Дуглас Брайан - Дочь друидов
– Любопытно, – пробормотал Фульгенций. – Только вот какое это имеет отношение к нашей основной задаче?
– Может быть, какое-то и имеет, – сказал Тургонес. – Я еще не выяснил.
– Это безответственно! – вспылил Фульгенций.
Тургонес выглядел крайне удивленным:
– Что вы имеете в виду, мастер?
– Безответственно распылять силы и внимание на посторонние опыты! Мы должны сосредоточиться на свойствах черных зеркал.
– Возможно, некоторые мои результаты будут небесполезны для дальнейшего усовершенствования черных зеркал, – сказал Тургонес, отводя глаза.
– Вздор! – Мастера ничуть не обманули эти слабые оправдания. – Вздор, Тургонес. Я знаю, почему ты этим занимаешься. Ты никак не можешь удовлетворить свое пустое любопытство. Я согласен: повышение человеческой выносливости, изучение взаимосвязи выносливости и знатности происхождения – вещи интересные. Но они могут подождать.
Тургонес чуть приподнял верхнюю губу, как бы оскалившись:
– Жизнь коротка, мастер. Я бы хотел успеть многое!
– Ты успеешь очень многое, если не будешь торопиться и разбрасывать силы, – успокоительным тоном отозвался Фульгенций. – Впрочем, я хотел поговорить с тобой о другом.
– Я слушаю, мастер.
Фульгенций подошел к окну, выглянул наружу, жадно вдыхая свежий воздух.
– Зачем ты отправил летучих мышей раньше времени? – спросил учитель.
Тургонес сверкнул красными глазами; на его совершенно белом лице появились багровые пятна румянца.
– О чем вы говорите, учитель? Почему я отправил летучих мышей раньше времени?
Фульгенций резко повернулся к нему.
– Ты загубил весь выводок! Ты ведь знал, что друиды легко расправятся с ними. Знал – и все равно послал их. Они полетели на верную гибель. Я хотел, чтобы они убили, по крайней мере, одного из троих. Теперь Дертоса знает, что мы наблюдаем за ней. Она попробует противиться нам.
– Ха! – пренебрежительным тоном отозвался Тургонес. – Дертоса! Я помню эту глупую девку. Ей повезло, что я не задержал ее ради моих изысканий.
– А стоило бы, – сквозь зубы процедил Фульгенций. – Была бы от этих дурацких опытов хоть какая-то польза.
Иногда учитель выражался прямо и откровенно, мало сообразуясь с чувствами ученика. Фульгенций не знал, что совершает ошибку. Зато Тургонес знал это – и знал достаточно хорошо. Он скрипнул зубами:
– Сделанного не воротишь. Но я не считаю Дертосу опасной. Она получила от нас в дар то, что хотела, и теперь мы можем управлять ею.
– Почему они взяли ее с собой? – спросил Фульгенций.
Альбинос убрал со лба длинную белую прядь, отбросил ее за спину. Волосы были единственным, о чем он заботился; он их расчесывал и даже иногда мыл.
– Они считают, что Дертоса в состоянии управлять собой, – сказал Тургонес. – По их мнению, они справятся с нашими заклятиями, когда придет время. С другой стороны, она знает расположение комнат в башне. Она бывала здесь, ей известно, чего от нас ожидать. Точнее, она воображает, будто ей что-то известно… Очень хорошо. – Он потер руки. – Пусть приходят. Я давно ждал чего-то подобного…
– Моя универсальная формула почти закончена, – промолвил Фульгенций, – но я до сих пор не могу быть уверенным в том, что познал человеческую природу до конца, до самых ее глубин. Время от времени мне начинает казаться, что я проник еще недостаточно глубоко. Мне не хотелось бы испытать удивление при встрече с очередной особью. Ты понимаешь меня, Тургонес?
– Как никто другой, мастер, – с низким поклоном ответил альбинос.
Глава четырнадцатая
Давно уже Фульгенций покинул покои своего ученика, а Тургонес продолжал стоять неподвижно и глядеть на то место, где недавно стоял и разглагольствовал учитель. Выражение лица альбиноса не предвещало ничего хорошего.
– Старый глупец! – прошептал он. – Скоро ты поймешь, как ничтожна твоя хваленая формула! Жизнь не подчиняется математическим расчетам… но когда до тебя дойдет эта последняя истина, будет уже слишком поздно.
Он повернулся к девственнице, которая выдерживала пытку дольше своих товарок по несчастью. Увы! Увиденное повергло Тургонеса в ярость. Глаза девушки померкли, изо рта вышла и сразу запеклась кровь. Она была мертва.
Несколько минут он рассматривал труп, а потом в бешенстве швырнул свои вощеные дощечки на пол и принялся топтать их ногами, уничтожая все записи последних дней.
– Я не увидел главного! – бушевал Тургонес. – Она умерла, и я не увидел, как это произошло! Испытывала ли она страх перед самой смертью? Пришла ли к ней боль, в конце концов? Я столько работал над зельем, и все впустую из-за этого старого болтуна!
Он покачал головой. Приступ бешенства прошел. Тургонес наклонился, поднял разбитые таблички. Слой воска стерся, все буквы пропали. Впрочем, подумал Тургонес, это неважно. Он помнил все цифры наизусть.
Он выбежал в кладовую, сбросил с полки несколько кувшинов. Один разбился. Другой не желал открываться, и Тургонес кинжалом сбил горлышко. Там оказались чернила.
– Превосходно! – произнес маг.
С кувшином без горлышка он вошел в свою спальню, схватил манускрипт, положенный Фульгенцием на постель, и на полях книги, а зачастую и поперек древнего текста записал результат своего опыта. Не поленился он и добавить несколько нелестных слов в адрес своего учителя, который явился к нему в разгар опыта и помешал исследовать самый момент кончины испытуемой.
Закончив выписывать последнюю букву, Тургонес отшвырнул перо. Кувшин он поставил под кровать, чтобы случайно не опрокинуть его и задумался.
Он испытывал к последней девушке почти нежные чувства. Ее привел к нему родной брат – в качестве уплаты за обряд черных зеркал. Тургонес помнил этого молодого мужчину, низкорослого, кривоногого, с перебитым носом. Тот непременно желал пользоваться успехом у женщин. Денег у него почти не водилось, но Тургонес согласился помочь ему в обмен на тело его сестры.
Девушку доставили связанную, с кляпом рту. Дамский угодник не слишком церемонился с родной сестрицей. Должно быть, немало о претерпел от нее насмешек и поношений, и в теперь нашел способ поквитаться.
Тургонес никогда не разговаривал со своими подопытными. Зачем? Он видел в них лишь живое мясо, которому предстоит послужить для важного дела. При этом девушки, естественно, не могли себе даже представить великой конечной цели всех этих действий. Они были лишь крохотными этапами большого пути.
Но с последней своей жертвой Тургонес обменялся парой слов. Он спросил о ее семье – действительно ли она принадлежит к древнему роду. Думая, что за нее запросят выкуп, девушка рассказала своему будущему палачу о своей семье: она происходила из весьма родовитой фамилии. «Меня будут искать, – доверчиво сказала она. – За меня дадут большой выкуп, если вы попросите».
