Леонида Подвойская - Тьма
- Ты что? Думаешь что в их возрасте из-за этого…?
- Чёрт их стариков, знает.
- Ладно, проехали. Так ты точно поможешь?
- Точно.
- Какая уверенность! Ладно. С богом. Но если что, смотри! Я за своего старика горло перегрызу. А кого ты мне напоминаешь, а?
- Пойдём. Наверное, уже уснул?
Светланин «старик» действительно уже уснул. Полусидя, не раздеваясь («прикорну пару минут»), с доброй грустной улыбкой на тонких нервных губах.
- Сидите тихо и не встревайте - распорядился Максим, и мать с дочкой, послушно закивав, сели с краю противоположной полки.
Максим угадал. Операция вообще-то была сделана мастерски. Но скальпель есть скальпель. Вот и вот разрывы. Его должны были мучить головные боли, которые мужчина, конечно же скрывал от семьи. Он начал глохнуть, что тоже скрывал, а недослышанное воспринимал, как что - то обидное. И конечно… да. И вот это тоже. Макс оказался прав. Кроме того - опустил Макс своё поле ниже - он много курил и здорово засорил лёгкие. Вон чернота какая. Теперь его мучают боли и он думает о самом страшном. То есть, «умирать, так с музыкой»? Лучший выход? Нет, Иван Павлович, тебе ещё жить и жить. Ты добрый, милый человек. Таких у меня на пути попадалось мало. И я не дам тебе ни умереть, ни помучиться. Лет до ста, а? И Максим с радостью взялся за очередное чудо.
- Ну что, ну что? - зашептали девчата, когда Максим прервался.
- Всё хорошо. Будет. А пока - сидеть тихо.
Юноша, покачиваясь от слабости, вышел в туалет. Здесь рывком открыл окно и потянулся к холодным лунным лучам. И луна, ныряя и выскакивая из ночных облаков, словно гналась за ним. «Ты ведь со мной, подружка, правда? - улыбался Макс, заряжаясь для дальнейшего целительства. И даже грохот в туалетную дверь и матерная ругань не испортили его настроения. Через дверь он дал волю сдерживаемым конкурентом страстям и тот, что-то пискнув, вскоре исчез.
В принципе, Максим справился за три сеанса. В космонавты Ивану Павловичу было, вроде, не надо, а в остальном всё поправлялось более - менее просто. Болезненно, но просто. Улыбнувшись, Максим попробовал «исцелить» даже лысину. Наверное, удалось. Ну, этого он уже не увидит.
- Вот и всё, - улыбаясь повернулся Максим к жене и дочери. Но ответной улыбки не увидел. Обе смотрели на него с ужасом, с каким-то застывшим женским визгом.
- Да что с вами? Всё в норме, говорю!
- Чччто с вами? - прошептала, наконец, жена пациента.
- Да ничего. Устал немного.
- Ааа… это? - показала она на лицо.
Максим потянул ладонью по лбу, посмотрел на кроваво- красную липкую жижу.
- А… ерунда. Сейчас умоюсь, - поднялся он с полки. По дороге заглянул в зеркало. Нет, пить не надо. Коньяк выходил какой-то розовой пеной и его и без того жуткое лицо казалось порождением кошмара. Даже не с улицы Вязов. Фредди здесь отдыхал.
- Это так больно? До кровавого пота? - поинтересовалась ожидающая в коридоре Людмила Александровна.
- Да нет. Это из меня так спиртное выходит. Не надо было, да обидеть не хотел.
- А ведь могли и соврать. Цену набить. Как романтично бы было!
- Знаете, я поправил всё. Вообще всё. Ваш Иван Павлович не будет теперь ни пить, ни курить. У него ничего нет в лёгких. Ничего, понимаете? И… и… ну, в общем… не удивляйтесь его поведению там, на море.
- Чему это мне удивляться? - насторожилась женщина.
- Ну он… опять… и после долгого перерыва… ай, ну всё вы понимаете.
- Вы это серьёзно? Или так, догадки? Простите. Да, это болезненная тема - согласилась Людмила. - Он здорово психовал по этому поводу. Столько лет прожили, а не понимал, что не это главное, когда любишь.
- Не это?
- Вы ещё молодой… Нет, не это. Притерпелась бы. Замену бы не искала, - тонко улыбнулась она. - Но разве вам, мужикам объяснишь? Но в любом случае… чуть не сказала «спасибо». Как мне вас благодарить?
Начиналось самое неприятное - проявление благодарности.
- А давайте так. Вот когда убедитесь, тогда и поблагодарите!- начал выкручиваться он.
- Где же я тогда… идея! - женщина кинулась в купе.
- Вот, возьмите, - протянула она навороченный сотовик.
- Да что вы…
- Берите - берите. И ещё… видно, что вы попали в какой-то переплёт. Вот, возьмите…
- Да я…
- Бери - бери, - поддержала мать Светлана. - В таком прикиде в столице в момент заметут. - И пойдём выйдем. Разговор есть.
Мать не препятствовала - проводила парочку своим долгим взглядом.
- Скажи, ты вот так всё-всё-всё можешь? - поинтересовалась девушка, когда они заняли тоже место у расписания движения.
- Всё- всё- всё, - улыбнулся Максим.
- И даже это… самое страшное?
- Смерть что ли? Нет… не знаю…
- Да не про это я. Про болезнь.
- Ты про рак, что ли?
- Не называй! Ну, можешь?
- Приходилось.
- И как, удавалось?
- Что ты выпытываешь? Спать уже хочу. Я же сказал - могу.
- Тогда… Тогда давай вернёмся, а?
- Это ещё… аааа. Ясно. И кто?
- Парень один. В хосписе сейчас. Талант. Нельзя ему умирать. Не всё написал. Ты послушай!
Девушка прикрыла глаза и нараспев, под какой-то романс начала:
Быть может, в самый первый раз
На лист бумаги строки не ложатся.
Мне тяжело писать для Вас
И этим с Вами навсегда прощаться.
Но всё же, до конца строки
Прочтя моё последнее посланье,
Хоть взглядом, хоть движением руки
Ответьте на невольное признанье.
Была недолгим счастьем дружба Ваша
Я ею больше жизни дорожил.
Но Вы не знали, не догадывались даже,
Что я Вас против воли полюбил.
Мне Вас любить нельзя, я это знаю,
И сердце ваше занято другим.
Простите за прощальное признанье,
Простите, коль обидел Вас я им.
Я ухожу. И от весны к весне
Для Вас я добрым эхом буду
Но Вы не вспоминайте обо мне,
Забудьте, как и все меня забудут.
- Ну как? - поинтересовалась Светлана, немного помолчав после последней строчки.
- Это он тебе написал? - глухо поинтересовался Максим.
- Ты что, ва-а-абще? Я бы уехала, если бы это он мне? Нет, я не его девушка. Я пока кошка - гуляю сама по себе.
- И лишь по весне с котом? - улыбнулся Максим.
- Бесчувственное животное! Сейчас и шутить? Когда он…
- Но ты же сейчас едешь греть эээ ну… все места, «когда он».
- Я не могла его спасти. Ты - можешь! Поехали. Вот, как раз табличка. Сейчас сколько? А вот - когда в обратном направлении. Не получается. Или… Ну, подождём. Поехали, а?
- А предки?
- А…, - махнула девушка рукой, - они поймут. Мама всё отцу разъяснит. Да и, как я поняла, не до меня им будет там, а? Пойдём.
