляных големов, я отлетел назад и вправо, чуть ли не выкрикивая боевые заклинания, а из моей сумы веером летели в сторону этой гигантской твари размером со здоровенного динозавра магические амулеты, которых я налепил из местного ила с полтонны. Падая на землю, они тут же увеличивались в десятки раз и потому жаба при приземлении сразу же угодила в их крепкие объятья. Больше всего пострадал её язык. Големы быстро ввинтились в землю и втащили его почти наполовину.
До этого дня ещё ни одна жаба не пускала в ход свой язык и я не знаю, почему, но он у них был очень большим. Все они пытались пришибить нас своими лапами с огромными, кривыми когтями, не имевшими особой цены. Хозяйка Лингийского болота сделала большую ошибку, показавшись мне на глаза. Разложив ролик на графические файлы, пользуясь измерительной сеткой монокуляра, я вычислил её реальные размеры. От копчика до кончика носа она имела длину пятьдесят два метра, а её задние лапы были и того длиннее — пятьдесят пять. Прыгая, это огромное чудовище приземлялось сначала на задние лапы, а уже потом на передние, чем я и воспользовался. Поскольку её задние лапы были почти втрое длиннее передних, то на них набросилось втрое больше моих земляных големов с железной хваткой.
Но чудовище обладало просто титанической силой и потому смогло оторвать от земли переднюю правую лапу и попыталось прихлопнуть меня ею. Эх, глупое животное, я ведь специально встал так, чтобы ты могла до меня дотянуться. В тот момент, когда жаба собиралась накрыть меня лапой, Сокки с разбега засадил ей в задницу свой острейший рог. Жаба взревела дурным голосом и нанесла по мне удар, но я мух варежкой не ловил и мигом состриг ей глеевой ноготки вместе с четырьмя пальцами, после чего на беспалую лапу снова навалились големы и начался нудный, изнурительный и опасный бой и как я не крутился, всё же несколько раз попадал под удары жабьих лап, но они не оказались смертельными. Всё это время Сократ с похвальной частотой нещадно терзал зад жабы и порвал ей очко на фашистскую свастику, британский флаг и красную звезду, но и ему тоже досталось несколько раз так, что он улетал кувырком.
Чего я не делал, это не отрубал жабе языка, а сама она его не перекусывала. Чуть по чуть, отрубая от жабы всё лишнее спереди, я вскоре добрался до её задних ног и оставил от них одни култышки, но жаба была ещё жива. Правда, она уже не представляла из себя прежней опасности, а потому я, превозмогая жуткую боль во всём теле, мне казалось, что у меня переломаны все кости, занялся самой тяжелой работой, принялся отрубать ей голову. Сократ начал было протыкать жабе бока, но я попросил его не маяться дурью, а лучше отойти в сторонку и передохнуть. Моя глефа рубила жабье мясо просто великолепно, а вот плазменный меч лишь слегка присмаливал её шкуру. Вырубая, словно дольки, куски мяса сначала с одной стороны, а затем к другой, к шестнадцати часам дня я всё-таки отчекрыжил Хозяйке голову, а поскольку мои земляные големы туго натянули её язык, то она, как только я перерубил шейный позвонок, улетела вперёд и мне даже не пришлось мучиться, чтобы оттащить его от туши.
