Саймон Браун - Сын соперника
– Родин, когда ваши агенты смогут представить мне полные и точные сведения о ситуации в Ривальде?
– При последней нашей встрече вы сказали, что у меня есть месяц, – почти умоляюще произнес Родин.
Лерена перевела дух, изо всех сил стараясь не испортить себе настроение. Неужели она так много просит?…
– Что происходит, в конце концов? – громко произнесла императрица, и все птицы, примостившиеся на близлежащих деревьях, с оглушительным шумом взвились с насиженных мест.
Родин и Малус задрали головы и с опаской посмотрели вверх.
– Каковы настроения в народе? Армия дезорганизована? Были ли выступления против Комитета безопасности? Имеется ли негативная реакция на волну убийств в Беферене? Мне необходимо обо всем этом знать!
Родин лишь вновь развел руками.
– Времени было не так уж много…
– Не надо говорить о времени! – зло бросила императрица, потом сказала более спокойно: – У меня есть основания полагать, что Комитет безопасности в скором времени пригласит меня посетить с визитом Ривальд.
Родин и Малус были так удивлены, что не могли произнести ни слова.
Первым опомнился Родин. Он поинтересовался:
– И вы примете подобное приглашение?
– А почему бы и нет?
– Ни один из правителей империи никогда не посещал Ривальда, – заметил Кевлерен.
– Они – наши враги, – добавил канцлер. – И всегда были врагами.
– Значит, настало время изменить отношения, – слегка улыбаясь, произнесла Лерена.
Появившийся придворный сообщил императрице о прибытии герцога Паймера Кевлерена.
– Прошу прощения, господа, – обратилась Лерена к Родину и Малусу. – Мне необходимо обсудить кое-какие вопросы с дядей.
Мужчины поклонились.
Императрица еще раз напомнила кузену:
– И не забудьте о Ривальде. Мне необходимо узнать обо всем как можно быстрее.
* * *
Настроение у Авенела Кенди было отвратительным.
Когда посол поднимался на крышу посольства, чтобы отправить депешу в Беферен, он совершенно не испытывал к Омеральту той любви, о которой разглагольствовал на утреннем приеме у императрицы. Город отражал то беспокойство и стесненность, которые Авенел ощущал в присутствии Лерены.
Посол поежился. Он не знал, как описать словами впечатление, произведенное на него императрицей во время их второй встречи. Кенди считал себя неплохим знатоком человеческих душ. Да что там, он очень хорошо разбирался в людях и поэтому был уверен, что женщина, беседовавшая с ним во дворце сегодня, – совсем не тот человек, которого он встретил десять дней назад при вручении верительных грамот. Что-то в ней точно поменялось. Какая-то часть ее трансформировалась, умерла или превратилась во что-то другое…
Авенел покачал головой. Он знал, что всё попытки объяснить ситуацию с рациональной точки зрения попросту бесполезны.
Посол выпустил почтового голубя, привязав к лапке сообщение. Мысленно он пожелал ему большей удачи, чем его предшественникам.
Авенел окинул взглядом Омеральт. Тысячи зданий, которые были построены из одинакового камня цвета сливочного масла, расположились у подножия Вардарских гор. Да, этот город прекрасен, особенно в сравнении с мрачным Беференом, окруженным холодным заливом… но сейчас в глазах Кенди он стал менее привлекательным.
Что-то в Омеральте не так, и причина этому – императрица.
* * *
– Я хочу, чтобы вы остались здесь, со мной.
Паймер наблюдал за тем, как на воду мягко опустился лебедь, взлетевший с берега, поросшего камышом. В глазах герцога это выглядело так нескладно. Он боялся, что птица утонет, но все обошлось. Крылья легко сложились, словно тончайшая бумага. По воде пробежала легкая рябь. Да, неудивительно, почему Юнаре так нравилось именно здесь.
– Дядя?…
Паймер повернулся к императрице.
– А Юнара не возражает? – спросил старик, стараясь не выглядеть растерянным.
Что не в порядке с его усадьбой, расположенной вдали от столицы и двух племянниц? – Он не был уверен, но ему показалось, что по лицу Лерены пробежала легкая улыбка, которая, впрочем, исчезла так же быстро, как и появилась.
– Нет. Она очень любезна.
– Нисколько не сомневаюсь, – произнес герцог тоном, полным сомнения.
– Вы можете послать за вещами. По крайней мере за теми, что непременно вам понадобятся. Я предоставлю в ваше пользование целое крыло здания.
Дерена наклонилась вперед и взяла старика за руку.
– Происходят интересные вещи, дядя. И я хочу, чтобы вы были рядом.
– Я могу рассчитывать на полное доверие? – выдавил герцог.
Лерена мягко рассмеялась.
– Интересно, с каких это пор правитель Хамилайской империи доверяет членам своей семьи?
Паймер знал, что в данный момент она абсолютно права, но подобный комментарий сильно задел его чувства.
Должно быть, Лерена правильно поняла выражение лица герцога, так как слегка сжала руку старика.
– Но некоторым я все же доверяю больше. Вы всегда хорошо мне служили.
– Лучше всех, – без толики смущения произнес герцог. – Но я понимаю, ваше величество. Есть вещи, о которых должны знать только мы, то есть вы и я, и никто другой.
– Да, абсолютно верно. Ветер меняется… и все меняется вместе с ним. Я хочу быть уверена, что когда разыграется шторм, то мы в него не попадем. И для этого мне необходима ваша помощь. Вы должны быть на моей стороне.
– Это меня вполне устраивает, – ответил Паймер и сжал ей руку в ответ.
Он надеялся, что Лерена не заметила, как его Избранный сновал за ее спиной.
* * *
Капитан Авьер чувствовал себя так, словно никуда и не уезжал.
С борта экспериментального парохода «Хетта», бросившего якорь в середине залива и неуклюже покачивавшегося от каждой набежавшей волны, порт Сома выглядел точно так же, как и раньше. Доки были забиты товарами и полны людей. По округе разносилось ужасное зловоние. Вся линия горизонта заполнилась лесом мачт.
Капитан вздохнул. Продолжительная жизнь на флоте – сначала на боевых кораблях, а затем на любимом шлюпе «Англаф» – должна была приучить капитана к подобным картинам. Но каждый раз, возвращаясь из плавания, он почему-то ожидал, что мир изменится. В последнем путешествии, например, Авьер видел войну и смерть, рождение и крушение надежд, жизни, отданные со смыслом и просто по глупости, врагов, разрушивших планы…
А Сома остался таким же городом-портом, каким был всегда и каким останется после смерти капитана. Вероятно, Авьер должен благодарить небеса за какое-то постоянство в жизни. Город являлся своеобразным маяком в его непредсказуемой судьбе: именно он возвращал капитана к реалиям земного существования.
