Элли Конди - Атлантия
– Видишь ли, Рио, – говорит Тру и делает глубокий вдох. – Вообще-то, я не обо всем тебе рассказал.
Ну абсолютно все что-то от меня скрывали! Тру неуязвим для сирен, он слышал мой настоящий голос, но, оказывается, что и это еще не все!
Я выжидательно смотрю на него.
– Я умею различать, когда сирена говорит неправду. – Голос Тру слегка дрожит от волнения. – Когда я узнал, кто такой Невио, я стал внимательно прислушиваться к тому, что и как он говорит. Когда он вещал по трансляции, что затопление Нижнего рынка якобы произошло в результате несчастного случая, я понял, что он нас обманывает. Кто-то все это специально подстроил.
– Кто? – спрашиваю я.
– Не знаю.
Я смотрю на Майру и вспоминаю, как внезапно увидела ее в тот вечер на Нижнем рынке. Я еще подумала тогда: уж не имеет ли она к этому отношения?
– Я им не помогала, – говорит Майра. – Это подстроили Невио и члены Совета. Они умышленно повредили систему герметизации рынка. Они хотели его уничтожить.
– Рио, твоя тетя говорит правду, – вставляет Тру.
Майра улыбается. Похоже, ее не удивил его секрет. А вот меня удивил. И я говорю:
– Никогда не слышала о таких способностях, как у тебя.
– Я тоже, – кивает он.
– Итак, ты неуязвим для голосов сирен, – резюмирую я, чтобы все расставить по своим местам. – И ты понимаешь, когда они обманывают?
– Да.
– Но как ты можешь быть в этом уверен? – Лично у меня такое просто в голове не укладывается.
Тру пожимает плечами:
– Просто слышу это, и все.
Лучики морщинок от смеха возле карих глаз, солнце на смуглой коже – ничего не изменилось. Тру не изменился, он такой, что и прежде. Ну почему я раньше не догадалась? Он сопереживал мне, как человек, который понимает, что такое хранить тайну. Как человек, который знает, каково это – быть не таким, как все, и не иметь возможности поделиться с окружающими, потому что это опасно.
– Значит, я должна поверить тебе на слово?
Тру кивает.
Я пытаюсь привести последний, весьма шаткий аргумент:
– Несмотря на то, что ты меня обманывал.
– Я тебя не обманывал, – возражает Тру. – У меня был секрет, и я не был уверен, что могу рассказать тебе о нем. Ты, между прочим, чувствовала то же самое.
Разумеется, он прав. Я не собиралась рассказывать ему о своих планах сбежать Наверх через шлюзы.
– А эта твоя способность распространяется на обычных людей?
Тру отрицательно качает головой:
– Нет, только на сирен. Когда я внимательно их слушаю, то слышу по их голосам, что они обманывают. Это похоже на фальшивую ноту в песне. Не знаю, как еще объяснить.
– Ты говорил, что обладаешь иммунитетом. Но тем не менее ты попал под мое влияние. – Я не отступаю, потому что хочу разобраться. – Ты сказал, что слышал, как я зову тебя своим настоящим голосом, когда затопило рынок.
– Да, – кивает Тру. – Я действительно попал под твое влияние. Но дело тут вовсе не в твоем голосе. Ты мне веришь?
– Я очень хочу верить тебе.
– Невио устроил мне проверку, чтобы убедиться самому. Произнес несколько фраз, а потом спросил, что правда, а что нет. Думаю, я выдержал экзамен, раз он решил послать меня Наверх вместе с вами. Верховный Жрец сказал, что я могу пригодиться, потому что сумею понять, если кто-то из сирен решит сорвать миссию. Он сказал, что мой долг – остановить их.
– И ты поверил, что Невио прислал тебя сюда по этой причине? – вступает в беседу Майра.
Тру смотрит ей прямо в глаза и говорит:
– Нет. Я притворился, будто поверил. Но понял, что меня обманывают. Мы все знаем, в чем настоящая причина того, что я здесь.
– И в чем же? – спрашиваю я.
Я хочу услышать, как он это скажет. Я хочу этого почти так же сильно, как и оказаться Наверху.
– В тебе, – отвечает Тру. – И я очень рад, Рио, что мы вместе.
Он сидит рядом, я чувствую тепло его руки и хочу повернуться к нему лицом, хочу, чтобы, поднимаясь Наверх, мы обнимали друг друга. Но я не хочу, чтобы это увидели сирены, они не должны заподозрить, что Майра сказала им неправду. Я готова на все, чтобы защитить своего друга, но, возможно, уже слишком поздно.
Невио послал Тру Наверх и таким образом избавил себя от риска быть разоблаченным: никто не должен уличить во лжи Верховного Жреца Атлантии. И еще он дал обещание сиренам, потому что уверен: его не придется исполнять.
