Варвара Мадоши - Морской закон, рыбья правда
— Неужели нашу доблестную дворцовую стражу научили разнюхивать яды?
— Нас — нет. А вот этих милах почти и учить не приходится.
С этими словами парень посторонился, открыв дорогу другому плечистому стражнику, тоже в дворцовой кимаре, но попроще, возрастом постарше и ростом пониже. Этот стражник вел на поводке… ну, еще одну черепаху. Размером она была куда меньше зариата, взрослому человеку по колено, с длинным, как у ящерицы, телом и вовсе без панциря: только несколько роговых пластин вдоль позвоночника. Двигалось это создание быстро и ловко.
Сквозь сон-видение Зура почувствовала, что Лин очарован. Он с детства любил этих сухокожих умных созданий, находил их морды выразительными, а манеры интересными.
— Как его зовут? — спросил Лин.
Стражник с поводком посмотрел на Лина почти в ужасе и подтолкнул своего питомца вглубь комнаты. Милс Тревон ответил за него:
— Дени. Только это девочка. Я слышал, она любит печенье. У вас случайно нет?
— М-м-м… мне приносили ужин, надо посмотреть, — ответил Лин рассеянно.
Его неприязнь к вторженцам рассеивалась, улетучивалась куда-то в раскрытое окно.
И уж совсем она улетучилась, когда Дени в самом деле нашла яд между страницами одной из книг Лина.
«Да, — подумала Зура голосом Лина, просыпаясь, — в тот раз меня пытался отравить помощник премьер-министра, но не из-за налогов, а из-за серебряных рудников…»
Видение исчезло, истаяло. Но мир перестал качаться, тошнота и жар отступили, хотя и навалилась сокрушающая слабость. Вокруг теперь была плоскость чистых простыней — куда шире спины зариата. А за кроватью начиналась комната, просторная, тоже очень светлая, и на стуле рядом дремала служанка.
Надо же.
«У него получилось, — подумала Зура, устало закрывая глаза. — Мы добрались».
* * *Когда в следующий раз сознание вернулось к Зуре, сиделка бодрствовала. Она помогла ей разобраться с естественными надобностями и умыться — все это давалось тяжело и болезненно — а еще напоила Зуру бульоном из ящерицы.
Телодвижения Зуру совершенно обессилили, поэтому она погрузилась в какое-то белое марево и с трудом осознала, когда в комнату вошел Лин. У ноги его бодро перебирала лапами та самая черепахо-ящерица из сна. Ну или точно такая же: Зура их не различала.
Кажется, Лин решил, что она спит, потому что постоял недолго, глядя на нее. Зура подумала, что надо как-то подать ему знак, что она бодрствует, однако ей было отчаянно лень. Хорошо было видеть Лина и знать, что с ним все в порядке, но говорить с ним ей не было совершенно никакой надобности.
Лин нагнулся очень низко к ее лицу — почти как для поцелуя. Но целовать в его намерения явно не входило: лицо было напряженным и встревоженным. Потом он вздохнул с облегчением, распрямился и вышел из комнаты.
«Смотрел, дышу ли, — подумала Зура. — Ясно».
И ее охватил новый сон.
* * *В день летнего солнцестояния, когда Ронельга гуляет от зари до зари, все харчевни, рестораны, уличные кондитерские и кабаки откровенно низкого пошиба забиты толпой самого причудливого вида. Тут никто не удивится ни степной наемнице в кожаных штанах, ни чернокожему купцу с далекого Миора; и уж точно двое мужчин в дешевых потрепанных накидках поверх дорогих полотняных одежд внимания не привлекали.
Эта пара пробиралась сквозь толпу в молчании, но не мрачном, а скорее усталом и удовлетворенном. Они были похожи на людей, которые только что провернули какое-то важное и сложное дело и теперь устали настолько, что не хотят даже говорить, но при этом находятся в добром расположении духа.
Одним из них был Лин, другим — тот стражник, Тревон. В новом сне лейтенант выглядел лишь немного старше, но значительно более заматеревшим. Он даже двигался с тяжеловесной угрозой, какая появляется с годами у некоторых бойцов.
Зура больше не смотрела «из головы» Лина: она как бы выглядывала из-за плеча волшебника. Сам Лин все время выпадал из фокуса, зато она отлично видела его одежду, простецкий белый бисон, перехваченный шнуром из конского волоса, видела скрепленный фибулой выцветший голубой плащ вместо щегольского дарколета, но черты лица как-то ускользали. Пожалуй, он был моложе, чем она привыкла, волос больше… а может, и нет.
Ясно, что она видела прошлое, но какие именно годы — сказать трудно.
Наконец пара добралась до каменной веранды, нависшей над садами центра города. Ронельга кудрями садовой зелени убегала вниз; на далеком горизонте смутно виднелись гребни гор. Небо плыло серым, розовым и бледно-зеленым: цвета были яркие и чистые, таких Зуре никогда не приходилось видеть даже над пустыней.
Либо над Ронельгой действительно удивительно красивые закаты, либо Лин по какой-то причине запомнил этот закат особенно прекрасным.
Здесь, прямо на террасе, в беспорядке стояли круглые столики, и сбивающиеся с ног официантки разносили всем желающим пиво в огромных кружках и кактусовую настойку в крохотных чашечках.
Лин и Тревон присели за столик у самого парапета — тот чудом освободился перед самым их приходом — и спросили вина.
— За очередное спасение моей драгоценной жизни, мой друг, — улыбнулся Лин, поднимая бокал.
— За то, чтобы ты улучшил свои манеры, тогда, глядишь, не придется спасать тебя так часто, — в тон ему ответил Тревон.
— Ты видишь, я работаю над этим, — Лин пожал плечами. — Трудно всего добиться в одночасье. Я не самый дипломатичный человек в Ронельге.
— Мягко говоря! Мне удивительно, как ты до сих пор удержался на своем посту, мастер.
— А ты еще поговори, уволю, — пригрозил Лин беззлобно, и Тревон только засмеялся.
К ним кокетливо приблизилась девушка с розой в волосах. Чересчур широкий вырез открытой кимары, надетой прямо на голое тело, чересчур тугой пояс, подчеркивающий бюст, и обилие побрякушек выдавали род занятий без малейшей двусмысленности.
— Желаете приятно провести вечер, господа?
Лин выпрямился и скривил губы, видимо, чтобы произнести нечто довольно резкое, но Тревон его опередил.
— Извини, красавица, здесь тебе ловить нечего, — сказал он, возвращая ей отработанно очаровательную улыбку. — Этот человек — стихийный маг, а я сейчас на службе.
Девица смерила Лина взглядом, фыркнула и удалилась бормоча: «Маг, тоже мне! Сказали бы сразу, что мужеложцы…»
Лин и Тревон переглянулись, одновременно усмехнувшись.
— Кстати, мастер, — продолжил Тревон, — мне давно очень любопытно… — он запнулся, явно подыскивая слова. — Прости, если любопытство неуместное или если я и в самом деле вторгаюсь в какой-то цеховой секрет. Я все хотел спросить…
