Боги, пиво и дурак. Том 9 (СИ) - Гернар Ник

— Те, у кого в груди есть живое сердце, называют это любовью.

— Это называют похотью! — вскричал Эреб, теряя самообладание. — Любовь — это не про глазки и ляжки! Это про богов и человечество, про братство и подданных, про самоотверженность и самоотречение ради чего-то большего, чем ты сам! А вы живете, как хотите! Смотри, к чему это привело. Если бы тогда Сет занялся не этой вашей любовью, а переворотом, всех нынешних бед можно было бы избежать. Ты только посмотри, сколько крови пролито, сколько несчастий обрушилось на всех! И на богов, и на людей! Стоит оно того? То же самое я могу сказать и о тебе. Ты нашла себе игрушку на ближайшие пару лет… Да хоть даже на пятьдесят, не имеет значения. И ради того, чтобы сохранить ее, была готова на все. И что? Ты довольна? Этот парень освободил Сотота и возродил великий хаос, и теперь нам всем предстоит подчиняться им. Не говоря уже о том, что он — проклятый богоубийца. Так ответь мне, ответь не как обезумевшая от похоти женщина, а как богиня — твоя личная радость этого стоила?

Он смотрел на Деметру так, будто хотел ее задушить.

— Даже Оракул не всегда способен предугадать, к чему приведет то или иное решение, — проговорила она, выдерживая это взгляд и с трудом сдерживая стон от мучительной ломоты в теле. — Потому и молчит. Жизнь — не математика, где можно все просчитать и выбрать лучший вариант ответа. Тем более, если это даже не твоя собственная жизнь. Нельзя решать за других, что для них лучше.

— На то мы и боги, чтобы решать за других!

— Я считаю, ты ошибаешься, — как можно спокойней возразила Деметра. — Нам дана сила не для того, чтобы мы играли в театр марионеток, а чтобы помогать людям проживать ту самую жизнь, которую они сами для себя выбрали.

— Их выбор — ничто, если речь идет об общем благе!

— Вот только никакого общего блага не существует. Нет такой субстанции ни в одном из миров, понимаешь? Нельзя заставить кого-то другого быть счастливыми или успешными согласно твоим собственным представлениям, — сказала она. — Вот взять тебя. Ты отнял у Сета Фортуну. Потому что посчитал, что так ему будет лучше. И чем все закончилось? Безумным кровопролитием, плавно перешедшим в полную апатию на фоне постоянного пьянства. Сет потерял статус, влияние, даже собственное имя. Ты этого хотел для него?

Эреб побледнел.

— Не говори о том, чего не понимаешь, — проговорил он, снова склоняясь над Деметрой. — И поспи…

Он положил свою руку с крючковатыми коричневыми пальцами ей на лицо, и красноватое сияние заструилось у него из-под ладони.

Деметра дернулась и со злостью впилась зубами в основание его большого пальца.

Эреб вскрикнул. Вырвал прокушенную руку и, тяжело дыша, уставился на кровавую отметину.

— Ты… Ты!..

— Я тебе не рабыня, и не уличная девка, — процедила сквозь окровавленные зубы Деметра. — Не смей вот так прикасаться ко мне!

— Дело твое, — просипел Эреб, с отвращением буравя ее взглядом. Он забрал платок, который сам только что оставил у изголовья, и обернул его вокруг руки. — Скоро сама попросишь, чтобы я усыпил тебя. Но, боюсь, просить тебе придется долго и громко, потому что я буду занят и не сразу смогу услышать твою просьбу.

Пустыня показалась нам бесконечной.

Когда, наконец, мы смогли ее сломать, Эреб любезно окунул нас в холодные морские волны.

Шива быстро сориентировался и призвал свою любезную тучку. И пока я цеплялся за мягкую зыбкость, выловил наглотавшегося воды Оракула.

— Нергал! — отплевываясь и пыхтя, крикнул нам Оракул. — Нергал — там!..

Он махнул рукой вниз, и мы, опустив глаза, увидели в волнах своего товарища, отбивающегося от какой-то здоровенной зубастой рыбы.

Шива камнем бросился в воду, мгновенно оседлал злобную тварь и голыми руками вырвал ей жабры.

— Кто бы мог подумать, что великий Нергал так отвратительно плавает, — со смехом сказал Шива, крепко хватая его за шиворот.

