Терри Гудкайнд - Девятое Правило Волшебника
Ричард вспомнил, как приходилось им, когда Никки впервые привела его в Алтур-Ранг, простаивать день напролет в очереди, чтобы получить краюху хлеба — и бывало, что запас заканчивался гораздо раньше, чем очередь доходила до них. Хлеб был дешев — но его, как и всех прочих продуктов, вечно не хватало.
Ричарду казалось крайне нелогичным называть что-то несуществующее доступным. Хотя законы и повелевали накормить голодных, призрак голода витал над улицами и унылыми домами города. А теперь хлеб в изобилии продавался на каждом углу, и голод стал не более чем тяжелым воспоминанием.
Те, кто распространял идеи Ордена, оставались преступно слепы к бесчисленным страданиям и смерти, сопутствовавшим этим идеям. Но эти люди в большинстве своем потерпели поражение — либо были убиты, либо бежали.
Те, кто боролся за свободу и обрел ее, имели все основания дорожить ею. Ричард надеялся, что у них хватит сил удержать свои завоевания — столь наглядные и важные для всех.
Добравшись до старых кварталов города, он заметил, что многие кирпичные домики, в прошлом замызганные, теперь были вычищены и сияли, как новенькие. Ставни, выкрашенные в яркие цвета, поблескивали в послеполуденной солнечной дымке. Дома, сгоревшие во время восстания, уже восстанавливались. Ричарду, помнившему прежние картины Алтур-Ранга, казалось чудом, что город так преобразился и стал таким жизнерадостным.
Когда они вышли на широкую улицу, уводящую к центру города, Виктор остановился на углу одного из перекрестков.
— Мне нужно навестить семью Феррана и родственников других ребят. Если не возражаешь, Ричард, я сперва поговорю с ними сам. Трудно совместить горе от нежданной потери с приемом важных гостей…
Ричарду неловко было слышать, что его считают «важным гостем» — особенно в семьях, только что переживших потерю близких. Но сейчас было не время оспаривать такое отношение к себе.
— Я понимаю, Виктор.
— Но я надеюсь, что как-нибудь попозже ты скажешь им несколько слов. Для них будет немалым утешением, если ты расскажешь, какими храбрыми были их родные, воздашь им почести.
— Я постараюсь.
— Я и другим сообщу, что мы вернулись. Все захотят встретиться с тобою.
Ричард кивком указал на Кару и Никки.
— Я хочу показать им кое-что, — он махнул в сторону центра. — Вон там.
— На площади Свободы?
Ричард кивнул.
— Тогда я найду тебя, как только освобожусь.
Ричард проследил взглядом, как Виктор уходит по узкой, мощенной булыжником улочке.
— Что вы хотите показать нам? — спросила Кара.
— То, что может подхлестнуть вашу память.
Ричард понимал, что здравый смысл велит сперва найти пристанище, отдохнуть или хотя бы оставить дорожные мешки — но сердечная тоска подгоняла его, а женщины молча, не жалуясь, следовали за ним. Завидев величественную статую, вырубленную из наилучшего белого каватурского мрамора, сверкающую в янтарном свете закатного солнца, он едва удержался на ногах. Никки схватила его за руку:
— Ричард, с тобой все в порядке?
Он знал досконально каждый изгиб этой фигуры, каждую складку ниспадающих одежд. Знал, потому что сам вырезал исходную модель. Не сводя глаз со статуи, возвышающейся над зелеными лужайками, он едва сумел прошептать:
— Все хорошо…
Это обширное открытое пространство ранее было строительной площадкой, где возводился дворец для правящей клики Имперского Ордена. Именно сюда Никки когда-то привела Ричарда, чтобы он потрудился во славу дела Ордена — в надежде, что он научится ценить самоотречение и постигнет всю мерзость человеческой природы. Вместо этого она сама научилась ценить жизнь во всех ее проявлениях.
Будучи пленником Никки, Ричард несколько месяцев трудился на стройке. Все, что успели тогда возвести, теперь было разрушено, стерто с лица земли. Только полукруг колонн главного входа остался стоять, будто часовые, вокруг беломраморной статуи, поставленной на том месте, где впервые среди тьмы порабощения вспыхнуло пламя свободы. Это место теперь стало священным для горожан.
Статую исполнили после того, как восстание смело власть Ордена, ее посвятили народу Алтур-Ранга и памяти тех, кто отдал свои жизни за его свободу. По предложению Виктора это место назвали площадью Свободы.
В лучах низко спустившегося солнца статуя горела, как маяк.
— Что видите вы обе, а? — спросил Ричард.
Кара тоже положила руку на его плечо:
— Лорд Рал, эту статую мы видели, когда в прошлый раз приезжали сюда.
Никки кивнула, соглашаясь с нею:
— Это статуя, созданная камнерезами после восстания.
Ричарду больно было смотреть на статую. Женственность стройного тела, изгибы и выпуклости отчетливо проступали под текучими складками каменного одеяния. Мраморная женщина казалась живой.
— А где камнерезы взяли модель для работы? — спросил Ричард. Обе женщины непонимающе уставились на него.
Никки откинула согнутым пальцем прядь волос, брошенную на лицо влажным ветром.
— На что ты намекаешь?
— Для того, чтобы создать большую статую, опытные резчики соразмерно увеличивают небольшую модель. Вы помните, какая она была?
— Да, — сказала Кара, и лицо ее посветлело от воспоминания, — вы сами ее сделали.
— Верно, Кара. Мы с тобою вдвоем искали материал для маленькой статуэтки. И ты нашла ореховое дерево. Оно росло на склоне над широкой долиной, но поваленная ветром ель свалила его. Ты была со мной, когда я срубил часть этого отбеленного непогодами сухого ствола. Ты видела, как я вырезал из него маленькую фигурку. Мы тогда часами просиживали на берегу ручья, беседовали, и я вырезал ее.
— Да, я помню, как вы занимались этим, пока мы торчали на природе. — Тень улыбки промелькнула по лицу Кары. — Ну и что с того?
— Мы жили в домике, который я сам построил. Зачем мы поселились там?
Кара взглянула на него удивленно, как если бы вопрос был слишком очевиден.
— После того, как жители Андерита решили стать на сторону Имперского Ордена, оставив вас и Д’Хару, вы отказались возглавить борьбу против Ордена. Вы сказали, что насильно тащить людей к свободе не станете, пусть сперва они сделают свой выбор.
Ричарду было трудно спокойно напоминать об этих событиях женщине, которая должна была знать все не хуже его самого — но он понимал, что упреками ее память не подстегнуть. К тому же, какова ни была причина их забывчивости, он не сомневался, что Никки и Кара вовсе не обманывают его нарочно.
— Это одна из причин, — сказал он. — Но была и другая, намного более важная, из-за чего мы жили в тех безлюдных горах.
