Арина Свобода - Заступник. Твари третьего круга
Он обошел «улей» кругом, но так и не нашел двери. Что это? Музей, храм, памятник погибшей цивилизации? Ник сосредоточился и представил себя стоящим на крыше усеченного конуса. Потоки прохладного воздуха приятно холодили кожу. Ник вздрогнул, осознав, что поднимается все выше и выше над улицей, домами, людьми. Сердце стучало через раз. Это было жутко и невероятно приятно.
Через мгновение он уже стоял на вершине «улья», и центральная площадь, вокзал, старый покосившийся мост лежали перед ним, как на ладони. Плоская крыша размером со спортивную площадку была обнесена по краям невысоким бордюром. В центре темнел люк. Так вот она, дверь!
Ник повозился с металлическим запором, и через несколько мгновений тот неохотно скользнул в пазах, пачкая ладони ржавчиной. Ник взялся за ручку, потянул на себя. Тяжеленный! Он крепко уперся ногами и дернул изо всех сил. Люк нехотя поддался, обнажив винтовую лестницу, ведущую внутрь башни. Пахнуло тяжелым запахом тлена и опасности. Ник отпрянул, но любопытство взяло вверх. Он лег на крышу, сунул голову в люк.
– Эй!
Эхо летучей мышью заметалось в чреве башни и затихло.
Грай! Надо найти его.
Ник встал на бордюр. Внутри все дрожало. Тело готово было взорваться от адреналина.
– Гра-а-ай! – крикнул он. – Э-э-эй! Гра-а-ай!
Сумеречные небеса откликнулись отдаленным громыханием.
– Гра-а-ай! Ты где-е-е?
И вдруг в серой толпе, в одном из переулков он заметил яркую точку, сияющую голубым светом.
Есть! Ник бросил последний взгляд на открытый люк, расправил руки, точно крылья, и кинулся вниз. Сердце ухнуло в пятки, потом подскочило к горлу. Но Ник быстро овладел собой и аккуратно приземлился метрах в десяти от яркого голубого кокона. Грай сидел, привалившись к стене трехэтажного дома.
– Проклятье, Ник. Я думал, ты меня уже никогда не найдешь! – не поворачивая головы, буркнул он. – Почему так долго?
– Меня закинуло на другой конец Темного.
– Ты чего так на меня пялишься?
Грай был опутан светящимися нитями, выходившими из его головы и исчезающими где-то в районе живота. От каждого слова нити колыхались в причудливом танце.
– Твои альфа-волны. Они такие… красивые, – Ник уселся рядом. Он уже привык к этим неспешным разговорам с Граем. К необходимости проговаривать слова медленно и четко, чтобы он понимал. Ждать, когда тот наконец-то закончит фразу.
– Ты меня пугаешь, Ник. Прекрати так смотреть, иначе получишь в глаз.
Никел расхохотался:
– Думаешь, у тебя здесь получится?
– Хочешь проверить?
– Ладно, ладно. Больше не буду.
– Скоро нас отсюда вытащат?
– Понятия не имею. Слушай, Грай, я хотел спросить…
– Валяй.
– А зачем тебе эта работа? Зачем ты ходишь в Темный?
Грай недоверчиво покосился на него.
– Эр платит хорошие деньги. А вот тебе-то это зачем? Твой брат – известная шишка в городе. Мог бы жить себе, поплевывая в потолок. У тебя же все есть.
– У меня все есть, – эхом отозвался Ник. – Кроме одного. Свободы. Я свободен только здесь, Грай.
– Совсем рехнулся? Какая свобода может быть в тюрьме? Странный ты парень, вот что я скажу. Но… я рад, что у меня теперь есть такой напарник, – он протянул руку.
– И я, – Ник пожал длинные сильные пальцы.
– Слушай, как ты это делаешь? Я видел, как ты сиганул вниз с башни. Можешь меня научить?
– Не знаю. Эрран говорит, что у меня есть особые способности.
– Хрен с ними, с полетами. Научи меня просто нормально ходить по городу.
– Ты здесь кого-то ищешь?
– Не твое дело, – голубые нити заволновались и потускнели.
– Все дело в том, – сказал Ник, – что ты относишься к Темному, как к обычному месту, в котором ты всегда жил. Поэтому тебе здесь плохо. Тут все по-другому.
– Уж мне-то можешь об этом не рассказывать, – огрызнулся Грай.
– У тебя здесь нет тела. Оно осталось там, в лаборатории. То, каким ты видишь себя и меня, – это всего лишь твои представления, не связанные с реальностью Темного.
– Да-да. Ментальная проекция… Игра коллективного разума… Ник, Эр читал мне эту лекцию тысячу раз. И, помнится, ты сам говорил, что Темный реален. Ты сам себе противоречишь!
– Нисколько. Темный реален, так же как и тот мир, в котором мы живем. Наверное, когда-то в этих домах жили настоящие люди. Такие же, как мы. Ходили на работу, встречались друг с другом, играли, любили… Тогда этот город не был местом наказания и отчаяния. Не был Темным.
– Трудно в это поверить.
– Знаешь, я думаю, что на самом деле он гораздо более плотный и реальный, чем наш. Слышал, как люди говорят: «тяжело на душе», «снять камень с сердца»? Мне кажется, что эта вот тяжесть – плохие поступки, злоба, чувство вины – и притягивает души сюда.
– Ты Эру об этом рассказывал?
– Вряд ли он станет слушать подопытного кролика. Эрран ждет, что я буду нажимать на правильный рычажок в нужное время, – криво улыбнулся Ник.
– Это не очень похоже на Эра. Знаешь… обычно люди поступают с нами так, как мы им позволяем.
Ник густо покраснел и вскочил, сжимая кулаки.
– Ты врешь! Я не заслужил такого отношения.
– А я этого и не утверждал. Люди не всегда относятся к нам так, как мы заслуживаем. Не желаю лезть в твою жизнь, Ник, но если хочешь, чтобы тебя воспринимали всерьез, перестань вести себя как пацан. Не позволяй манипулировать собой, – Грай похлопал по земле. – Садись. В ногах правды нет, особенно в Темном.
Ник тяжело вздохнул и опустился рядом. Грай говорил уверенно, но без всякого нажима и издевки. Как мог бы сказать старший брат, если бы они с Фолком так разговаривали.
– Если Темный реален, думаешь, можно каким-то образом попасть сюда? – спросил Грай. – Я имею в виду физически, в теле.
– Не знаю, – пожал плечами Ник. Было приятно, что Грай задает ему вопросы, хоть провел здесь гораздо больше времени. – Наверное, нет. Скорее всего, атмосфера для физического тела здесь просто убийственная. Глянь на эти здания, они же рассыпаются. Даже наше «тонкое» тело страдает от всей этой жары, вони и гнили.
– А… те, кто уходит в Темный навсегда? Что происходит с ними? Эр говорил, что твой отец умер, – осторожно сказал Грай. – Ты когда-нибудь встречал его?
Ник покачал головой. Он тоже думал об этом. Об отце, о Шолто… Первое время выискивал их лица в толпе. А когда не нашел, позволил себе смутную надежду, что их здесь нет. В конце концов, может, и у них в душах было что-то хорошее.
