Ольга Мяхар - Я и мой летучий мышь
— Ты как?
— Мне плохо и страшно.
— Я совсем забыл сказать, если пройти грань перехода в подпитии, то мозг может не выдержать. Последствия проявляются не всегда сразу, обычно в течение первых трех суток. — Василиск стоял рядом со мной и наблюдал за тем, как количество кикимор увеличивается с каждой минутой в разы.
— Если она не оправится, ты — труп, — как-то преувеличенно безразлично сказал Кэрт.
— Н-да? — Синие глаза опасно вспыхнули. — А ты уверен, что я тебе по силам?
Дэймос медленно встал и повернулся к нему. В глазах горел огонь. Яркий и жуткий. Верхняя губа не скрывала кончики белых клыков. Он начал расти и вскоре уже возвышался над василиском на целую голову, а еще через мгновение по воде хлестнул мощный хвост, а спину прорвали два кожистых влажных крыла, тут же с хлопком развернувшихся во всю ширь. Охрана застыла, не решаясь даже шевельнуться и с ужасом наблюдая за тем, как пришелец превращается в зверя, один взгляд которого способен заставить содрогнуться даже бывалого воина, не верящего ни в рай, ни в ад. Кикиморы же, увидев, во что он превратился, с тихим плеском скрылись под водой.
— Пока она жива — я скован, но как только она умрет — я буду свободен. И первое, что я сделаю, это убью тебя… Ты меня понял? — с металлом в голосе произнес Кэрт и схватил графа за горло, слегка его придушив. Василиск попытался воспользоваться своей магией, но она оказалась бессильна против этого монстра.
— Да… — прохрипел граф, пытаясь разжать сдавившие его горло пальцы, едва доставая ногами до земли.
— Отпусти его, — попросила я.
Кэрт задумчиво посмотрел на меня.
— Пусти, — просипел василиск, терявший последние капли кислорода.
Пальцы медленно разжались, и граф рухнул в грязь, кашляя и потирая шею. Кэрт же опустил огромную лапу на мою макушку и вздохнул.
— Злишься на меня? — спросила я.
— Нет.
— Можешь возвращаться. Я тебя ненадолго вызвала.
— Нет.
— Почему?
— Ты еще не пришла в себя. Я тебя понесу, — проговорил Кэрт, подхватывая меня и кладя на плечо. При этом фигура его снова менялась, только теперь в обратную сторону. Мышцы опадали, плечи стали уже, рост уменьшился до обычного.
— Спасибо, Кэрт, — уже засыпая, проговорила я. Спать хотелось неимоверно.
Вверх, вниз, вверх, вниз.
Прыгаем с кочки на кочку. Я вишу на плече у Кэрта. И меня, кажется, укачало. Сильно.
— Я… мне надо…
— Ее сейчас стошнит, — пояснил Пых, также сидевший на плече Кэрта.
Тот тут же остановился, снял меня с плеча и поставил на твердь небольшого островка, примерно метров двадцать в длину.
Немного придя в себя, оглядываюсь по сторонам.
— А где все? — удивленно спрашиваю, обнаружив, что граф с наемниками отсутствуют.
— А они часа два как отстали, — просветил меня мышь. — Они очень старались не отставать, но Кэрт постоянно вырывался вперед, а потом и вовсе припустил так, что только ветер засвистел у меня в ушах.
Хихикаю, представляя себе лицо василиска, оставленного посередь болота. И ведь опять ему предстоит меня искать.
— Надо бы развести костер. Подождем остальных, — предлагаю я.
— Я есть хочу, — проныл Пых, состроив жалобную моську.
С немым вопросом в глазах смотрим с мышом на Кэрта.
Тот молча разворачивается и уходит.
— А куда это он? Надеюсь, пошел за мясом? — с надеждой в голосе сказал Пых.
— Не знаю. В любом случае, еда есть в моей суме… Так, а где сума?
На мыша было страшно смотреть. Всего за какую-то долю секунды его глаза выпучились, уши упали, а лапки затряслись.
— Ты… ты это… что… где-то ее уронила?! — переходя на писк.
— Гм. А, вот она!
Пых потихоньку приходил в себя, судорожно хватая ртом воздух.
— Не шути так больше. Меня чуть удар не хватил.
— Да ладно тебе. Ну… чего бы ты хотел съесть? Учти, продукты в ней не портятся, но привкус будут иметь весьма специфический. Хм. Такого я точно не брала.
Изучаю небольшой стеклянный шар, впаянный в черную подставку.
— А это еще что?
— Не знаю. Да и сума странная.
— Уверена, что она твоя?
— Ну… нет. Моя вроде пообтрепаннее была, а эта вроде совсем новая.
— Твоя сума у графа, — с видом знатока проговорил Пых.
— С чего ты это взял? — удивилась я.
— Вы, наверное, случайно, поменялись, когда граф сцепился с Кэртом.
— Они сцепились?
— Да, — проговорил Пых, с недоумением глядя на меня.
— Из-за чего сцепились-то?
— Из-за тебя.
С подозрением смотрю на ушастика.
— Граф сам хотел тебя нести, но Кэрт не дал. Сказал: «Еще уронишь».
— Врешь.
— Это ты не можешь увидеть очевидного! Оба до смерти влюблены в тебя! Но ты, как те глуповатые героини романов, которые мы читали по ночам, все никак не можешь узреть, что происходит у тебя под носом. Дрейк столько тебя искал в том мире! И до сих пор не убил!
— Последнее — наиболее убедительно.
— А ты только нос воротишь, да сбежать пытаешься.
— А Кэрт? У него же просто контракт.
— О котором он даже не вспоминает. Кстати, скоро полнолуние.
— Но…
— Это другой мир. Здесь оно в другое время, а я их чую, ты же знаешь.
— Знаю.
— Ага. Так о чем я?
— Они в меня влюблены до одури. Но боятся признаться.
— Не язви. Да, боятся. А тебе легко бы было подойти к василиску и, глядя в его странные глаза, признаться в глубоком и искреннем чувстве?
Тихо ржу.
— Во-о-от! А ему каково?
— Да ладно тебе, Пых. Такое ощущение, что ты и сам уже начинаешь верить в этот бред.
— Бред? Бред?! Он тебя за картину не убил?
— Нет.
— После побега искал? Хотя мог бы просто найти другого исполнителя, и оторвало б тебе тогда голову.
— Ну и че…
— Погоди! А их стычка с Кэртом?
— Я ее не помню.
— Я помню. И шея Васи помнит. Поверь, там такие следы, которые не заметить просто невозможно.
— Хм.
— Да он тебя после всего, что ты сделала, удрав со мной и не выполнив обещание, — не убил. А позволил шляться где-то до утра, отдал все деньги и ни разу ни в чем не упрекнул! Золотой мужчина! Все, что ему осталось — встать на колени перед тобой и поцеловать твой сапог. Ибо сильнее унизиться такой гордый человек уже просто не сможет.
Мне дурно.
— Так он что… действительно?
— Да!!!
— Не ори. И Кэрт?
— Да он, когда бежал по болоту, удирая от василиска и сжимая тебя в объятиях, плакал! От счастья! Вдыхал твой запах, улыбался, как идиот, и…
— Кэрт плакал?!
— А ты думала! Вот что с мужиками делает любовь. Плачут.
Нервно улыбаюсь, не понимая, как все это теперь разместить у себя в голове.
