Кир Булычев - Великий Гусляр
Платье треснуло, распоролось, и только таким образом удалось его снять с Маргариты.
– Как же так?! Ты мне лучшее платье погубила! - сердилась свекровь.
А Маргарита села на стул и принялась плакать, поглаживая рваную тряпку, которая покорно лежала у нее на коленях.
– Дай-ка, - велела Ксения.
Она приложила к себе лоскуты, побрызгала из флакона, и платье начало залечивать свои раны. Однако на полпути передумало и, так и не залечившись, соскользнуло на пол.
Перед сном Удалов еще раз заглянул к Ксении, но атмосфера там была так напряжена, что Корнелий стукнулся об нее, словно о стеклянную стенку, и пошел досматривать передачу для детей-полуночников.
Ах, эта деликатность Корнелия Ивановича! Ну что ему стоило преодолеть себя и строго спросить у женщин, что же, наконец, происходит? Они бы признались, Удалов бы встревожился и кинулся к профессору Минцу. Он рассказал бы ему, что эволюция загадочного лишайника продолжается немыслимыми темпами. Что лишайник уже проявляет симпатии и антипатии, а платье хочет сосуществовать с одной носительницей, а другую презирает.
Тогда бы и Минц опомнился. Взял бы эксперимент под жесткий контроль.
Я написал эти слова и подумал: а как бы Лев Христофорович это сделал? Велел бы Ксении расстаться с новыми платьями, раздел бы Маргариту? И кто бы, интересно, его послушался?
Видно, генетическому ускорению было суждено начаться именно в Великом Гусляре. Там же и кончиться...
Когда Маргарита ушла укладывать Трофимку, Ксения закрыла к себе дверь и аккуратно развесила все пять сделанных за вечер платьев в большом шкафу, где уже висел праздничный костюм Корнелия и ее собственные вещи. Перед сном ей чудилось, что в шкафу что-то шуршит, словно тараканы или мыши, но Ксения не стала подниматься, потому что уже поняла: даже если мыши сгрызут новое платье, она его тут же восстановит. Теперь оставалась только одна проблема: как заставить этого скрягу Минца дать ей еще флакончик затравки. Ведь ей предстоит и сына одеть, и мужа, а это непросто. Притом неизвестно, умеет ли этот лишайник делать карманы и подкладку для мужской одежды.
А флакон-то был в тот момент у Маргариты, потому что она изготавливала Трофимке костюмчик - ведь завтра в школу идти. Бабка-то о внуке за эгоистическими развлечениями, конечно, забыла!
Примерно в два часа ночи Удалов совершил еще одну непростительную ошибку, но опять же не сообразил, что эта ошибка - непростительная.
Он проснулся, потому что во сне потянуло сходить по-маленькому. Босиком Корнелий медленно пошел к двери, стараясь держать перед собой вытянутую руку, так как глаза открыть было трудно.
И тут его нога натолкнулась на что-то мягкое, податливое, но вполне подвижное.
Ощущение оказалось настолько необычным и даже пугающим, что Удалов мгновенно открыл глаза и посмотрел под ноги.
Свет луны и уличного фонаря, падавшие в окно, были вкупе настолько сильны, что Удалов смог разглядеть, на что же он чуть не наступил.
Корнелий увидел, что по полу, держась ближе к стенке, медленно ползет женское платье темного цвета с белым воротником и отделкой.
Удалов замер, понимая, что это - сказочный сон, который обязательно нужно досмотреть. И главное - нельзя мешать платью ползти в соседнюю комнату, к молодым. В конце концов, у любого платья могут быть вполне житейские причины ползти в другую комнату. Вот, например, он, Удалов, поднялся же среди ночи, чтобы дойти до сортира!
Чтобы не повредить платью, Удалов остановился и подождал, пока оно втиснется в узкую щель приоткрытой двери к молодым. Корнелий даже толкнул дверь, чтобы платью было легче.
Затем сам повернул направо и по коридору пошел в уборную.
И только там он сообразил, что история с платьем ему лишь приснилась. На всякий случай, возвращаясь к себе, Удалов поглядел на пол - никаких следов платья он не нашел.
Тогда он вернулся спать, и ночью ему больше ничего не снилось, если не считать деловых рассуждений, связанных с приватизацией. А когда Удалов проснулся рано утром, он уже был убежден, что история с платьем всего лишь странный ночной кошмар, который вытек из вчерашних разговоров.
Утром был еще один скандал, и опять Удалов не отреагировал на него должным образом.
Он хотел спать, когда Ксения поднялась с кровати. Ей было тревожно и не спалось. Сердце требовало еще раз поглядеть на платья - не случилось ли чего-нибудь в шкафу.
Открыв шкаф, Ксения тоненько взвизгнула, как будто вновь превратилась в юную девочку, обнаружившую, что ее шоколадные конфеты сожрал потихоньку какой-то гадкий мальчишка.
– Не мешай спать, - сказал Удалов, кладя на повернутое к потолку ухо подушку.
– Нет, ты только посмотри! - просила Ксения.
Но Удалов так и не посмотрел.
И не увидел того, что ночью пять новых платьев устроили битву в шкафу с его праздничным костюмом, Ксениным свитером и двумя юбками. Впрочем, надо сказать, что прежние обитатели шкафа не сопротивлялись, ибо не обладали разумом даже на том примитивном уровне, каковой был дан природой лишайнику пассибулифере.
Так что кукушата Ксении растерзали старые вещи в лоскуты и сами заняли весь шкаф, вроде бы даже гордясь своим преступлением.
Ксения же, которой был свойствен антропоморфизм, полагала, что все преступления такого рода могут совершать только люди. Она поняла, что подлая Маргарита, пользуясь темнотой и ее, Ксении, сном, пробралась к шкафу и самолично разорвала хорошие качественные носильные вещи из патологической злобы к свекрови.
И самое главное - за ночь исчезло кое-как восстановленное синее платье. И тут уж Ксения не сомневалась, что платье было похищено невесткой.
С желанием разоблачить и уничтожить Маргариту Ксения ворвалась в комнату к молодым, но обнаружила там лишь крепко спящего Максима, который на грозный материнский вопрос, где его жена, пробурчал:
– Мать, не возникай!
Ксения хлопнула дверью. Простучала по лестнице каблуками.
Ей хотелось заглянуть к Минцу, разбудить его и скалкой поблагодарить за сомнительный подарок, но пришлось отложить торжество справедливости на завтра. Сейчас надо было разыскать, догнать и уничтожить невестку - нельзя иметь врага в собственном доме.
Маргарита повела сына Трофимку в школу. Трофимка был очень хорош в новом синем костюмчике. Его мама шла в синем платье, которое вчера было Ксениным, но не захотело оставаться во владении свекрови. И потому в ночной темноте переползло в комнату к Маргарите, надеясь, что утром его увидят и обрадуются.
Платье оказалось право.
Маргарита мгновенно поняла, что это платье всегда принадлежало ей, и только ей.
