Линн Флевелинг - Луна предателя
На расстоянии примерно ста ярдов от берега водоем окружала сто двадцать одна статуя из выветрившегося камня. Ни розово-коричневая порода, ни такой стиль резьбы не встречались больше не только в самом Сарикали, но и во всем Ауренене.
Согласно преданию, тридцатифутовые фигуры, отдаленно напоминающие людей, были созданы древними, населявшими эту землю еще до появления здесь башваи. Каменные исполины молчаливо возвышались над толпой, собравшейся вокруг озера. Мозаика лиц, застывших в ожидании, и сенгаи всевозможных расцветок казалась особенно яркой на фоне темной породы.
— Это он, — долетел до Серегила громкий шепот, и изгнанник понял, что речь идет о нем.
Толпа расступилась, пропуская Клиа, Серегила и их спутников к каменному кругу. У воды их ожидали одиннадцать членов лиасидра в белоснежных одеждах; сбоку на низкой каменной колонне покоилась Чаша Ауры. Продолговатый сосуд в форме полумесяца из мелочно-белого алебастра, оправленный в серебро, мягко сиял в лучах вечернего солнца.
С неожиданной острой болью Серегил вспомнил, как его ребенком привозил сюда отец; это было одно из немногих светлых воспоминаний о нем. Легенды по-разному объясняют происхождение Чаши, говорил Корит. Некоторые утверждают, что она — подарок дракона Ауры первым Одиннадцати. В других говорится, что первые ауренфэйе, попавшие в Сарикали, обнаружили ее уже на постаменте. Чаша существовала с незапамятных времен; она ничуть не пострадала за столетия ни от времени, ни от непогоды; Чаша олицетворяла связь Ауры с ауренфэйе и ауренфэйе друг с другом.
«Связь, которая была для меня обрублена, как отрубают у дерева больную ветвь», — с горечью подумал Серегил; он наконец обратил внимание на членов лиасидра. Девять из этих одиннадцати когда-то пощадили его жизнь, но обрекли на унижение.
Его отец был в то время кирнари, и он проявил полную готовность подчиниться атуи, послав сына на казнь. Теперь среди лиасидра находилась Адриэль; Серегил никак не мог встретиться с ней глазами. Другим новым человеком, вошедшим в состав совета, был Элос-и-Ориан, кирнари Голинила. Рядом с ним стоял величественный Юлан-и-Сатхил, его худое морщинистое лицо ничего не выражало.
Серегил сделал над собой усилие и снова перевел взгляд на сестру; она стояла ближе всех к Чаше. Адриэль заметила брата, но быстро отвела глаза.
И знай, что это обстоятельства, а не холодность с моей стороны заставляют меня быть сдержанной.
Но сейчас он стоял здесь, вне их круга, и заверения сестры не могли заполнить пустоты у него в груди. Серегил почувствовал, как у него комок поднимается к горлу, и отвернулся.
Рядом с Адриэль стоял Райш-и-Арлисандин, глава Акхенди. Серегил помнил его молодым — теперь волосы кирнари побелели, морщины стали глубже. По крайней мере у них есть один надежный союзник, пусть даже и не очень могущественный.
По сигналу Клиа Серегил и остальные спешились. Принцесса сняла перевязь с мечом, передала оружие Беке и с гордо поднятой головой вошла внутрь каменного круга. На расстоянии нескольких шагов за ней последовали Серегил, Теро и Торсин.
Магия Сарикали чувствовалась здесь еще больше. Серегил заметил, как широко распахнулись светлые глаза волшебника, когда его захлестнули волны волшебной силы. Клиа, должно быть, тоже почувствовала действие магии, но поступь ее осталась ровной. Остановившись перед советом, она протянула вперед руки ладонями вверх и на прекрасном ауренфэйском произнесла:
— Я пришла к вам во имя великого Ауры Светоносного, известного нам как Иллиор, и по воле моей матери, Идрилейн Второй Скаланской.
Навстречу ей выступил Бритир-и-Ниен, кирнари Силмаи, хрупкий старец, похожий на иссохший ивовый прутик. На правах старейшего члена лиасидра он заговорил с принцессой от имени совета.
— Приветствую тебя, Клиа-а-Идрилейн Элестера Коррутестера из Римини, принцесса Скаланская, отпрыск Коррута-и-Гламиена из Боктерсы! — Ауренфэйе снял с себя тяжелое золотое ожерелье с бирюзой и надел на Клиа. — Да поможет нам мудрость Светоносного.
Принцесса в ответ преподнесла старцу пояс; золотые пластины, украшавшие его, были покрыты эмалью с изображением дракона Ауры.
— Да воссияет над нами Светоносный!
Адриэль наполнила Чашу Ауры водой из озера. Грациозная, в белой тунике, украшенной драгоценностями, молодая женщина подняла сосуд к небу, а затем поднесла его сначала Клиа, затем благородному Торсину, Теро и, наконец, Серегилу.
Пальцы Серегила коснулись руки сестры, он поднес Чашу к губам. Вода была такой же холодной и сладкой на вкус, какой он ее помнил. Пока он пил, его глаза встретились со взглядом Назиена-и-Хари, кирнари клана Хамам, деда убитого им когда-то хащица. Ни малейшей тени радушия не было в этом взгляде.
Сидя на лошади, Алек слушал, как Ниал подробно называет имена всех кирнари; все одиннадцать ради торжественной церемонии облачились в белые туники и сенгаи, так что невозможно было различить представителей разных кланов по их головным уборам.
Одно лицо, впрочем, было знакомо юноше и без Ниала. Он видел Адриэль однажды, незадолго до войны, и теперь с дрожью возбуждения наблюдал, как она подносит брату изогнутую чашу. Что, интересно, они чувствуют в этот момент, размышлял Алек, когда наконец так близки, но по— прежнему вынуждены проявлять сдержанность?
Стоящие вокруг кирнари в отличие от Адриэль и Серегила не скрывали своих чувств. Когда священный сосуд дошел до Серегила, несколько человек обменялись мрачными взглядами, на некоторых лицах заиграла улыбка. Среди последних был и старик ауренфэйе; Алек впервые видел действительно старого представителя этого народа. Худой, изможденный, с ввалившимися глазами под нависшими веками, он двигался медленно и осторожно, словно боялся рассыпаться.
— Это Бритир-и-Ниен, глава Силмаи, — объяснил юноше Ниал, — ему не меньше четырехсот семидесяти, солидный возраст даже для ауренфэйе.
У Алека, все еще не вполне свыкшегося со знанием о собственном происхождении, перспектива столь долгого жизненного пути вызвала смутную тревогу.
Молодой человек принялся рассматривать ближайших к нему ауренфэйе; судя по сенган, здесь присутствовали как представители нескольких основных семей, так и люди из более мелких кланов. Многие были одеты в туники, на остальных были мантии и длинные ниспадающие плащи. Сенгаи тоже можно было увидеть самые разнообразные: от переплетения нескольких полосок ткани до расшитых шелком, украшенных кисточками или орнаментом из металлических бусин тюрбанов. Каждый клан завязывал их на свой лад: кто-то плотно обвязывал тканью голову, кто-то сооружал замысловатые складки.
