Вероника Сейнт - Гамельнский Крысолов
"Учитель пытался понять, что значили видения Юноны. Что-то привело его к ней же, и он искал этому объяснение. А потом, когда пришло время и ему оказаться в ее мире, он стер все её воспоминания о себе. Но не обо мне..." - сообразил Виктор и тут же задал себе самый правильный вопрос: "Зачем?".
Он медленно поднялся и устало посмотрел на книжные полки. Может быть, где-то были еще страницы, рисунки, описания, стенография их разговоров и его выводы, какие-то еще заметки?
Это займет у него не день и не два, но сейчас ему это казалось не важным. В конце концов, все, что они нашли сейчас и найдут в будущем, было хоть какой-то зацепкой.
Всего пару часов назад и он, и, наверняка, Иероним были уверены, что Учитель унес вместе с собой все самые важные подсказки, всё, что могло бы привести их к цели. Но теперь Гадатель точно знал, что это было не так. Значит, они должны найти остальное.
Когда он закашлялся, Иероним, молча, поднял его на ноги, одним рывком, и, заставив опереться о себя, вывел из комнаты, а потом и из планетария. Виктор, на ходу задыхаясь от пыли и усталости, запихнул в сумку все найденные листы.
Все это произошло так быстро, что Одиссей только и успел, что разочарованно каркнуть и продолжить царапать когтями обложку старого ежедневника.
Глава 23. Вести от Джека.
Утром Гадателя разбудил звонок Густавссона. Мобильный надрывался почти пять минут с короткими перерывами, прежде чем Виктор нашел в себе силы подняться и ответить. Детектив просил Виктора приехать и говорил, что нашел какую-то настолько полезную информацию, что он, даже недолюбливая Гадателя, считает, что тот должен об этом знать.
Виктор хотел собраться и поехать в полицейский участок. Еще не зная, о чем именно хочет сообщить им детектив, он понимал, что Густавссон прав и Гадателю эта информация необходима. К тому же детектив категорически отказывался от любых консультаций, но настаивал на том, что Виктор должен продолжить поиски сам, чем вызывал у Гадателя только сардонический смех и закатывание глаз. Подобная щедрость со стороны полиции проявлялась первый и последний раз. И Гадатель не собирался ее упускать, пусть даже это позволило бы Густавссону продвинуться в своем расследовании за счет стараний Колоды.
К тому же Виктору казалось, что его тело налито свинцом, ресницы склеены, движения даются с трудом, звуки раздражают, а каждая попытка открыть глаза неудачна или становится огромной сложностью. Он попросил Густавссона дать ему время, но детектив был слишком нервным и нетерпеливым, все пытался расспросить Виктора о причинах нежелания приехать, говорил что-то о его обязанностях в качестве консультанта, но замолк, стоило Гадателю предложить прислать вместо себя Иеронима.
Иероним являлся уже не просто телохранителем, он был практически напарником. Виктор готов был позволить ему узнать что-то из первых уст, потому что доверял ему больше, чем любому другому человеку в этом городе.
Услышав согласие Густавссона, Виктор тут же повесил трубку, не прощаясь и почти не замечая, что поступает как Учитель, и свалился обратно в кровать, не уставший, а просто больной. Он пролежал так, почти не двигаясь, мучаясь неспособностью провалиться в спасительный сон, до прихода Иеронима.
Только получив от альбиноса согласие явиться к Густавссону вместо него, Виктор погрузился в тревожную дрему, просыпаясь от каждого шороха или собственного движения. Казалось, время больше не идет равномерно, а наоборот, бежит резкими рывками, или утомительно медленно и плавно.
Каждый раз пробуждаясь, Виктор все больше задавался вопросом, почему именно сейчас его болезнь начала прогрессировать. Что-то было не так. Похоже, он терял силы на что-то, о чем не знал сам и терпел нагрузки больше, чем те, о которых ему было известно.
Но в чем была причина? Порой Гадателю казалось, что еще чуть-чуть, пара мгновений, и он догадается, но это ощущение приходило лишь на грани между сном и явью, того тревожного полусна, что мучил любого больного.
Виктору с трудом удалось заставить себя встать снова. Он плотнее закутался в кардиган и достал колоду карт.
-Что происходит? - он, впервые за последние несколько лет, говорил с картами не вполголоса, не шепотом, не поднося их к губам, а вслух. Он даже не потрудился сформулировать вопрос точнее, лучше, правильнее и понятнее, хотя по легкому покалыванию на кончиках пальцев, когда он тасовал карты, по ощущениям песка на коже, Гадатель догадался, что карты поняли, о чем он спрашивает.
Но ответы их были уклончивы. Они то показывали ему танцующую рыжую девочку с двумя дисками, что значило лишь двойную жизнь и напомнило Виктору о Грейс, то Смерть - бледного юношу в цилиндре с розами, красиво говорящего о перерождении.
Виктор вслушивался в их голоса, и окружающие эти фигуры шорохи, стараясь различить слова и пытаясь понять их значение.
-Вранье, все вранье, - шептала ему девочка с дисками в самое ухо. Виктор почти чувствовал, как ее рыжие кудряшки щекочут ему щеку, но не оборачивался.
-Все напрасно, уходи, пока тебя не отбросило назад, - бормотал в другое ухо юноша-смерть, обжигая шею Виктора своим дыханием.
Гадатель опять перетасовывал карты, в поисках других ответов и подсказок, но все напрасно - только эти двое откликались на его зов. И голоса их можно было заглушить, лишь снова попытавшись забыться в коротком сне, прижав завернутую в ткань колоду к сердцу.
Время шло слишком медленно - Виктору казалось, что каждая секунда почти бесконечна, и он прождет Иеронима вечность.
Но забытье, пусть и не принесло ему желаемой легкости, зато перенесло его на несколько часов вперед, подобно машине времени. Когда Виктор в следующий раз очнулся от бесполезных попыток понять, что же именно мешает ему и смущает его разум, Иероним уже вернулся.
Альбинос в нерешительности замер на пороге комнаты, обеспокоенно глядя на Гадателя. Виктор испытал неясное ощущение отвращения, хотя с трудом осознавал, что именно его так раздражает: это сочувствие, или он сам со своей болезнью и нарастающей беспомощностью.
-Я не знаю, что со мной происходит, - отвечая на немой вопрос Иеронима, пробормотал Гадатель и сел, все еще сжимая в руках колоду. Потом поднялся и прошел к столу, краем глаза взглянув на свое отражение. Бледный и осунувшийся, он действительно все больше напоминал умирающего, а не того Мага, который приехал в этот город пару недель назад.
-Было бы лучше, если бы ты уехал отсюда и оставил эти поиски мне. Что-то не так с этим городом, и я это чувствую, - Иероним нахмурился. Он так и не сдвинулся с места, - Здесь нет ни одной гадалки, знахарки или им подобных. Даже старикашка из аптеки не владеет хотя бы крохотными крупицами магии...
