Фанур Галиев - Пантеон
Обернувшись, я взглянул на Афину и подал ей сигнал начать перемещение. Она все сделала именно так, как мы и договаривались. Оцепив веревку с края разлома, она тщательно обмоталась ей вокруг головы и груди (что было весьма сложно, учитывая отсутствие у нее нормальных человеческих рук). Я помогал ей в этом по мере сил, отдавая мысленные команды той части плаща, что отвечала за сцепление с землей, зафиксировать контакт с волчицей. Для оптимального соединения, пришлось не только обвязать ее этой специфичной веревкой, но и практически внедрить мелкие «корешки» плаща ей под броню, зацепившись за живую ткань и бреши в ее внешней защите, между сегментами ее костяного покрытия. Сразу после этого, она начала двигаться ко мне, но в отличие от меня, ее скорость была несколько выше, что вызывала у меня определенные проблемы с контролем веревки (веревку было необходимо втягивать обратно, расплетать и формировать из нее плащ). Формирование плаща заново вызвали у меня определенные проблемы, так как контролировать в совершенстве настолько растянувшуюся материю не представлялось возможным. Благо Афина сама сообразила, что рискует зацепиться свисающей веревкой за неровности в мосту, и приняла свои меры. Она начала тщательно опутываться этой самой веревкой, превращаясь в некоторую аналогию с клубком нитей. То есть процесс втягивания шел с двух сторон. С одной стороны я возвращал плащ в его естественное состояние, с другой — моя спутница обматывала свое тело этой паутиной. Веревка была тонкой, но прочной, что естественно, не могло оказать серьезные неудобства при движении.
Когда Афина преодолевала эти самые четыре километра моста, ее тело было полностью оплетено этой паутиной, а мое тело уже вернулось в его старое положение, покрытое черным плащом. И тут мы столкнулись с очередной проблемой, которая заставила меня изрядно поломать голову. В миг, когда волчица оказалась рядом со мной на другой стороне, я обнаружил, что вместо ожидаемого клубка нитей, которую я представлял, она неожиданно обрела совершенно иной вид. Те веревки, которыми она обматывалась, чтобы сделать мне удобным втягивание плаща, изменили свою форму. То есть, веревок, как таковых уже не было. Пока один конец втягивался в меня и мой плащ, другой делал то же самое, только по отношению к Афине. Веревки вместо того, чтобы просто обматываться и сохранить свою форму, предпочли полностью слиться друг с другом и создать аналогичную с моим плащом покрытие. Конечно, сама волчица не выглядела нелепо, как будто ее накрыли пончо. Нет. Созданное покрытие обвил ее настолько плотно, что создавалось ощущение, что это была ее естественная шерсть (покрытие). Все ее тело было покрыто этой материей, включая лапы до коленок, хвост до кончика и голову до лба. Это было… впечатляюще, что ли. Я мог объяснить, по какой причине случилось все это, но вот найти способ, как вообще отцепить от нее часть МОЕГО СОБСТВЕННОГО ТЕЛА не мог. Да, покров следовал моей команде заново создать плащ, но вот сделал он это несколько иначе, чем я себе представлял. Он решил пойти по закону сохранению энергию и выбрал меньшее из зол. Покров притянулся к двум равноудаленным объектам, к которым было бы удобнее добраться, чем к одному, к которому заняло бы гораздо больше времени. И при этом он следовал единой вполне себе логичному пути, воспринимая нас обоих как часть единого целого (что было правдой, учитывая то, что он являлся связующим звеном). Ведь в тот момент, когда я дал команду закрепиться под броней на тканях Афины, он автоматически создал специфичную связь между нами. С того момента мы были единым организмом. В понимании плаща разумеется.
Заставить плащ перекочевать обратно в его законное место оказалось невозможным. Мало того, что он воспринимал свое положение как единственно правильное, так еще и был сильно ослаблен после грандиозных метаморфоз, которые я с ним проделал. В итоге, он категорически отказался менять свою форму. Нет, в принципе, смена формы происходила. Я мог заставить часть плаща на мне снова удлиниться, обвить что-то, создать кокон, веревку, но не мог заставить его перекочевать в естественную базу в виде моего тела. Под естественным местом он воспринимал оба наших тела. Самое забавное, я мог даже частично менять форму плаща прямо на теле волчицы, заставляя его создавать реальную аналогию с шерстью с ворсинками и даже подобием гривы, но вот отмена команды приводила лишь к старым результатам. Оказалось совершенно невозможным заставить плащ вообще отцепиться от тела Афины на месте соединения.
Мы провели немало времени, пытаясь вернуть плащу необходимую мне форму, но за все это время успехов не последовало. Я злился, а вот Афина сидела и невозмутимо смотрела на мои мучения. Для нее это вообще выглядело несколько нелепо и жестоко. Я себе представляю, что бы почувствовала девушка, которой подарили платье и тут же начали пытаться с нее сорвать, причем очень грубо и бестактно. Сама она не могла ничего поделать, ибо плащ ей совершенно не подчинялся. Предположительно в этом была моя вина. Так как я и она были связаны тонкой веревкой, то есть связь была не разорвана, плащ воспринимал именно меня как главный разум, которому он должен был подчиняться. Волчица, скорее всего, воспринималась им как часть тела, которая играла роль какой-то конечности. То есть конечность, которой управляю я. И в этом был смысл. Именно мой разум все это время управлял плащом, он же одновременно управлял и действиями моей спутницы, так как она была официально моей подчиненной. Плащ это знал. Он воспринимал ее как естественную, автономную часть тела. К тому же, если сравнить мою реацу и реацу Афины, то моя была на порядок выше, что, опять таки, служило естественным аргументом в пользу моей власти. Но вот все же какая-то мизерная власть над ним у моей спутницы все же существовала. Это было сильное желание обладать этим самым покровом, который все то время, что мы были вместе, вызывал у нее восхищение и желание. Вот и весь парадокс. Эта крохотная деталь сильно влияла на мои попытки взять абсолютный контроль над своим покровом. Самое смешное то, что я никогда не смог бы заставить Афину перестать желать плащ. Это было подсознательное желание, где мои приказы не действовали. Она могла бы даже срывать с себя эту материю, но в дальнейшем она продолжала бы регенерировать.
Вот мне и пришлось смириться. В конце концов, я заставил веревку оборваться по центру и втянул ту часть, что осталась на моей стороне. Такая вот интересная ситуация вышла. Раньше мне нередко приходили в голову идеи передачи волчице частичку моего покрова, для усовершенствования ее поглотительной системы, но я не мог сообразить, что для этого нужно сделать. А теперь, помимо моей воли, пришлось пожертвовать этой самой частью (ничего себе частью, почти половиной) плаща ради того, чтобы просто оборвать излишнюю связь между нами, которая нам только мешала. Не могли же мы, в конце концов, ходить привязанными друг к другу….
