Дмитрий Скирюк - Осенний Лис
— Да.
— Понятно… — Жуга потер подбородок и тоже умолк.
Ила обернулась.
— Спа… спасибо… — проговорила она и улыбнулась. В глазах ее были слезы. — Спасибо…
— Девять лет… — задумчиво проговорил Жуга. — Она, должно быть, совсем отвыкла от людей. Лес — ее дом.
— Она — человек, — сказал Геральт, подойдя ближе, — и место ей среди людей. все эти годы отец верил, что она жива, и искал ее.
— А ты кто такой, чтобы решать ее судьбу? — возразил Жуга. — Все эти годы водяной растил ее и заботился о ней. Спроси у него, надо ли ей уходить.
Заслышав, что разговор зашел о нем, старик-водяной поднял голову. Густые светлые усы раздвинулись, в бороде проглянула улыбка. Он кивнул, и выдохнул тихо:
— Да…
До Олега наконец дошло, что сегодня, видно, убивать уже никого не будут, но понять, что происходит, он все еще не мог.
— Эльза-Мария… — пробормотал он, растерянно глядя то на водяного, то на Геральта с Жугой. — Ничего не понимаю… Вы что, сговорились, что ли?
Шли минуты, и вдруг ночной лес осветился ярким трепещущим заревом; Олег обернулся поспешно и ахнул: мельница горела. В узком оконце жаркими багровыми язычками плясало пламя. Крыша уже занялась, еще миг — и щепа на ней запылала, шипя и потрескивая.
— Матушки мои!!! — Олег схватился за голову и суматошно забегал вокруг. — Мельница! Моя мельница горит!
— Это я поджег, — спокойно произнес Геральт.
Олег вытаращил глаза.
— Ты?! Зачем?!
Геральт пожал плечами.
— ЗАЧЕМ, я тебя спрашиваю?!
— Так надо.
— Надо?! — взвыл Олег и подпрыгнул в бессилии. — Чтоб ты сдох, проклятый ведьмак! Красного петуха! мне! у, сволочь! Не зря вас все ненавидят! Да что же это такое делается…
Жуга поднял голову и с минуту молча смотрел на пожар. Повернулся к Олегу.
— Пускай горит, — сказал он. — За эти годы стены так напитались злом, что и огонь все не вытравит… Пускай горит.
Мельница к тому времени уже пылала вся, целиком, словно большой смолистый факел. Даже не по себе становилось от того, как ярко горели отсыревшие бревна. Олег глянул на нее и как-то сразу притих. Шмыгнул носом, глянул на Илу, глянул на Геральта и опустился на траву, обхватив голову руками. По небритым его щекам текли слезы.
— Легко тебе говорить… — сдавленно сказал он. — А я… А мне… Эх! И откуда ты только свалился на мою голову? Откуда вы все свалились на мою голову?! Эх вы-ы-ы…
* * *Ломая над лужами тонкий лед нового дня, по стылой осенней дороге шли трое. Два путника — рыжий и белокурый, шли бок о бок, третий — широкоплечий черноволосый детина, держался чуть позади, ведя в поводу гнедую оседланную лошадь. На лошади кто-то сидел: под несколькими слоями одеял угадывалась хрупкая девичья фигурка.
Слышался разговор.
— …на развилке надо на север сворачивать, — неспешно пояснял Геральт, указывая рукою, — и добираться лучше окольной дорогой. Я через старый кромлех ехал, но вам туда лучше не соваться.
— Это где камни кругами стоят? — полюбопытствовал Олег.
— Да, — ответил вместо Геральта Жуга. — Я знаю…
— Слышь-ка, Геральт, — спросил вдруг Олег. — А этот, который приходил тогда… ну, кого ты зарубил… где он?
— Сгорел. Вместе с мельницей.
— Кто это был? Тролль?
— Тролль? — переспросил Геральт и поднял бровь. — Ты бы еще сказал — кобольд…
— А что я такого сказал-то?
— Это был Моргун.
— Мельник?! — Олег остановился и посмотрел недоверчиво на Жугу. Тот кивнул, подтверждая. — Ничего себе… Да видано ли дело, чтоб человек превратился в этакое вот страшилище?! С чего вдруг?
— Колдовство всегда отражается, — пояснил Геральт. — Кому-то заклятия уродуют душу, кому-то — тело. А некоторым — и то, и другое… Кстати, — он полез вдруг в карман и вынул браслет с камнем. Подбросил на ладони, протянул Жуге. — Твое?
— Мое, — облегченно вздохнул тот. — Значит, это ты взял… А я уж думал, что потерял его.
— Его просто так не потеряешь. На, возьми.
Жуга на ходу сунул браслет в котомку, забросил ее за плечи и некоторое время шагал молча, сосредоточенно о чем-то раздумывая. Посмотрел искоса на ведьмака.
— Геральт…
— Что?
— Этот браслет и камень… Что они такое?
— А ты не знаешь?
— Нет.
Ведун усмехнулся, затем его лицо вдруг посерьезнело.
— Ты ведь плохо различаешь цвета? — спросил он.
— Да… а откуда ты знаешь?
— Ты сам тогда сказал, что видишь в темноте, а это все связано… М-да… Значит, этих сполохов на камне ты не видишь.
— Вижу, но… Ага… Кажется, я понимаю.
— Думаю, со временем ты сам во всем разберешься.
Некоторое время они шли молча.
— А обо мне ты что-нибудь можешь сказать? — снова спросил Жуга.
Геральт покачал головой:
— Так, сразу — нет.
— Совсем-совсем ничего?
Тот задумался. Жуга терпеливо ждал.
— Не вся кровь в тебе человечья, — наконец сказал ведун. — Это все, что я знаю про тебя наверняка.
Версты три после этого ведьмак молчал, время от времени хмурясь и качая головой — словно бы отгонял какую-то назойливую мысль.
— Почему ты решился вернуться к мельнице? — спросил вдруг он.
Жуга пожал плечами.
— Толком не знаю. Мне просто пришло вдруг в голову. Ты сказал, что хочешь нас убить…
— И?…
— И — не убил. Хотя, мог запросто. Дал нам сбежать заместо этого.
Олег слушал в оба уха, забывая глядеть под ноги.
— Сам ты подойти к девчонке близко, видно, не смог, — продолжал между тем Жуга. — Тебе нужен был кто-то… Ну, как бы это сказать… робкого десятка, что ли… Чтоб побежали без оглядки. А колесо — я с самого начала понял — неладное там что-то. Неспроста этот мельник без помощников работал. Уж каким макаром он туда смог водяного загнать, ума не приложу… И главное — зачем? Золото он, что ли, с него требовал, или на дочь его глаз положил…
— Все может быть, — Геральт покачал головой. — Да… Про колесо я как-то не подумал. Руки не дошли. Надо было им заняться, да Моргун этот невовремя подвернулся.
Дорога сделала поворот, и вскоре все трое подошли к развилке. Геральт остановился, поправил меч за спиной. Повернулся к двоим друзьям.
— Мне туда, — он указал налево.
— Не по пути, — покачал головой Жуга. Олег кивнул, соглашаясь — и Марген, и другие знакомые земли лежали по правую руку от них.
Геральт помолчал. Поднял взгляд на Жугу.
— Если хочешь, — сказал он, — идем со мной. Граф обещал награду — две тысячи серебром — половина по праву твоя.
Жуга не ответил. Повел плечом — тугая повязка, пропитанная черным бальзамом ведуна неприятно холодила кожу, но боль уже не так досаждала, да и рана помаленьку затягивалась.
