Александр Прозоров - Зеркало Велеса
– Похоже, это за мной, – понял он.
– Новик, Андрей! Батюшка кличет, -не доезжая, крикнул Белый.
– Извини, друг. В другой раз гляну… – Зверев кивнул мастеру, поднялся в седло и поскакал за дядькой.
Перед храмом творилось что-то непонятное. Холопы Лисьина с седел лупили плетьми каких-то чужаков. Те, тоже конные, хлестались в ответ. И вроде бы ладно: в тулупах и те, и другие, в зипунах, охабнях – не больно. Но ведь каждый норовил попасть по лицу!
Андрей тут же рванул саблю, но Пахом успел перехватить его руку:
– Не лезь, новик. Не по чину тебе в холопью свару лезть. Да и грех со своими насмерть биться, пусть и подлыми. Нельзя.
– Мой род от самого Словена тянется! – услышал Зверев злой крик боярина. – Что мне твои Рюриковичи?!
– Не Словен, а бродяга безродный в твоем роду у зачинания! – кричал, грозно помахивая хлыстом, какой-то незнакомец в богатой шубе и красной суконной шапке с каракулевыми отворотами. – Смерд приблудный, холоп безродный! И самому тебе холопом быть, коли на землях чужих приживаешься. Оброк плати, смерд, али уметайся из поместий моих!
– Сам смерд! Приперся из чужих краев – да законы тут ставишь?!
– Закон везде один. Кто чужое взял – вор! Кто чужую землю пашет – смерд!
Андрей пнул серого пятками, пуская с места вскачь, въехал между чужими холопами так, чтобы грудью коня ударить одного под колено, другого снизу вверх пнул под голень сам. Оба от неожиданности опрокинулись на спину и свалились с седел. Холопы Лисьина язвительно захохотали.
Зверев объехал боярина, пристроился у стремени с другой стороны:
– Ты хочешь его убить, отец? – Он положил руку на саблю, разглядывая незнакомца. Тот был явно старше Лисьина, со впалыми щеками, острым носом, многими морщинами на лице. Казалось, жрет его изнутри какая-то лихоманка. Но медленно жрет, изводить не торопится. Бороденка его была под стать лицу: тощенькая, длинная, рыжая, как выбранный для намотки на бигуди старческий локон.
– Мараться брезгую. – Боярин отпустил поводья, и они промчались мимо злобного типа, почти задев морду его коня выставленными локтями. Следом с посвистами поскакали холопы.
– Что это за человек, отец? – поинтересовался Андрей.
Не отвечая, боярин молча погонял коня. Стремительным галопом они пролетели одни ворота, другие, повернули по перешейку направо, вымчались из Себежа прочь, словно за ними гнались огнедышащие псы. Только на тракте Василий Ярославович перешел на обычную рысь, и Зверев снова нагнал его, пристроившись рядом:
– Так кто это был, отец?
– Князь Юрий Друцкий, сын, ненавистник наш давний.
– Это сосед наш, у которого усадьба в десяти верстах?
– Он самый.
– А чего ему от тебя надо?
– От нас, сынок, -вздохнув, поправил его отец. – От бояр Лисьиных. Нас он хочет. Нас самих али поместья нашего.
– Не хило, – присвистнул Андрей. – И с какой стати ему это в голову взбрело?
– Понимаешь, сын… Началось это при прадеде славном нашем, Володимире. Показал он доблесть в походах немалую, за что государем Иваном Васильевичем Грозным[18 – Великий князь Иван III, как утверждают историки, тоже был Васильевич, тоже имел прозвище Грозный и тоже отличился разгромным походом на Новгород, а также воиной в Ливонии, Что и вызывает у отдольных исследователей подозрение, что оба Ивана – один и тот же царь.] пожалован был имением под Великими Луками в землях порубежных, возле озера Крестцы. Оставил он имение это деду нашему, а уж от него и мы приняли. Полста лет назад, по новому уложению с княжеством Литовским, земли сии до Себежа под руку великого князя московского перешли. Вот тогда отец князя нынешнего, Семен Друцкий, от князя литовского отъехал и руку московскую принял. Поселился на усадьбе старой, долго заброшенной. Тут и объявил он о праве своем на те земли, что дедом государя нашего нашему прадеду пожалованы. Дескать, не один век Друцкие имением этим володеют и отказываться от него не намерены. Пока они при дворе литовском были, про наше поселение здесь они, дескать, не слыхивали. Хотя, скорее, понимали, что, покуда они там, в стане литовском, любой суд русский нашу сторону примет. А ныне и они – князья московские, и мы – бояре русские. И как бы пред судом по праву равны. Вот и рядятся уж полвека воеводы да дьяки земские, чье право сильнее. Князя Друцкого наследное али мое, государевое. Сколько пергамента на письма и запросы извели – страсть. Ан нет пока никакого понимания. Непонятно, сколько тяжба и продлится.
– Понятно… – прикусил губу Зверев. – Значит в любой момент может случиться так, что князь нас бездомными бродягами оставит?
– Или саблю ему на верность целовать, под его руку идти, себя его детьми боярскими признавать. Дворней его стать.
Андрей промолчал. Пищи для размышлений хватало. Не такой уж он, оказывается, и крутой в этом мире. В любой момент, как комара, прихлопнуть могут. Как говорится: под уздцы да в стойло. Неприятно…
Возки они нагнали уже часа через два, перешли на шаг. Солнце как раз миновало полдень, и это означало, что теперь до темноты они не увидят ничего, кроме сосен и растоптанного тысячами копыт и исполосованного сотнями полозьев тракта. И так – еще четыре дня, учитывая скорость перегруженного обоза.
– Сколько нам до дома, отец?
– Верст шестьдесят, Андрей.
– Дня четыре, коли ноги еле переставлять. А верхом, интересно, сколько?
Боярин немного подумал, а потом произнес одно слово:
– Завтра.
До сумерек они прошли еще верст пять, остановились лагерем, спокойно отдохнули. А поутру Василий Ярославович, оставив Вторущу за старшего, с Андреем и пятью холопами умчался вперед.
Шли они без заводных, но налегке, на сытых, отдохнувших конях, а потому почти весь день мчались на рысях – лишь ежечасно минут на десять переходили на шаг, чтобы скакуны немного восстановили дыхание. За шесть часов всадники одолели не меньше восьмидесяти километров до заветного Удрая, свернули с тракта на лед реки. Тут уже и скакуны, чуя, что дом рядом и близок отдых, сами ускорили бег. Последние версты всадники одолели вообще меньше, чем за час и, уже слыша из усадьбы радостные крики, выбрались на берег, поднялись на холм и въехали в торжественно распахнутые ворота.
Андрей и холопы спрыгнули на землю возле конюшни, боярин проехал до крыльца. Подождал. Спешился, подождал еще немного. Потом начал медленно подниматься по ступенькам. Встречать его никто не торопился.
– Никак с боярыней неладно? – пробормотал Пахом.
Андрей, успевший только отпустить коню подпругу, кинул дядьке повод и побежал за Василием Ярославовичем.
В сени они вошли одновременно. Здесь, стоя на коленях, собрались бабки-холопки, что вечно таскались за хозяйкой. Они тихонько выли, предчувствуя беду.