— Эреб вот смог, — мрачно отозвался Нергал, позволяя товарищу отшвартовать себя на базу.

Кога они оба забрались к нам наверх, Шива повторил свой вопрос.

— Ты что, правда не умеешь плавать?

— Я же не пошел на дно, — хмуро отозвался Нергал, выливая воду из сапог. — Так что умею. Но не настолько, чтобы чувствовать себя как рыба в воде. Тем более, если параллельно приходится драться.

Я улыбнулся.

— Не зря ты кошек любишь. Сам как кот!

Получалось и правда забавно. Все вдруг легло одно к одному: и его независимость, и манера держаться, любовь к теплому креслу — и при этом боязнь воды. Кошак, одним словом!

Тут во мне опять очнулся хухлик. Я принялся строить рожи и мяукать, поддразнивая Нергала.

— Понимаю, что это делаешь не совсем ты, но тем не менее на всякий случай скажу: это ни разу не смешно, — сказал тот, нахмурившись. — Выглядит так, будто Эреб заранее собирал о нас сведения. Вот ты знал, что у меня проблемы с водой?

— Не-а, — улыбаясь, как придурок, сказал я.

— Правильно. Потому что такие слабости не афишируют. Эта проблема у меня давно — ноги становятся будто железные. Последствие одной давней стычки с водным божеством.

— Отныне нарекаю тебя Нергал Железная Пятка, — рассмеялся Шива. — Много же воды он налил для тебя! Наверное, устал мочиться, — со смехом добавил он, указывая на бескрайнее море под синим небом, которое тянулось до самого горизонта.

Нергал брезгливо поежился.

— От твоих ассоциаций меня теперь до завтра мутить будет, — проворчал он.

Шива опять рассмеялся, а вот мне было совсем не смешно. Как я не пытался удержаться от ужимок и прочей прелести, они то и дело вылезали наружу.

Как же мне избавиться от этой напасти?

Но это существо отключается только когда поблизости кто-нибудь кого-нибудь убивает!

И тут я вдруг вспомнил, как друзья напоили меня чем-то из фляги, и я на время стал собой.

Потом, после боя, мы выпили с Нергалом, и меня тоже отпустило.

И кстати, когда победителям вынесли вино, Кронос что-то кричал по поводу того, что ему воды нужно. Потому что он уже много сотен лет не пьет.

Может ли быть такое, что хухлик, прожив так долго в теле трезвенника, на дух не выносит алкоголя?

Почесав затылок, я призвал бухалово.

Но мой коньяк тут же заграбастал себе Шива.

— Правильная мысль, — похвалил он меня.

Мысленно ругнувшись, я сделал еще один бокал, и, пока его никто не успел перехватить, по-быстрому выпил до дна содержимое.

И — о, чудо! Хухлик еще пару раз скорчил рожи — и затих.

Это было настоящее открытие.

Я сидел, внимательно прислушиваясь к себе — и не ощущал ни единого проявления мелкой твари.

Будто его и вовсе не было.

Хухлик набухался в хлам от одного бокала моего бухалова! Ай да Даня, ай да сукин сын!

У меня аж сердце зашлось от радости.

— Братцы, я, кажется, смогу жить нормальной жизнью, — проговорил я вполголоса не столько друзьям, сколько самому себе. Правда, это будет жизнь под непроходящим градусом. Но лучше быть немножко пьяницей, чем полным придурком.

Из морской локации мы выбрались на удивление быстро — натолкнулись на невидимую границу буквально через десять минут путешествия на облаке. И Шива с видимым удовольствием распорол очередной пузырь, из которого мы попали прямиком на пожарище.

Я не сразу понял, что происходит.

Мы очутились на площади, выложенной большими белыми плитами, похожими на гигантский рафинад. С одной стороны от нас возвышался белокаменный храм с причудливыми барельефами, а с другой на высоком деревянном настиле пылало высокое пламя, в котором с пронзительным криком сгорала девушка в белом сари.

Шива метнулся к ней быстрее, чем я успел толком сообразить, куда это нас занесло.

Взмах меча — и у пылающей красавицы подкосились ноги. Кровь залила ее золотое платье. Она попыталась схватиться за Шиву, но слабые руки лишь скользнули по его обнаженным плечам.

Шива отступил назад. Опаленные пряди волос упали ему на лицо.