Избранное. Компиляция. Книги 1-11 (СИ) - Пулман Филип
Тот тоже протянул руку в ответ.
– Мне случалось раз или два посещать La Maison Juste – по делам. Эрик Шлессер.
Ага, банкир. Бонневиль, наконец, узнал его.
– Да, – сказал он, – мой работодатель – поистине выдающийся человек. Вы же знаете, что сейчас идет конгресс Магистериума?
– Месье Деламар тоже принимал участие в его организации? – поинтересовался Раттен.
– Да, и немалое! – кивнул Бонневиль. – Ваше здоровье, господа!
Он выпил, они тоже.
– Да, – продолжал Бонневиль, – ежедневно работая рядом с таким блестящим человеком, невольно чувствуешь себя… очень незначительным, знаете ли.
– А чем занимается этот ваш Maison Juste? – поинтересовался Починский.
– О, мы постоянно ищем способы сочетать мирскую жизнь с жизнью духовной, – непринужденно ответил Бонневиль.
– И конгресс вам в этом поможет?
– Я в этом уверен. Он привнесет в работу Магистериума ясность и остроту целеустремленности.
– А что такое La Maison Juste? – спросил Раттен. – Часть юридической системы?
– Он был основан примерно сто лет назад. Лига инставрации Святого Замысла – таково официальное название. Функционирует он уже очень давно… и очень усердно. Но в последние годы, при месье Деламаре, это подразделение превратилось в поистине могучую силу внутри Магистериума, неустанно стремящуюся к всеобщему благу. На самом деле называть его, конечно, стоит полным именем, но здание, где он находится, так прекрасно… Думаю, «Дом справедливости» – это такой способ отдать ему должное. Много столетий назад в нем проводили допросы еретиков и развенчание ересей, отсюда и название.
Бонневиль почувствовал, что его деймон узнал что-то важное, но виду не подал. Вместо этого он повернулся к критику.
– Прошу вас, месье Починский, скажите, что вы думаете о месте, которое отводится духу в искусстве?
Об этом Починский мог говорить часами. Бонневиль откинулся на спинку стула, грея в ладонях стакан, внимательно слушая и выбирая момент, чтобы откланяться. Наконец он поднялся, поблагодарил господ за увлекательнейшую беседу и удалился, оставив впечатление любезного, скромного, способного и во всех отношениях очаровательного представителя молодого поколения.
Как только они вышли наружу, деймон вспорхнул ему на плечо. Всю дорогу до квартиры в мансарде, где они обитали, Бонневиль внимательно его слушал.
– Итак?
– Раттен работает на Силберберга, это мы вспомнили правильно. А Силберберг знал Деламара в школе и вроде бы до сих пор поддерживает отношения. Деймон Раттена сказала, что у Деламара была старшая сестра, которую он очень любил. Она играла важную роль в Магистериуме – даже основала подразделение, задачу которого Раттен, впрочем, не вспомнил, и вообще пользовалась большим влиянием. Судя по всему, очень красивая женщина. Она вышла за англичанина по фамилии Кортни или Коулсон, что-то в этом роде, но прижила ребенка от другого человека, и вышел скандал. Деламар был в отчаянии, когда десять лет назад она пропала без вести. Думает, что во всем виноват ребенок, но почему – этого Раттен не знает.
– Значит, ребенок. Мальчик или девочка?
– Девочка.
– Когда это случилось?
– Лет двадцать назад. Это Лира Белаква.
Глава 15. Письма
Когда «Португальская дева» добралась до поселения цыган на Болотах – огромного лабиринта лодок и причалов вокруг Зала собраний, – утро уже было в полном разгаре, и Лира не находила себе места: она опасалась, что другие отнесутся к человеку без деймона не так терпимо, как Брабандт.
– Не бойся, – сказал он. – После той великой битвы на Севере к нам иногда заглядывают ведьмы. Нам их обычаи не в диковинку. Ты вполне сойдешь за одну из них.
– Можно попытаться, наверное, – согласилась Лира. – А вы не знаете, где лодка Фардера Корама?
– На Кольцевой ветке, вон там. Но лучше тебе проявить уважение и сначала представиться молодому Орландо Фаа.
