Роман Мережук - Солнценосец
- Климент побеждал, потому что знал правду.
Дик прикусил язык, но было поздно. Мальчишки теперь смотрели на него, самого младшего из них. Особенно недовольными казались Альберто и Кэн.
- Объясни, сын мой, - покровительственно сказал Иноккий. - Расскажи мне и твоим друзьям, что открыли тебе боги.
- Вера Миротворца была крепкой, потому что он не только верил. Он знал, что в мире есть только два настоящих божества. И имя им Гэллос и Аллана. То, что для него они - боги так же верно, как и то, что солнце садится на западе и встает на востоке.
Дик набрался храбрости и подошел к архигэллиоту. Климент пристально следил за ним и Дику казалось, что огромный меч начинает подниматься. Мальчик невероятным усилием воли унял дрожь в руке, когда указывал на сияющий шар, покоящийся в левой руке святого.
- У Климента было то, чего нет ни у кого из неверных. Яблоко Империи.
Иноккий улыбнулся ему и погладил по голове. В этот момент Дику показалось, что Климент не так уж и страшен. Ведь он был архигэллиотом, а они никогда не обижают истинно верующих.
- Жизнь бывает строга к нам, - обратился к своим ученикам Иноккий. - Трудности, злоключения, беды выбивают почву из-под ног. Слабые духом гибнут. Стойкие в вере выживают. - Архигэллиот вернулся к трибуне и вытащил из неприметной ниши державу. Оправленный в янтарь Лепесток Солнца ослепил венценосных особ, залив расплавленным золотом и без того ярко освещенный зал. - Гэллос и Аллана существуют и вот тому доказательство. Кусочек солнца, отколовшийся после исполнения последнего желания. Запомните мои слова, дети. Вера способна творить чудеса. А истинно верующие непобедимы.
***
- Кардинал Клодо Де Брюгге был смелым и бесстрашным человеком, истинным слугой церкви, ее воином, ее мечом, ее факелом, освещающим путь во мраке. Как смиренный раб божий, я не могу приказывать, только просить. Неужели его имя недостойно быть высеченным в зале Славы? Ваши преосвященства, молю вас о последней милости, о дани уважения перед тем, кто не щадя себя отдал жизнь на служение богам.
Иноккий бережно свернул пергамент с донесением. Официальное подтверждение прибыло только вчера. Половина высшего клира сейчас отсутствовала, и участие в решении о причислении Клодо де Брюгге к лику святых принимали только пятеро из десяти кардиналов.
Шэддоу наблюдал за советом издалека. Глава белых инквизиторов аккуратно счищал цедру с апельсина. Сок брызгал на пальцы, марая каплями мраморный пол.
В другое время он слизал бы их, так как имел такую отвратную привычку, но не сейчас. Руки, сапоги, камзол покрывала густая дорожная пыль. От дверей к нему тянулась цепочка четких следов, но никто не посмел бы сказать пару ласковых о нарушении этикета и неприличном виде. Шэддоу хорошо запоминал людей. И никогда не медлил с отплатой.
Кардиналы долго перешептывались и, наконец, выразили общее мнение о том, что такой серьезный вопрос следует обсудить всем клиром. Тогда Иноккий предложил огласить недельный траур по усопшему и заявил, что будет поститься месяц, оплакивая безвременно почившего гэллиота.
Клир пообещал присоединиться к нему. На том и закончили.
Шэддоу обладал поразительной проницательностью. Смотря человеку в лицо, он с легкостью понимал, что у того на уме. Белый инквизитор читал кардиналов как открытую книгу. Страх, скрытая похоть, чревоугодие, затаенное счастье, гнев. Ни жалости, ни покаяния.
Эти люди не будут оплакивать Клодо де Брюгге. Некоторые даже порадуются его смерти. Он был моложе их. Считал себя самым одаренным. Шэддоу знал, что гэллиот был глупцом. Юным наивным глупцом с большими связями.
Из-за Клодо он ни свет, ни заря поехал в Борейю. Инквизитор хотел узнать, почему неприступные стены Чертога Славы вдруг выгнулись аркой и пропустили нордов в святая святых борейцев. Его очень интересовало, почему траур северян начался со скорбного шествия, а закончился попойкой, в ходе которой поднимались кубки и звучали пожелания пропавшему промерзнуть до костей. И еще его беспокоило, что труп так и не нашли. Если норды хотели устроить показательную казнь, они бы ее сделали на глазах города. Но Клодо просто исчез.
Гэллиота искали многие воины - так сказал Глендайк. Ложь. Шэддоу прочитал короля так же легко, как и гэллиотов. Он мог поставить магический дар на то, что король замешан в его убийстве. Или же сам убил Клодо. Борейцы все еще варвары в глубине души. Такие же, как и норды, только пахнут немного получше.
Апельсин оказался кислым. Во рту скопилась слюна. Он любил только сладкие плоды. В другое время глава инквизиции выплюнул бы мякоть, но не здесь. Не сейчас, когда клир косится на него.
Он хорошо понимал эти взгляды. Зависть, черная всепоглощающая зависть и бессилие. Что либо сделать с ним мог только архигэллиот. Инквизитор знал, что не проживет и дня, окажись в немилости у Солнцеликого. Но также он понимал, что как никто другой делает все возможное для святого престола и того, кто на нем сидит. Иноккий не прогонит верного пса.
Совещание подошло к концу. Совет решал, кого назначать наместником Тринадцатиземья. Старый гэллиот отдал богам душу совсем не вовремя, ведь скоро должно было начать Собрание Круглого Стола, на котором Церкви не мешало бы принять участие. Преемника будут выбирать не один день и единого мнения по этому вопросу совет не достигнет еще долго.
Гэллиоты один за другим вышли через массивные, инкрустированные топазами, двери. На одной створке мастер выложил солнце из желтых самоцветов. На другой был изображен месяц, окаймленный голубыми камнями. Это негласное послание означало, что архигэллиот готов выслушать любого верного церкви и днем и ночью. Конечно, если такой человек прорвется через стражу.
Иннокий тяжело поднялся с золотого трона и, кряхтя, двинулся к противоположной двери, скрытой за тяжелым занавесом с вышитым в центре гербом церкви, мужчиной и женщиной, обнимающими восходящее, полыхающее золотом и багрянцем солнце.
Шэддоу нехотя доел ломтик, оставив большую часть плода на подоконнике, и присоединился к Солнцеликому.
Они прошли вдоль узкого коридора, пропустив два проема и войдя в третий. Там оказался каменный пандус, ведущий в густую, чернильную тьму. Шэддоу взял из крепления факел, и начал спускаться, освещая путь.
Он мог бы соткать светильник, но архигэллиот не любил магии. Говорили, что тому виной его собственная бездарность в этом ремесле. Власть имущие ужасно чувствительны к своим недостаткам.
- Что открыли тебе боги, сын мой? - степенно спросил архигэллиот.
Вопрос холодным лезвием скользнул по спине. Обычно он обращался к нему по имени. Значило ли это, что Шэддоу теперь в немилости? Если так, скорее всего уже на следующий день у белых инквизиторов появится новый глава.