Вывод напрашивается сам собой: в планы Верховного Жреца не входит наше возвращение обратно.
Я все это понимаю, но по-прежнему хочу подняться на поверхность. В глубине души я чувствую, что это выход. А еще я чувствую, как вода снаружи становится светлее. Темно-синий океан обретает оттенки неба и солнца. Если бы я каким-то чудом покинула транспорт и вернулась домой, я бы ничего этого не увидела. Зачем я поднимаюсь? Делаю это ради Бэй? Потому что Тру здесь, со мной? Или потому, что я всегда хотела оказаться Наверху?
– Мы не сможем остаться на транспорте, когда поднимемся, – понизив голос, говорит Майра нам с Тру. – Они не отправят его обратно, если кто-то будет на борту. Мы здесь в ловушке. У нас будет шанс сбежать, только если мы выйдем вместе со всеми и сделаем все, что сможем.
– Сирены совсем не такие, как я ожидала, – замечаю я. – Они такие… ручные. Внушаемые. Совсем не похожи на тебя.
– Раньше сирен было больше, – говорит Майра. – И большинство были такими, как я.
– И что случилось?
– Их отсеяли и уничтожили, поскольку они были слишком опасны.
– А тебя почему не тронули?
– Я думаю, Океания сделала все, что было в ее силах, чтобы спасти меня, – отвечает Майра. – К тому же я тебе уже говорила, что и сама всегда делала все, чтобы любой ценой остаться в живых.
Голос ее звучит резко. Мне интересно, что тетушка такого совершила, но я не хочу ее об этом спрашивать.
– Когда поднимемся, не отходи от меня, – говорит Майра. – Делай, что я скажу. Я обещала сестре, что позабочусь о тебе, и я выполню свое обещание.
В этот момент я ей верю, и по лицу Тру вижу, что он тоже верит.
Если пришло время умереть, то я, по крайней мере, увижу перед этим мир Наверху. Я беру Тру за руку, он крепко сжимает мои пальцы. Я представляю, как выглядит наш транспорт, когда поднимается из темноты к свету мимо равнодушных рыб и мертвых кораллов навстречу миру, которого я никогда не видела. Однако я запросто могу представить себе, например, песчаный берег и плавающих по воде птиц, которые ныряют за добычей.
Транспорт останавливается, и сирена с Нижнего рынка обращается к нам всем:
– Помните, наши голоса – лучшее оружие нашего мира. Мы – чудо, и мы созданы именно для этого момента.
Уж не знаю, можно ли меня назвать чудом, но я верю, что создана именно для этого момента, и не важно, как долго он продлится.
Глава 23
Дверь плавно открывается, и впервые в жизни я вижу небо и землю. Все окрашено в синие и серые, зеленые и коричневые цвета. И здесь настолько больше света, чем на глубине океана, что даже голова кружится.
Я – Наверху.
Мерцающий подвижный воздух опускается с неба, он отражается в воде и на металлическом мостике, который перекинут с транспорта на берег. Теплый воздух касается каждого дюйма моей кожи. Солнце – оранжевый круг – похоже на опускающуюся в океан раскаленную монету. Чтобы устоять на ногах, я хватаюсь за поручни, а потом чувствую, что меня вот-вот стошнит. Это так странно – стоять над водой и видеть поверхность океана, мне трудно определить свое положение в пространстве. Возможно, так же почувствовали бы себя люди из мира Наверху, если бы могли встать над небом.
Майра берет меня за руку и помогает пройти по мостику.
– Все в порядке, – говорит она.
Я делаю свой первый шаг на настоящую землю, на песок. Песок чудесный, он белый и коричневый, с вкраплениями травы и ракушками, он такой разный, намного разнообразнее, чем деревянные предметы в храме и вообще все, что я прежде видела.
Воздух теплый и насыщен кислородом. Я знаю, что воздух Наверху загрязнен, но все равно вдыхаю его полной грудью. После неудачной попытки сбежать через шлюзы руки у меня все еще соленые от морской воды. Неужели это было всего лишь несколько часов назад?
– Рио, – говорит Тру, – смотри, деревья.
И точно. Всего в нескольких футах перед нами из песка растут серебристо-серые деревья, а с их веток свисает пепельный мох. Надо же, цвета точно такие же, как у нас Внизу, но это совсем другие деревья – они живые, и, когда листья отрываются от веток, никто не заботится о том, чтобы приделать их обратно, потому что вырастут новые. Да никто и не смог бы этого сделать, даже если бы и захотел: ведь они такие тонкие и хрупкие, как бумага. Я подбираю несколько листьев и разминаю их в руках. Просто не могу удержаться.