«Молодому» Орландо – сыну великого Джона Фаа, возглавлявшего тот славный поход на Север, – оказалось под пятьдесят. Он был не таким большим, как отец, но унаследовал от покойного родителя внушительность манер. Лиру он приветствовал радушно:
– Я немало слышал о вас, Лира Сирин. Мой старик столько рассказывал! О том путешествии, о битве, в которой вы спасли малышей… А я слушал и каждый раз жалел, что меня с вами не было.
– Это все заслуга цыган, – сказала Лира. – Лорд Фаа был великим вождем. И великим воином.
Сидя напротив нее за столом, Орландо словно ощупывал ее глазами, и было совершенно понятно, что он выискивает.
– Похоже, у вас неприятности, леди, – мягко промолвил он.
Учтивость обращения ее тронула, и Лира не сразу смогла ответить: от чувств перехватило горло. Она кивнула, сглотнула и посмотрела на нового лорда Фаа.
– Потому-то мне и нужно встретиться с Фардером Корамом.
– Старый Корам нынче слаб, – сказал Фаа. – Никуда не выходит. Однако все слышит и все знает.
– Я не знаю, куда еще мне идти.
– Что ж, оставайтесь с нами, пока снова не соберетесь в путь. Добро пожаловать! Ма Коста будет рада вас видеть.
Так и вышло. Именно к ней Лира пошла, простившись с лордом Фаа, и цыганская матушка без малейших колебаний обняла ее и крепко прижала к груди. Они стояли на залитой солнцем палубе, и лодка тихо раскачивала их вперед и назад.
– Что ты с собой сделала? – спросила Ма Коста, разжав, наконец, объятия.
– Он… Пан… я не знаю. Ему было плохо. И мне тоже. Ну и он… просто ушел.
– Первый раз такое вижу. Ох, бедная моя девочка.
– Я потом все вам расскажу, честное слово. Но сначала мне нужно увидеться с Фардером Корамом.
– А у молодого лорда Фаа ты была?
– К нему зашла первым делом. Я только что приплыла, с Джорджо Брабандтом.
– Ха, старик Джорджо! Тот еще прохиндей! Расскажешь мне потом все, да не забудь. Но сначала скажи, что с тобой творится? Никогда не видела, чтобы кто-то был таким потерянным. И где ты будешь жить?
Лира опешила. Только теперь она поняла, что до сих пор даже не задумывалась об этом.
Ма Коста тоже поняла, и не дала ей сказать ни слова:
– Значит, со мной и будешь жить, гусочка моя. Или ты думала, я выставлю тебя спать на берег?
– А я вас не стесню?
– Не такая ты толстая, чтобы кого-то стеснить. И довольно об этом.
– Ма Коста, может, вы уже и не помните, но когда-то вы сказали… давно, еще тогда… В общем, вы сказали, что у меня в душе – ведьмино масло. Что это значит?
– Да кто ж его знает, девонька! Но, сдается, я была права. – Ма Коста произнесла это совершенно серьезно, а затем открыла буфет и достала маленькую жестянку с печеньем. – Вот, держи. Когда увидишь Фардера Корама, передай ему. Только вчера испекла. Он любит имбирное печенье.
– Передам, спасибо!
Лира поцеловала ее и пошла искать Кольцевую ветку. Та оказалась у́же остальных и короче: всего несколько лодок, вставших на вечную стоянку у южного берега. Люди, мимо которых Лира проходила, смотрели на нее с любопытством, но, как ей показалось, без всякой враждебности. Она держалась скромно, не поднимала глаз и старалась, как Уилл, быть невидимкой.
Судя по всему, у соплеменников Фардер Корам был в большом почете: тропа к его лодке оказалась ухоженной и огражденной каменным бордюром, а вдоль бордюра были высажены ноготки. По обе стороны от тропы высились тополя – сейчас они стояли голые, но летом наверняка давали приятную тень.
Лира увидела лодку Корама: чистую, аккуратную, ярко раскрашенную. Над ней так и витал дух жизни и свежести. Лира постучалась в крышу рубки, ступила на мостик и заглянула в окошко на двери кабины. Ее старый друг дремал в кресле-качалке, укрывшись одеялом, а Софонакса, большая кошка цвета осенней листвы, согревала ему ноги.
Лира постучала в стекло. Корам заморгал, проснулся и уставился на дверь, щуря глаза и пытаясь разглядеть, кто к нему пожаловал. Наконец он узнал Лиру, и его морщинистое лицо озарилось широкой улыбкой. Замахав гостье рукой, чтобы она входила, Корам воскликнул:
