Татьяна Любушкина - В лабиринте миров
— Зи-ма. Зи-ма.
Слово сорвалось с моих губ и зазвучало звонко, как тонкая струна, тронутая осторожными пальцами.
Снежный покров зашевелился, задышал, задвигался, покрываясь ноздреватой коркой, и из-под него побежали звонкие ручьи, наполняя мёртвый лес новой, едва рождённой Жизнью.
Жизнь.
Мне стало казаться неудобным и неловким моё сидение на камне. Он мешал мне, отвлекал своей неуклюжестью и нарочитой прочностью. Я хотела оттолкнуть его, но он не отстал, демонстрируя свою надёжность. Я соскользнула с камня, ветер подхватил меня, закачал на своих крыльях, но камень, как привязанный следовал за мной, и мне не удавалось от него избавиться. Казалось, сил ветра не хватало, чтобы нести нас обоих и воздушный поток иссякал, затихая, а камень прижимался ко мне всё крепче своим твёрдым боком и его каменный холод проникал внутрь, призывая не поддаваться на легкомысленные порывы ветра.
И я разозлилась.
Я оттолкнула его, и он полетел прочь, прочертил Пространство чёрной, тяжёлой чертой.
Ветер ожил, подхватил меня в свои тёплые струи, но я увернулась и от него и направилась в самостоятельное путешествие, а он закрутился где-то в перекрученных потоках сумасшедшего времени, подыскивая себе новую игрушку, которую можно нести на своих ладонях.
Я больше не ощущала опоры под собою и парила свободно, то догоняя убегавшее Время, то застывая вместе с ним. Искажения пространства стали утомлять меня, и я попыталась упорядочить движения предметов, приводя их в соответствие с моим привычным представлением о мире.
Последствия этих попыток не на шутку меня напугали. Пространство рухнуло. Осыпалось грудой камней и песка. Растеклось зелёной водой, убегая в бездонные щели и взрываясь обжигающим огненным фонтаном.
Я пыталась выхватить из вихря хаоса очертания знакомых предметов, образов, но всё потерялось, размытое разрушительным потоком и я отдалась на волю провидения, осознавая всю нелепость моей попытки.
Стало лучше. Время замедлило бег, и я открыла зажмуренные глаза. Попыталась сфокусировать взгляд, но предметы поплыли, перекручиваясь уродливыми каракатицами, и я оставила тщетные потуги. Весь мой предыдущий жизненный опыт оказался бесполезным в этом динамично меняющемся мире, и я училась жить заново: смотреть, двигаться, говорить…
Нечего было и думать, о том, чтобы отыскать вход в пещеру, через которую я сюда попала. Да я и не думала. Некогда было думать о таких пустяках.
Не сразу, но постепенно я стала ориентироваться в этом перевёрнутом мире.
Пространство больше не казалось мне искажённым. Оно окружало меня, меняя формы и размеры, а я могла следовать за ним или уходить в другую реальность. Неважно. Главное не подчинить пространство, не ограничить его привычными рамками, а слиться с ним, стать одним целым с запахами, звуками, светом…
Я шагала по горячему песку, проплывала над грядой низких, покрытых лишайником холмов. Земля расступалась под моими ногами, и я плавно скользила в её пахнущую сыростью глубину, осторожно трогая руками дрожащие корни растений. В глубине мощным потоком била вода, и она опять выносила меня наверх, поднимая к небу. Облака окутывали меня туманной влагой, и тело моё рассыпалось на миллионы прозрачных капель, и я проливалась дождём, снова уходя в землю, прорастала зелёным листом и взлетала, подхваченная порывистым ветром.
В какой-то момент я испугалась, что растворилась в бесконечном пространстве изменчивого мира, но тело тотчас обрело реальность, подчиняясь моим мыслями, и страх мой ушёл, чтобы больше никогда не возвращаться.
Мир обрёл покой.
Я стояла на тёплом, ослепительно-белом песке, а рядом шелестел и мощно перекатывал ленивые волны синий океан. Во всём мире было два цвета: белый и синий, но они состояли из такого множество неуловимых оттенков, что все художники мира могли сойти с ума от такого разнообразия.
Я легла на песок и раскинула руки. Тёплые волны пытались дотянуться до моих голых пяток, и когда им это удавалось, лизали меня влажными языками.
Я закрыла глаза. Вокруг раздавался только шелест волн, но вскоре к ним стали примешиваться другие звуки. Я позволила им проникнуть внутрь себя и мир заговорил.
Каждая песчинка торопливо сообщала мне события своей жизни, каждая капля воды задавала вопросы и все они были многочисленны и удивительны.
Прилетел ветер и сердито дунул мне в лицо. Я открыла глаза и увидела, что тело моё погружено в песок, океан отступил далеко назад. Я нахмурилась, и песчинки торопливо скатились с меня, раздражённо бормоча и оправдываясь. Волосы мои выжгло солнцем и они стали так длинны, что я озадачилась. Сколько времени я провела здесь? Год? Два?
Впрочем, это было не важно.
Легко я поднялась на ноги и побежала по песку, догоняя волны. Океан встретил меня беспокойный и живой, и я нырнула в самую его глубину, разгоняя стаи рыб и прочих многочисленных существ, которым не знала названия, но все они были знакомы мне, говорили со мной и я отвечала им. Некоторые из них были враждебны и настороженны, некоторые дружелюбно-ласковы, а были и те, что были равнодушны и безмятежно проплывали мимо, касаясь меня холодными плавниками.
Я вынырнула на поверхность и оглянулась вокруг. Океан был повсюду. Песчаный берег исчез за горизонтом, и я качалась на волнах, бездумно разглядывая небо.
Пролетела одинокая птица и, увидев меня, медленными кругами спустилась вниз, едва шевеля уставшими крыльями. Я позволила ей отдохнуть на моей голове, а в благодарность она клюнула меня в лицо, едва не лишив меня глаза.
Я рассердилась, и птица с квохтаньем поднялась в небо, оставив мне на память чёрное перо из своего хвоста. Я не собиралась прощать птице её наглость и направилась за ней, с шумом и плеском выпрыгивая из воды.
Воздушные струи подхватили меня и с готовностью понесли вперёд. Вскоре я настигла нахалку, но она стала кричать и жаловаться, что голодна, а мой глаз мог бы стать прекрасной закуской, в конце концов, у меня ведь оставался другой глаз…
Мне стало смешно, и я оставила беглянку в покое.
На горизонте показалась гладкая макушка скалистого утёса, и я направилась к нему, рассекая плечом встречный ветер.
Утёс встретил меня неприступным молчанием и откровенной враждебностью. Его холодные камни осыпались под моими ногами, а из гладких стен с шипением высовывали узкие головы хладнокровные гады.
Один из них получил кулаком прямо в нос, и шипение прекратилось, но гладкая площадка под моими ногами предательски задрожала.
— Перестань!
Я так давно не слышала звуков своего голоса, что сама удивилась. Утёс тоже удивился, и его враждебность сменилась сдержанным любопытством. Я не пыталась наладить с ним отношения. Ещё чего! Старый истукан бесится от многовековой скуки, я для него просто подарок, нежданное развлечение и потому всё, что я ни сделаю, он скушает и не подавится.
