Е. Кочешкова - Зумана
Но Элея все равно не покидала своего уединения, пищу ей приносил лично лорд Этен. И в Большой каюте уже никто не собирался. Свою еду все получали строго в свои же чашки, с которыми надлежало подходить к кухне. Помощник повара плюхал в них изрядно сокращенные порции варева, не касаясь посуды своим черпаком.
Шут, как и остальные обитатели верхних кают, старался лишний раз не высовываться наружу. Он-то прекрасно знал, что беда никуда не делась, лишь затаилась на время. И потому нередко предпочитал обойтись без еды, если не чувствовал слишком сильного голода. Его телу никогда не требовалось особенно много пищи, и теперь Шут был этому искренне рад, хотя и понимал, что такими темпами снова быстро утратит накопленные силы. К тому же теперь у него не осталось возможности пить отвары из Ваэльиных трав…
Атмосфера в их каюте была не особенно веселая. Хирга больше не бегал за матросами по палубе — капитан велел не создавать сборищ, и лишенный своей забавы мальчишка маялся от скуки пополам со страхом. Сэр Тери был просто мрачен. Он не выглядел напуганным, но и поводов для радости не находил. Сам Шут почти все время проводил за упражнениями — когда он не истязал свое тело стойками и прогибами, то часами мог сидеть, безмолвно уставясь в одну точку и пытаясь раздвинуть границы восприятия. После возвращения ему еще ни разу не удалось посмотреть на мир другими глазами, но Шут чувствовал, что этот момент уже близок, и изо всех сил старался посодействовать его приходу.
"Ну я же вроде маг… — думал он. — Я должен вспомнить все, чему научился летом. И если мне не дано спасти всех, то хотя бы мою королеву я обязан защитить от этого зла"
И он раз за разом собирал свои мысли воедино и растворял их в молчании. А потом делал то единственное, что считал важным — создавал светящийся щит вокруг Элеи. Шут не знал, была это лишь игра воображения или же его волею в самом деле возникала невидимая защита. Но он чувствовал, что обязан продолжать странное действо.
На пятый день Шут впал в состояние такого глубокого ухода из реальности, какого ранее ему не удавалось добиться никакими способами. Он часами "смотрел в пустоту", как обозвал это Хирга, и подобно всем остальным обитателям «Вилерны», молился. Да только его молитва не походила на обычные стенания испуганных людей — Шут был абсолютно собран, спокоен и отрешен. Он не заполнял окружающее пространство своим страхом, как это делали другие.
Он творил свой щит.
Щит для Элеи. Шут знал, что оградить от зла весь корабль у него не достанет сил, поэтому без лишних моральных терзаний выбрал ту, которую поклялся оберегать, чья жизнь была дороже любой другой. И странное дело — чем прочней становилась эта защита, тем сильней и уверенней чувствовал себя сам Шут. Он все еще шел по своему болоту, но теперь уже трясина тоски не имела над ним прежней власти.
"Я могу", — думал он, замыкая светящийся купол вокруг образа Элеи.
"Я могу!" — утверждал всякий раз, когда со стоном без сил падал на пол после десятков отжиманий.
А еще он видел сны про степь. И все никак не мог добежать до человека, чей голос теперь слышался ему даже наяву — в гудении ветра, плеске волн, скрипе снастей.
— Если я не ошибаюсь, капитан, земли Дерги начинаются уже за этим утесом, — лорд Этен смотрел на берег, приложив ладонь ко лбу, чтобы уберечь глаза от слепящего полуденного солнца. Погода в этих местах была на удивление теплая, а ветер поутих, и многие, устав бояться, поднялись на палубу. Шут тоже. Не далее, как несколько минут назад ему наконец удалось открыть глаза п о — д р у г о м у. И случилось это так просто, так спонтанно и без малейших усилий с его стороны, что он понял одну простую вещь — иногда лучше совсем расслабиться и как будто даже забыть о том, чего желаешь. И тогда все случится само. Сколько бы он ни напрягался накануне, ничего не выходило, хоть плачь. А тут, когда он уже отчаялся и махнул рукой… глаза, смеженные неспокойным полусном, вдруг сами собой открылись, и Шут увидел…
…Смерь и в самом деле походила на огонь. Словно бы тусклое пламя медленно струилось по палубам, перетекая от одного человека к другому. Этот огонь ластился к людям ручной зверушкой, чьи потаенные клыки и когти таят отраву. Но увидел Шут и кое-что другое — светящийся ореол вокруг его королевы.
У него получилось.
Игра воображения все-таки оказалась спасительной. Да только это не значило, что угроза миновала. Защита не была бесконечна. Шут это чувствовал так же, как обычно человек ощущает предел собственных сил. И еще он чувствовал теперь, что с корабля нужно убираться как можно скорее. Пока смерть не стала сильней его воли, хранящей Элею.
— Да, — услышал он голос Нуро, — это уже земля дергитов. — Белка! — капитан окрикнул крепкого рыжего парня у штурвала. — Правь к берегу. Будем спускать шлюп. Боцман! Собери пяток ребят побойчей, пусть разведают, что там да как. И пусть возьмут арбалеты.
Матросы охотно бросились выполнять приказ, им не терпелось ступить на землю. Они, быть может, и не осознавали, но тоже чувствовали, что корабль таит гибель, а на суше еще есть шанс ее избежать.
Весла громко всплескивали воду, осыпая широкие пригоршни брызг. Гребцы работали слаженно, размеренно, и лодка скользила по морю точно по шелковому полотну.
Шут сидел на скамье, опустив голову и прислонившись к большому тюку с палаткой. Он слушал плеск и старался не думать о том, что открылось его глазам пару часов назад. Мерное движение убаюкивало, и Шут этому не противился, ибо теперь всегда был рад забыться.
Дневные сны не несли кошмаров…
Наверное, он и в самом деле успел задремать, потому что вдруг очень ярко увидел перед собой Руальда… Король был печален. Он ссутулившись сидел в кресле и смотрел на огонь камина, безжалостно кусая кончик своей трубки. Руальд сильно изменился. Не так, как в подземельях Брингалина, но все же сердце у Шута сжалось от боли при виде друга. Король столь мало напоминал прежнего себя: глубокие складки у рта, худые щеки и глаза… Глаза стали совсем иными. Гораздо более… мудрыми, и слишком, слишком много в них плескалось безнадежного отчаяния. Того отчаяния, что лишает смысла любые действия и помыслы. Того самого, с которым жил и сам Шут…
"Руальд! Мой король…" — Шут всем своим существом потянулся к этому человеку, который всегда был так ему дорог. Но Его Величество не слышал этого зова. Он был словно за прозрачной, но слишком толстой стеной. Шут с горечью смотрел на него и ничего не мог поделать… Ни ободрить, ни утешить, ни даже просто попросить прощения.
Когда лодка зашуршала о песок, Шут очнулся. Открыв глаза, он увидел, как один из матросов забросил якорь на берег и стал подтаскивать шлюп ближе к нему, чтобы, выбираясь на сушу, не намочить ноги. То была уже пятая ходка, и теперь почти все люди «Вилерны» стояли на берегу, оглядывая место, куда занесла их судьба.
